Выйдя на крыльцо, я все еще отчетливо различал работу мотора. Быстро спустился в полукруглый двор и направился в сторону улицы. Однако, обойдя живую изгородь, услышал, что водитель включил передачу и тронулся с места, а я успел увидеть лишь то, что машина – темно-синий или черный седан, номер начинается с буквы «Р», а внутри сидит всего один человек.
Машина решительно проехала мимо знака «Стоп» в конце квартала.
– Черт! – не выдержал я.
События принимали скверный оборот.
Двое полицейских, очевидно, самых опытных в Эттертоне, вовсе не радовались возможности оказаться здесь. Они явно скучали, и у меня сам собой возник вопрос, что же обычно делают местные полицейские в среду ночью. То есть я хочу сказать, что Эттертон – это вовсе не Окленд и не Сан-Хосе.
Мы втроем сидели в столовой, а наверху санитары из Бюро медицинской экспертизы готовили тело доктора Тобел к перевозке. Таксы бегали возле нас.
Женщина-полицейский, по фамилии Бейн, внимательно посмотрела на меня через стол.
– А почему вам кажется, что здесь что-то не так?
– Да просто я не верю, что она так серьезно болела.
Женщина взглянула на своего напарника.
– Конечно, вы врач, но не потому ли сердечные приступы и называют «молчаливыми убийцами»?
– Так называют высокое кровяное давление.
– Это почти одно и то же.
– Почему она не добралась до телефона? – спросил я. – Сердечный приступ редко убивает мгновенно.
– Так ведь и она не умерла мгновенно, – возразила Бейн. – Как же тогда таблетки? Она ведь пыталась их взять.
– Все это мог сделать и кто-то другой.
Бейн лишь закатила глаза.
– И потом, как насчет остановившейся рядом машины? Почему она тронулась, едва показался я?
– Это мы уже обсуждали, доктор Маккормик. Здесь мы имеем первую букву номера, цвет и тип кузова. Знаете, сколько машин подходит под эти характеристики? – Она вздохнула. – Должна сказать, что парковаться здесь – вовсе не преступление.
Я чуть было не ляпнул насчет того, что быть черным – не преступление, однако вовремя сдержался.
Детектив Бейн покачала головой.
– Вам известно, что кто-нибудь держал зло на доктора Тобел?
– Нет, – ответил я.
– А что-нибудь насчет любовников?
– Нет.
– Была ли она подвержена страсти к игре, доктор Маккормик?
– Вы серьезно?
– Тот же вопрос я могу задать вам, доктор. Все, что произошло здесь, не дело полиции. Ваша подруга умерла от сердечного приступа.
На лестнице раздались шаги, и я услышал, как один из санитаров громко выругался. Собаки это тоже услышали и с лаем выскочили в прихожую.
Напарник Бейн, полицейский по фамилии Макки, обратился ко мне:
– Почему вы не посадите их в клетку? Они же сейчас набросятся на ребят.
Выразительным взглядом послав полицейского куда подальше, я встал и пошел на кухню, чтобы поискать собакам еды. В прихожей, возле входной двери, стояла каталка. Санитары медленно спускались по лестнице, неся за ручки черный мешок с телом.
– Умные собачки, – заметил один из них, кивая в сторону спрятавшихся под каталкой собак.
Несмотря на то, что мне явно становилось нехорошо, я все-таки не мог оторвать взгляд от черного, застегнутого на «молнию» пластикового мешка.
– Пошли, ребятишки, – позвал я такс. Увидев знакомую еду, они послушно направились в столовую, в клетку. Я запер дверцу.
Едва я вернулся за стол, офицер Бейн заявила:
– У меня к вам есть несколько вопросов.
Она вынула маленький блокнот и что-то в нем записала.
– Зачем вы разбили стекло?
Я увидел, что в прихожей санитары положили мешок на каталку, и отвернулся.
– Потому что она не отпирала дверь. Я волновался.
– Если вы волновались, то почему же не позвонили в полицию?
– Потому что я врач и в случае необходимости мог бы помочь ей и сам.
– Так, значит, вы попросту ворвались в дом?
– Да.
– А почему вы вообще оказались возле дома?
– Мы планировали встретиться.
– Так поздно?
– Да. То есть нет. Вообще-то встречаться мы не собирались, я должен был просто ей позвонить. Но поскольку она не отвечала, я заволновался и поехал к ней домой. – Тело доктора Тобел вывозили на улицу. – Послушайте, мы сейчас напрасно тратим время. Вы, часом, не хотите проверить отпечатки пальцев или что-нибудь в этом роде?
Детектив Бейн изобразила улыбку. То же самое сделал и ее напарник.
– И чьи же, вы полагаете, мы найдем отпечатки, кроме ее собственных да еще ваших?
– А вот это уж я не знаю. Искать предстоит вам. Вы работаете в полиции.
– Может быть, действительно следует посмотреть, Джек, – повернулась Бейн к товарищу. – А еще не мешало бы вызвать судебную экспертизу, выяснить насчет тканей. Но это что-то уж слишком громоздко для нас одних. Лучше я позвоню в ФБР. Тогда можно будет прочесать весь квартал.
И она, и ее напарник сияли улыбками. Наконец детектив Бейн снизошла до меня:
– Да, мы действительно служим в полиции, и, с моей профессиональной точки зрения, здесь нет ровным счетом ничего странного. – Она захлопнула блокнот. – Чтобы вам стало легче, мы можем отвезти вас в участок и допросить там.
Нет, от этого мне лучше не станет. И вообще мне все это уже порядком надоело.
– Слушайте, ребята, а вообще-то вы – компания идиотов, так ведь?
Усилие не пропало даром. Первой прореагировала Бейн:
– Слушай, ты, нахал…
– Послушайте, доктор. – Макки метнул на сотрудницу красноречивый взгляд. – Мы понимаем, что вы очень расстроены, но здесь действительно нечего искать. А у нас много дел. – Он вытащил из нагрудного кармана визитную карточку. – Тело сейчас отвезут в Бюро судебно-медицинской экспертизы и произведут вскрытие. Вас это порадует?
– Непременно.
– И все же должен заметить, доктор, что в данном вопросе я полностью солидарен с детективом Бейн. Мы имеем всего лишь очень пожилую леди, которая умерла естественной смертью. Если вы что-нибудь обнаружите, позвоните.
Макки поднялся и протянул мне визитку. Полицейские ушли. Не могу сказать, что их уход меня разочаровал, однако, едва затих звук мотора, мне вдруг стало очень одиноко. Я вернулся в столовую, открыл клетку и выпустил такс. Сам уселся на пол, а они стали прыгать и заглядывать мне в лицо, стараясь, как это обычно делают собаки, заставить меня улыбнуться. Но я не мог.
– Возвращайся, пожалуйста.
– Не могу, Брук.
– Что значит не можешь?
– Мне нужно позвонить ее детям.
– Это ты сможешь сделать и завтра.
– Нет, сегодня. Послушай…
В трубке повисло молчание.
– Тебе нужно поспать, – снова заговорила Брук. – Давай я за тобой приеду, а утром опять тебя туда отвезу. Ты сможешь…
– Спасибо, – прервал я ее.
Был уже третий час. Я позвонил Брук, чтобы облегчить душу. Разбудил человека, а оказалось, что говорить не могу.
– Ложись спать. Я когда-нибудь приеду.
– Натаниель.
– Спокойной ночи, Брук. Спасибо и извини.
Я нажал на кнопку отбоя. Однако через полминуты телефон зазвенел снова.
– Брук, – ответил я.
– Тебе сейчас нельзя быть одному.
– Да я здесь с собаками.
– Натаниель…
– Спасибо за заботу, но мне правда надо идти заниматься делами. Спокойной ночи.
Я опять отключил телефон. Но он зазвонил снова. Я убрал звук.
У доктора Тобел было двое детей – два сына. Странно, что я ничего о них не знал. Фотографии их красовались на столике возле кровати, однако Хэрриет никогда о них не рассказывала.
Я занялся поиском номеров телефонов сыновей. Начал с кухни, ничего там не нашел, а потому отправился наверх, в кабинет. Уселся за просторный дубовый письменный стол и включил лампу с зеленым абажуром, какие стоят в кабинетах банкиров. Рабочая комната доктора Тобел словно явилась из середины прошлого века: старинному дубовому столу вторило тяжелое потрепанное кожаное пресс-папье; вдоль стен тянулись полки, уставленные учебниками и старинными справочниками. Картины здесь тоже не отличались новизной – самые молодые вышли из-под пера художника не позднее 1970-х годов. Камин в противоположной стене венчался мраморной полкой, на которой собралась целая коллекция интересных вещиц: антикварные щипцы для колки льда, статуэтка, присланная мной из Африки, украшения инков и майя. В общем, комната очень походила на музей.
Исключение составляла лишь оргтехника. Компьютер на специальной подставке рядом со столом – явно последней модели. Плоский жидкокристаллический монитор не меньше тридцати дюймов по диагонали; сканер, аппарат факсимильной связи, цифровая абонентская линия, электронная записная книжка. Создавалось интересное впечатление: в то время как эстетические вкусы моей наставницы сформировались многие десятилетия назад, ее технологические пристрастия шли в ногу со временем.
