– Здесь тоже ничего нет, Нат, – раздался голос Брук.
Она сидела за компьютером.
– Как это?
– Очень просто. В прямом смысле «ничего». Не могу даже загрузиться. Жесткий диск отформатирован.
– Шутишь? – Не веря собственным ушам, я подошел к компьютеру.
Правда. Если не считать одной-единственной пульсирующей белой черты, то экран казался совершенно темным.
– Давай попробуем снова.
Брук снова нажала клавишу загрузки, и машина заворчала, немедленно принявшись за работу. Однако через тридцать секунд мы опять получили всего лишь белую полосу на черном экране. Увидев в компьютерном столе выдвижной ящик, я открыл его. Там лежал инсталляционный диск «Windows». Я поставил его, и дисплей ожил. Через несколько минут появились хорошо знакомые окошки. Но опять никаких файлов. Ровным счетом ничего.
Брук права. Компьютер вычистили.
Я просмотрел содержимое выдвижного ящика и обнаружил там лишь программное обеспечение, но никаких файлов с данными. Поискал еще, в надежде обнаружить электронную записную книжку, компакт-диски, гибкие диски или что-нибудь в этом роде. Нет, пусто.
На всякий случай я снова выключил компьютер, а потом нажал на клавишу перезагрузки. Все та же картинка «Windows» – и ничего больше.
Брук зевнула.
– Ты сейчас уснешь, – заметил я.
– Уже почти пять, – ответила она. – Все это очень напоминает интернатуру.
Я встал и подошел к книжным полкам, внимательно вглядываясь в разноцветные корешки, словно рассчитывал увидеть втиснутую среди них папку или что-нибудь в этом роде.
– Натаниель, ты прав. Все действительно каким-то образом удалено.
– Знаю.
– Давай подумаем об этом.
Я начал снимать с полок книги и бросать их прямо на пол. Заснувшие в углу собаки подскочили.
– Напрасно, – прокомментировала мои действия Брук. – Ничего не поможет.
– Я ничего не понимаю. А кроме того, просто устал.
– Я же сказала, что это не поможет. – Брук снова зевнула. – Ну хорошо. У Хэрриет Тобел был кабинет в фирме или только в университете?
– Не знаю.
– Итак, мы не знаем. Давай же вернемся к тому, что знаем. Ты рассказал ей о Кейси и о ситуации в Балтиморе. Она очень взволновалась, настолько, что даже не захотела с тобой разговаривать. Но через несколько часов сама начала тебе звонить, отчаянно стремясь поговорить. Ты же так и не смог с ней связаться, а потому приехал сюда и обнаружил старушку мертвой.
– Да. Она умерла.
– Может быть, она просто хотела, чтобы ты получил ключ и чтобы именно ты нашел ее – ну, сам понимаешь, там, в ванной.
– Бог мой, Брук! Хэрриет Тобел не могла сама себя убить!
Брук крепко сжала голову руками.
– Я же просто выстраиваю гипотезу, правда? Что, если она оказалась каким-то образом замешана во всей этой истории с Кейси? Мы даже не знаем, как конкретно. Возможно, она решила уничтожить все следы и улики; отсюда и пустующие файлы, и переформатированный компьютер. Но правда, имеется вот этот ключ. Однако она могла поддаться стрессу или…
– Я же сказал: убить себя она не могла.
Наступило долгое молчание. Наконец я заговорил первым:
– Послушай, я же знаю Хэрриет Тобел. Она не совершала самоубийства. Вопрос закрыт. – Я начал ставить книги на место, на полку. – Вот другой сценарий. Представим, что она хочет что-то мне сказать. Ну, например, насчет дела Кейси. И здесь кто-то является в дом и убивает ее. И этот же человек вытаскивает из файлов документы и опустошает компьютер.
Брук выпрямилась.
– Мне кажется, мы просто чертовски устали. Она была очень старой женщиной, Натаниель. Ты же сам сказал, что сердечными лекарствами наполнен целый шкафчик. Скорее всего, у нее просто случился инфаркт. Она могла и сама переформатировать компьютер. Просто переносила информацию, перемещала файлы…
– Тогда где же диски? Где бумажные файлы?
– Я ничего не знаю. – Брук вытянула на столе руки и положила на них голову. – Уже пять утра, и я ничего не знаю.
Нет, об отдыхе думать не приходилось.
Мы не нашли ни электронной записной книжки, ни адресной книги, никаких адресов и телефонов – ни друзей, ни детей, ни коллег. Странно, странно, странно.
Я пошел в гостиную, дабы что-то там взять, и словно провалился в бездну. Следующим ощущением было медленное, болезненное освобождение от глубокого сна. Именно это ощущение напомнило мне жизнь врача-интерна: быстрый, украдкой, сон на дежурстве в ординаторской; резкий, царапающий душу сигнал пейджера, от которого и просыпаешься. На сей раз, к счастью, будил меня не пейджер. Рядом сидела Брук Майклз и нежно теребила за плечо.
– Эй!
– Привет, – отозвался я. На мне каким-то образом оказалось одеяло. – Кажется, я уснул.
Брук кивнула. Я попытался вырваться из тисков сна и сесть, однако это удалось далеко не сразу. Больше всего на свете сейчас хотелось привлечь ее к себе, почувствовать тепло и нежность и забыть обо всем на свете.
– Сколько я проспал?
– С полчаса.
Я потянулся, пытаясь совладать с собственными ощущениями.
– Чувствую себя просто отвратительно.
Брук протянула мне бумажку.
– Телефоны детей. Их зовут Ларри и Дон.
Я буквально выхватил листок.
– Где ты это обнаружила?
– Номера запрограммированы в кухонном телефоне. Стоило мне начать искать, как они первыми всплыли на экране: Ларри и Дон.
– А откуда ты знаешь, что это?…
– Ну вот еще, Нат! Первые два номера в телефоне? Моя мать делает то же самое. И мать Джеффа тоже.
– Кто такой Джефф?
– Мой бывший жених, Эйнштейн. Как бы там ни было, поверь, это так и есть. – Она показала на телефон. – Думаю, пора звонить.
Я взглянул на стенные часы. Уже почти шесть.
– С какой стати ты это делаешь? Я имею в виду, зачем мне помогаешь?
– Я же тебе уже объясняла. И кроме того, клятва Гиппократа. Помните о такой вещи, доктор?
– Разумеется. Понял.
Я положил руку ей на коленку.
– Как бы там ни было, спасибо.
Я не убрал руку, а она не отодвинула ногу. Просто несколько секунд смотрела на меня, слегка улыбаясь, словно хотела что-то сказать. Но так ничего и не сказала, а просто встала.
Телефон казался очень тяжелым. Я с минуту подержал его в руке, а потом набрал первый из номеров: Ларри.
Сообщив неприятную новость этому самому Ларри Тобелу – корпоративному адвокату, жителю Чикаго и, судя по всему, просто заднице, я приклеил картонку, пытаясь хоть как-то укрепить разбитое стекло. Потом еще раз прошел по дому – удостовериться, что ничего не пропустил и ничего не оставил в неположенном месте. Брук уже уехала. Мы договорились вернуться в ее квартиру, немного поспать и привести себя в порядок.
Выходя из дома, я заметил справа от входной двери, на вешалке, целую связку пластиковых карточек-удостоверений. Первой попалась на глаза солидная карточка фирмы «Трансгеника» с компьютерной фотографией доктора Тобел в правом углу. За ней висела госпитальная карточка, тоже с фотографией. А потом – старые, просроченные удостоверения.
Я взял карточки «Трансгеники» и госпиталя, сунул их в карман и вышел из дома.
Ларри Тобел. Известие, разумеется, его потрясло. Но в то же время он напал на меня – кто я такой, каким образом обнаружил его мать мертвой, что собираюсь делать с собаками? Я ответил, что прихожусь доктору Тобел бывшим студентом и личным другом, что должен был с ней встретиться, а потому и получил шанс первым засвидетельствовать ее смерть. Что же касается собак, то они находились на пути в квартиру Брук, сходя с ума на заднем сиденье моей машины. Я ощущал резкий запах мочи, причем имел все основания полагать, что моча не моя.
К счастью, Ларри вызвался позвонить брату Дону и поставить его в известность о случившемся. Так что мне не пришлось иметь дело еще с одним высокомерным и неприветливым ребенком доктора Тобел.
Когда я приехал к Брук, она уже успела залезть в Интернет и найти адрес отделения № 12 Морского банка Калифорнии. Оказалось, это совсем недалеко, в городке под названием Редвуд-Сити. Открывалось отделение в десять, значит, мы могли еще пару часов поспать.
– А где кот? – поинтересовался я, ставя на пол клетку с собаками.
Брук кивнула в сторону холодильника:
– Он всегда туда залезает, когда пугается. Так что можешь спокойно их выпускать.
Я открыл дверцу клетки. Первой высунула нос более светлая такса. Сделала очень осторожно один шаг, потом другой. За ней последовала вторая. Кот, прочно обосновавшись на холодильнике, сверлил их взглядом. Если бы взгляд мог испепелять врагов, то в эту минуту на полу посреди гостиной дымились бы две жалкие кучки пепла.
– А почему у них лапы мокрые? – поинтересовалась Брук. – Что, в клетке была вода?
