— Это беспрецедентно! — тут же взвились телекомментаторы в своих офисах у Тайм-сквер и на студиях. — Впервые в истории американский президент выполняет приказы гражданского лица, женщины! Открыто! На глазах у миллионов зрителей! Раньше мы видели такое только в России, когда русский премьер-министр публично сдался на ультиматум чеченских повстанцев!
Между тем командир «Атлантиса» включил двигатели.
Внизу, под «Атлантисом», огромным сияющим глобусом медленно вращалась Земля.
«Атлантис» наклонился и стал удаляться от контейнера с русскими буквами «Х» и «У» на боку.
Тайм-сквер взорвался победным «ура!». От ликующего крика ста тысяч глоток даже кони «Легиона Мирины» осели на задние ноги.
А на Камчатке на экране прицела лазерной пушки электронные часы добежали до цифры «00.01», и командир военных операторов уже положил палец на красную кнопку с короткой надписью «ПУСК», когда по радио раздался хриплый голос Москвы:
— Камчатка! Камчатка! Отставить атаку! Отбой атаке! Как понял? Прием.
— Вас понял, отбой атаке, — сказал в микрофон командир, убрал руку с кнопки и вытер вспотевшее лицо. Потом приказал взводу обеспечения: — Зачехляй назад, пала!
Солдаты закрутили рукоятки ворота, накатывающего бетонный колпак на пушку лазера. Но ворот заклинило, и пушка продолжала торчать из сопки.
— Еп-тать! — закричал командир. — Закрывай! Закрывай быстрее, а то они снимут нас из космоса!
Но «Атлантису» было не до русской лазерной пушки, его экипаж был занят сложными вычислениями траектории спуска на Землю.
А на Земле, в Нью-Йорке, толпа на Тайм-сквер праздновала победу. Неизвестно откуда на помосте возник женский джаз-оркестр, и гениальная черная певица с феноменальным голосом буквально зажгла толпу новым «Гимном амазонок». Под этот джазовый гимн рванулись в танец все сто тысяч женщин, и даже кони под всадницами «Легиона Мирины» загарцевали в такт музыке.
Да, это было похоже на ритуальную пляску наших далеких предков в Месопотамии, Эфиопии или в Каппадокии на реке Фермодонт.
Это были экстаз победы, пляска восторга и силы.
И в этот миг тонкий золотисто-алый луч молнией грянул с черного неба прямо на помост в группу из ста шестидесяти женщин, и два десятка из них, разом охнув от боли, схватились руками за свою правую грудь.
Но правой груди у них уже не было, вместо нее дымилась обожженная плоть. Женщины пошатнулись, готовые упасть в обморок от болевого шока, но сильные руки конных амазонок тут же подхватили их и вознесли на крупы своих коней.
— Ничего, ничего, сестра моя, — сказала Лана Стролл подхваченной ею Люси Геттинг. — Потерпи! Сейчас боль пройдет! Вот видишь, уже проходит, верно? Что ты видишь? Что чувствуешь?
— Море, — слабо сказала мисс Геттинг. — Я плыву по морю.
— Куда? Назови, куда ты плывешь!
— На восток…
— Нет! Точнее! Ты должна знать! Ты же эксперт по Востоку!
— Да, я знаю. Я плыву в Крым.
— Ты уверена?
— Абсолютно…
— Но ведь это же и я говорила в больнице под гипнозом! — воскликнула Лана и радостно повернулась к толпе. — Сестры мо…
Она осеклась. Весь Тайм-сквер, все сто тысяч женщин, еще не посвященных в «амазонки», стояли на коленях и, простирая руки к небу, просили шепотом:
— Господи, и меня! Господи, и меня! Господи, и меня!..
Этот шепот нарастал, усиливался, превратился в речитатив, почти в рэп:
— Господи, и меня! Господи, и меня! Господи…
Он заполнял площадь, прилегающие улицы и авеню. Казалось, уже весь Нью-Йорк взывает к небу…
Вернувшись в этот вечер домой, Марк Аллей не нашел там Анны. Но на табло автоответчика светилась цифра «1». Марк включил его и услышал голос своей возлюбленной:
— Привет! Спасибо за помощь. Больше меня не жди, и вообще бай!
«Спасибо за помощь» прозвучало как издевка, и вообще тембр ее голоса был настолько иным, чем раньше, что Марк тут же выскочил на улицу и погнал свой «форд» обратно в Манхэттен, на 31-ю улицу.
— Это становится серьезно, — сказал американский президент, выключая звук телевизора.
Мужчины, сидевшие в Овальном кабинете, молчали.
— Что будем делать? — повернулся президент к своему вице-президенту, но не потому, что ждал от него совета. Неожиданное появление такой мощной кандидатки на президентство, как Лана Стролл, ничем практически не угрожало президенту, занимавшему Овальный кабинет второй (и последний) срок, но совершенно смешало все карты вице-президенту, который под патронажем шефа уже начал свою негласную избирательную кампанию за главное кресло в этом офисе.
Вице-президент подавленно пожал плечами. Он не отличался большой политической мудростью, его главным коньком всегда была охрана окружающей среды. Президент вопросительно глянул на советника по национальной безопасности, потом на директоров ЦРУ, ФБР, НАСА и Агентства национальной обороны. Но и они потупили глаза.
— Ну скажите хоть что-то! — в сердцах сказал президент и в упор спросил директора ЦРУ: — Неужели все наши экстрасенсы не могут блокировать одну русскую?
— Татарку, — уточнил тот.
— Не важно! Мы тратим миллионы на их исследования!
— Они пробуют, но не могут ее достать.
— Почему?
— Ладно, грубо говоря, это похоже на Интернет. Если экстрасенс знает, что искать, то есть если у него есть фото объекта, он выходит в астрал, или в четвертое измерение, или в информационное биополе Вселенной — назовите это как хотите — и находит там информационную ячейку этого объекта. И может влиять на него — лечить или, наоборот, разрушить. Поэтому если бы я был экстрасенсом, я бы в первую очередь заблокировал свою страничку в космическом, так сказать, Интернете или вообще стер ее. Похоже, эта Бешметова не глупее меня.
— А могут они заблокировать этот мусорный контейнер?
— Он и так заблокирован. Вы же видели — даже «Атлантис» не смог к нему подойти!
— Но эта татарка каким-то образом подходит!
— Через Интернет, — усмехнулся советник по национальной безопасности.
Тут в кармане директора ЦРУ запищала телефонная трубка «моторолы», он сказал «Извините» и поднес ее к уху. Послушал и доложил президенту:
— Пришла шифровка из Москвы. Русские собирались сбить наш «Атлантис» лазерным оружием.
— Они с ума сошли?! — воскликнул директор НАСА.
— Удар по «Атлантису» они отменили в последнюю секунду. Когда «Атлантис» ушел с орбиты.
— О Боже! Что же у них в этом мусорном ящике?
— Это уже не имеет никакого значения! — вдруг сказал вице-президент и встал, словно с высоты своего роста яснее видел реальную ситуацию в стране. — Неужели вы не понимаете? Интернет, плазменное оружие, лазерная пушка, «Атлантис» — это уже все чепуха, мужские игрушки вчерашнего дня! А теперь нам грозит совсем другая революция! Не красная, не русская и даже не китайская, а — женская! И если мы сейчас же, немедленно не задушим ее — мы проиграем все! Вообще — все, а не только этот Овальный кабинет! Мы будем мыть посуду, готовить обеды, стирать белье, менять детям памперсы, делать педикюр, танцевать стриптиз в дискотеках и обслуживать амазонок в мужских публичных домах! Да, да! А женщины будут сидеть здесь, в Пентагоне, в НАСА, в ЦРУ, на бирже и вообще везде! И если вы думаете, что это смешно и несерьезно, идите домой и посмотрите, что делают ваши жены. Принимают душ, как всегда, чтобы встретить вас в постели чистенькими и готовыми на все? Или сидят перед зеркалом и прикидывают, как они будут выглядеть без правой сиськи?
Президент, открыв рот, в изумлении слушал своего вице. Оказывается, за пять лет в Белом доме и он тут чему-то научился.
Между тем по коридору Белого дома спешила в Овальный кабинет жена президента. Трудно предположить, что она собиралась сказать мужу, поскольку за метр до дверей Овального кабинета на ее пути возникли два морских десантника охраны Белого дома.
— В чем дело? С дороги! — возмутилась Первая леди.
— Извините, мэм, туда нельзя.
— Мне нельзя?! Вы с ума сошли?
Но впервые за пять лет ее пребывания в Белом доме они оказались непреклонны:
— Извините, мэм. Там мужское заседание.
— Американцы вот-вот узнают, что в этом «Кедре»! Они уже были рядом с ним! И знают о Бешметовой!.. — Шикалин, давя ботинками мокрую листву, яростно вышагивал по дачному участку Пашутина в Жуковке под Москвой.
Но Пашутин не обращал на него внимания. В расхристанном бушлате с генеральскими погонами он хмельно сидел у врытого в землю дощатого стола, а еще точнее — перед ополовиненной бутылкой «Абсолюта» и двумя стаканами на этом столе. И, раскачиваясь, говорил Шикалину:
— С-сука ты! Сука! Убил моего крестника!
— Да дерьмо твой крестник! — отмахнулся левой рукой Шикалин. — Болтун и импотент!
