А потом он внезапно перестал писать. Последнее письмо, которое я получила, пришло из Управления Императорского флота, и в нем сообщалось, что мой муж дезертировал, и что в случае, если он объявится, я обязана поставить в известность власти.
Узнав об этом, я долго плакала. Я не знаю, что толкнуло его на этот шаг, да и не хочу знать. После смерти Ханса Райнера я узнала о нем много такого, что не имело ничего общего с тем прекрасным образом, который я создала в своем воображении. Именно поэтому я и не хотела рассказывать тебе об отце, он был отнюдь не тем человеком, которым ты мог бы гордиться.
В конце 1904 года твой отец вернулся в Мюнхен, но я об этом не знала. Он вернулся тайно, вместе со своим помощником, неким Нагелем, который всегда сопровождал его в поездках. Вместо того, чтобы вернуться домой, он нашел убежище в особняке твоего дяди-барона. Оттуда он прислал мне короткую записку, передаю тебе ее содержание слово в слово:
"Дорогая Илзе! Я совершил большую ошибку и теперь пытаюсь ее исправить. Я обратился за помощью к твоему зятю и еще к одному хорошему другу, надеюсь, они смогут мне помочь. Порой величайшие сокровища скрываются там же, где и величайшее разрушение., по крайней мере, я всегда был в этом уверен. Любящий тебя Ханс".
Я так и не смогла понять, что твой отец хотел этим сказать. Снова и снова я перечитывала его письмо, пока не выучила наизусть, но потом сожгла его, опасаясь, что оно попадет в недобрые руки.
Что касается смерти твоего отца, то я знаю лишь, что он остановился в особняке фон Шрёдеров и что в ту ночь у них вышел спор, и в этом споре твой отец погиб. Труп сбросили с моста в Изар в предрассветные часы.
Мне неизвестно, кто убил твоего отца. Я передаю тебе лишь то, что мне в свое время рассказала твоя тетя, но ее тоже не было в гостиной, когда это случилось, и она сама ничего не видела. Она рассказала мне об этом, заливаясь слезами, и я поняла, что она по-прежнему в него влюблена.
Юрген - мальчик, которому Брунхильда дала жизнь - как две капли воды похож на твоего отца. Неудивительно, что Брунхильда всегда беззаветно его любила. Той ночью начались и другие ужасные события.
Я, растерянная и перепуганная, согласилась на предложение Отто переехать к ним. Почему Отто так поступил? Видимо, он хотел хотя бы отчасти искупить свою вину за то, что они сделали с Хансом, а также отомстить Брунхильде за измену, чтобы я маячила у нее на глазах, постоянно напоминая, что Ханс предпочел меня. А Брунхильда, в свою очередь, хотела отомстить мне - за то, что я отняла у нее мужчину, на которого она положила глаз, несмотря на то, что этот мужчина никогда ей не принадлежал.
У меня не было другого выхода. Когда спустя несколько лет его официально объявили мертвым, выяснилось, что он не оставил нам ничего, кроме долгов. Его тело так и не нашли. А нам с тобой пришлось жить в этом особняке, в котором нас ненавидели.
Я должна сказать тебе еще кое о чем. Я никогда не считала Юргена просто племянником; я считала его твоим братом. Несмотря на то, что его родила Брунхильда, для меня он был как родной сын. Я так и не смогла дать ему настоящей материнской любви, но, тем не менее, он был частичкой твоего отца, человека, которого я любила всей душой. Когда я смотрела на него, мне казалось, что Ханс снова со мной.
Мои трусость и эгоизм повлияли и на твою жизнь, Пауль. Я не хотела, чтобы на тебя повлияли обстоятельства смерти отца. Поэтому я лгала и скрывала правду, чтобы ты, повзрослев, не занимался бессмысленной местью. Прошу тебя, не делай этого.
И если это письмо всё же попадет в твои руки, хоть я в этом и сомневаюсь, я хочу, чтобы ты знал, что я очень тебя люблю, и что я так поступала лишь для того, чтобы тебя защитить. Прости меня.
Твоя любящая мать
Илзе Райнер".
Прочтя письмо матери, Пауль долго плакал.
Он оплакивал Илзе, чья жизнь была наполнена страданиями из-за любви, и и-за любви она совершала ошибки. Он оплакивал Юргена, родившегося не в том доме. Оплакивал самого себя, потому что лил слезы по отцу, который того не заслуживал.
Когда он заснул, то погрузился в удивительный покой, такого он никогда не испытывал. Как бы ни закончилась та авантюра, которую он собирался предпринять через несколько часов, он достиг своей цели.
Его разбудил Манфред, похлопав по спине. Рядом сидел Юлиан и ел бутерброд с колбасой.
- Пора. Уже семь вечера.
- Почему ты не разбудил меня раньше?
- Тебе нужно было отдохнуть. А пока ты спал, я сходил за покупками и принес всё, что ты велел: полотенца, стальную ложку, лопату - всё, что нужно.
- Тогда начнем.
Манфред заставил Пауля принять сульфамид, чтобы раны не воспалились, а потом они послали Юлиана к машине.
- Я могу ее завести?
- Не вздумай! - крикнул Манфред.
Оставшись вдвоем, они стянули с мертвеца брюки и сапоги и переодели его в одежду Пауля, засунув в карман пиджака его документы. Затем они выкопали в земляном полу глубокую яму и положили туда тело.
- Полагаю, это их на некоторое время задержит. Не думаю, что его найдут раньше, чем через пару недель, а к тому времени от него немногое останется, - сказал Пауль.
На гвозде в стойле они нашли форму Юргена. Пауль был примерно того же роста, хотя его брат - шире в плечах. Учитывая толстый слой бинтов на груди и руках Пауля, форма сидела неплохо. Сапоги жали, но всё остальное подошло.
- Форма сидит, как влитая. Только вот это ты никак не подделаешь.
Манфред показал удостоверение Юргена. Оно было вставлено в кожаный бумажник, рядом с партийным билетом и пропуском в СС. Сходство Паля и Юргена с годами увеличилось. У обоих был выдающийся подбородок, голубые глаза и похожие черты. Волосы Юргена были темнее, но это оказалось легко исправить с помощью купленного Манфредом бриолина.
Если сравнивать с фотографией на удостоверении личности, Пауля легко можно было принять за Юргена. За исключением одной детали, на которую и указал пальцем Манфред. Под надписью "особенности внешности" яснее ясного было написано: отсутствует правый глаз.
- Повязки будет недостаточно, Пауль. Если тебе прикажут ее снять...
- Я знаю, Манфред. Поэтому мне и нужна твоя помощь.
Манфред пораженно уставился на Пауля.
- Но ты же не собираешься...
- Мне придется это сделать.
- Но это же просто безумие!
- Как и весь план. И это - самое его слабое место.
В конце концов Манфред согласился. Пауль сел на козлы повозки, накрыв грудь полотенцами, словно пришел к парикмахеру.
- Ты готов?
- Погоди, - сказал Манфред. На его лице читался ужас. - Давай повторим еще раз, чтобы не ошибиться.
- Я приложу ложку к краю правого века и выковырну глаз. Как только он выпадет, ты должен приложить антисептик и марлю. Так?
Манфред кивнул. Он был так напуган, что едва мог говорить, и Пауль понял, что ужас юноши помогает ему преодолеть собственный страх.
- Ты готов? - повторил он.
- Готов.
Через десять секунд раздался крик.
К одиннадцати часам вечера Пауль проглотил почти целую упаковку аспирина из тех трех, что купил Манфред. Рана перестала кровоточить, и Манфред дезинфицировал ее каждые пятнадцать минут, прикладывая новые марлевые повязки.
Пару часов назад вошел Юлиан, встревоженный раздавшимся криком, и обнаружил отца схватившимся за голову и вопящим во все легкие, а дядя истерически заорал, чтобы он немедленно вышел. Он снова закрылся в мерседесе и зарыдал.
Когда всё успокоилось, Манфред отправился за племянником и объяснил ему план. Юлиан вошел в сарай и приблизился к Паулю.
- Ты это сделал только ради мамы? - спросил он голосом, наполненным почти благоговейным уважением.
- И ради тебя, Юлиан. Потому что я хочу, чтобы мы жили все вместе.
Мальчик не ответил и с силой сжал руку Пауля и не отпускал ее, пока его отец не решил, что пришла пора трогаться в путь. Он сел вместе с Юлианом на заднее сиденье автомобиля.
Манфред проехал семнадцать километров, отделяющие их от концентрационного лагеря, с напряженно сжатыми губами. Им понадобился почти час, чтобы добраться до места, потому что Манфред почти не умел водить, и машина время от времени глохла.
- Когда подъедем туда, автомобиль не должен заглохнуть ни в коем случае, Манфред, - предупредил его Пауль, весьма обеспокоенный.
- Сделаю всё, что смогу.
Въезжая в Дахау, Пауль обратил внимание, как разительно этот город отличается от Мюнхена. Даже сейчас, под покровом ночной темноты, бросалась в глаза царившая здесь нищета. Щербатые, грязные тротуары, разбитые дорожные знаки, облезлые фасады домов.
- Какое печальное место, - заметил Пауль.
- Да уж! Изо всех мест, куда могли увезти Алису, это, безусловно, самое худшее.
- Почему ты так говоришь?
- Наш отец был владельцем порохового завода, который располагался в этом городе.
