Я стоял поодаль, едва ли не на пороге. Рейчел – тоже. По-английски Татьяна не говорила, и мы предоставили вести разговор Катарине. Продолжалось общение минут десять, после чего наступило краткое молчание. Татьяна вздохнула, открыла столик, на котором помещался телефонный аппарат, и протянула Катарине лист бумаги. Та поцеловала ее в щеку и подошла к нам:
– Она боится. Кроме Павла, она не знает никого. Он привез ее сюда вчера и велел ни в коем случае не выходить на улицу.
Я посмотрел на Татьяну и попытался ободрить ее улыбкой. Уверен, усилия мои пропали даром.
– А что она сказала? – спросила Рейчел.
– Да ничего она, конечно, не знает. Как и я. Думает только, что ее ребенок окажется в хороших руках.
– Что это за бумажку она вам дала?
– Это телефонный номер. – Катарина пригляделась к листку. – При крайней необходимости она может набрать четыре девятки.
– А-а, это пейджер.
– Наверное.
– Ну что, попробуем? – Я посмотрел на Рейчел.
– Вряд ли это что-то нам даст. При пользовании биперами обычно называют вымышленные имена.
– И все же. – Я повернулся к Катарине: – Так, говорите, никого, кроме вашего брата, Татьяна здесь не знает?
– Да.
– В таком разе звоните вы. Представьтесь Татьяной. Скажите, что у вас кровотечение или сильные боли, – словом, сами придумайте.
– Минуточку, минуточку, не так быстро, – вмешалась Рейчел.
– Надо хоть кого-то поймать, – сказал я.
– Допустим, поймал. Что дальше?
– То есть как это «что дальше»? Ты его, или ее, или их допросишь. Разве не в этом состоит твоя работа?
– Ты забываешь, что я уже не на службе. Но даже если б и была, нельзя так терроризировать людей. Представь себя на секунду в такой ситуации. Что бы ты сделал?
– Попробовал бы договориться.
– Возможно. А возможно, стукнул бы кулаком по столу и потребовал адвоката. И какой у нас в этом случае будет вид?
Я ненадолго задумался.
– Знаешь, если этот тип потребует адвоката, предоставь его мне.
– Ты что, всерьез? – воззрилась на меня Рейчел.
– Речь идет о жизни моей дочери.
– Речь уже идет о множестве детей, Марк. Эти люди скупают младенцев, и мы должны их остановить.
– Так что же ты предлагаешь?
– Позвонить, как ты и сказал, на пейджер. Только говорить будет Татьяна. Скажет что угодно, лишь бы заставить их появиться здесь. Они ее осмотрят. А мы тем временем займемся их номерами. А когда уедут, последуем за ними. И выясним, кто это такие.
– Допустим. И все равно я не понимаю, почему не может позвонить Катарина.
– Потому что те, кто приедет, захотят осмотреть ту, с кем разговаривали по телефону. Голоса у Татьяны и Катарины разные, и подвох раскроется.
– Но к чему нам затевать все это? Возьмем их здесь, зачем преследовать, рисковать?
– Подумай сам, Марк. – Рейчел на секунду прикрыла глаза. – Если они увидят, что нам нужно, как думаешь, какова будет реакция?
Я угрюмо промолчал.
– Надо еще кое в чем отдавать себе ясный отчет. Речь уже идет не только о Таре. Мы должны разобраться с этой публикой.
– И если мы просто прищучим их здесь, – наконец-то я понял, к чему клонит Рейчел, – это будет сигналом.
– Вот именно.
Честно говоря, не уверен, что все это меня так уж трогает. Главное – Тара. Если ФБР или полиция захотят открыть дело, я целиком на их стороне. Но на моем персональном радаре этих следов нет.
Катарина поделилась с Татьяной нашим замыслом. Похоже, он не пришелся ей по душе. Девушка была до смерти напугана и упрямо мотала головой: нет и еще раз нет. Время шло – время, которого у нас и так не было. И тогда я решил совершить некую глупость. Я поднял трубку, набрал номер пейджера и вслед за ним четыре девятки. Татьяна застыла.
– Ты справишься, – сказал я.
Катарина перевела.
Ближайшие две минуты никто и рта не раскрыл. Все мы не спускали глаз с Татьяны. Зазвонил телефон. Выражение ее лица мне не понравилось. Катарина что-то сказала – тоном весьма решительным. Татьяна скрестила руки и помотала головой. Раздался третий звонок.
Я вытащил пистолет.
– Марк, – двинулась ко мне Рейчел.
– Она понимает, что речь идет о жизни моей дочери?
Катарина резко бросила что-то по-сербски. Я устремил на Татьяну тяжелый взгляд. Никакого эффекта. Я вскинул пистолет и выстрелил. Лампа осколками брызнула во все стороны; звук от выстрела в крохотной комнате получился оглушительный. Все вскочили на ноги. Очередная глупость. Я это понимал. Просто мне было все равно.
– Марк! – Рейчел положила ладонь мне на руку. Я стряхнул ладонь и посмотрел на Катарину.
– Скажите ей: «Если на том конце провода повесят трубку…»
Я не договорил. Катарина разразилась потоком слов. Я стиснул рукоятку пистолета и… положил к себе в карман. На лбу у меня выступили крупные капли пота. Я почувствовал, что весь дрожу. Татьяна смотрела на меня, и взгляд ее постепенно смягчался.
– Пожалуйста, – сказал я.
На шестом звонке Татьяна схватила трубку и сразу заговорила.
Я, не отрываясь, смотрел на Катарину. Она внимательно вслушивалась в разговор. Наконец кивнула мне. Я пересек комнату и остановился у противоположной стены. Руку из кармана я не вынул. Рейчел устремила на меня немигающий взгляд. Я ответил ей тем же.
Она отвернулась первой.
* * *
Мы отвели «камаро» на ресторанную стоянку рядом с мотелем и принялись ждать.
В машине мы в основном молчали. Смотрели куда угодно, только не друг на друга, словно совершенно незнакомые люди, случайно оказавшиеся рядом в лифте. Впрочем, я, так или иначе, не знал, что сказать. Да и ощущений своих передать бы не смог. Я стрелял из пистолета и чуть не убил молоденькую женщину. Хуже того, я не испытывал по этому поводу ни малейших угрызений совести. Последствия, если таковые и будут, казались весьма отдаленными – нечто вроде туч, которые могут сгуститься, но потом обязательно рассеются.
Я повернул рычажок радио и настроился на канал местных новостей. Мне вдруг померещилось, что еще секунда – и прозвучат примерно такие слова: «Мы прерываем передачу для специального сообщения». Далее диктор перечислит наши имена, приметы и, возможно, скажет: «Вооружены и очень опасны». Однако никаких сообщений о стрельбе в Каслтоне не последовало, полиция нас не искала.
Рейчел и я снова сидели впереди, Катарина полулежала на заднем сиденье. Рейчел держала столь хорошо мне знакомый аппарат. Я подумал, не позвонить ли Ленни, но вспомнил, как Зия остерегала меня. Правда, и сказать-то мне было, в сущности, нечего – ну, размахивал перед носом Татьяны оружием, снятым с трупа мужчины, убитого подле моего дома. Ленни-адвокату это явно не понравится.
– Думаешь, на нее можно положиться?
Рейчел пожала плечами.
Татьяна сказала, что отныне она с нами. Только я сомневался, можно ли ей верить. На всякий случай я забрал шнур от ее телефона. И еще обыскал весь номер на предмет обнаружения бумаги и письменных принадлежностей, а то вдруг вздумает еще написать кому-нибудь. Ничего не нашел. Дабы поддерживать связь, Рейчел оставила Татьяне свой мобильник, который одновременно являлся подслушивающим устройством.
На стоянку с ревом въехал «лексус-430». Я негромко присвистнул. Мой коллега по больнице недавно приобрел такой же. После этого он стал на шестьдесят тысяч баксов беднее. У женщины в машине были густые, коротко стриженные светлые волосы. Одета она была – под цвет волос – в обтягивающую блузку и брюки, настолько узкие, что, казалось, вот-вот лопнут. Загорелая дамочка. Словом, та еще. Вы понимаете, о чем я.
Мы с Рейчел, как по команде, повернулись к Катарине.
– Да, это она, – торжественно кивнула наша спутница. – Это она была у меня повитухой.
Я заметил, что Рейчел возится с карманным определителем.
– Ты чего?
– Завожу в память номера и марку автомобиля. Надо побыстрее выяснить, где «лексус» зарегистрирован.
– И как тебе это удастся?
– Ничего особенного. У любого полицейского найдутся нужные сведения. А если нет, можно обратиться в центральный архив, правда, за деньги. Обычно это стоит пятьдесят долларов.
– У тебя прямая связь?
– Модем, – кивнула Рейчел. – У меня есть приятель, некто Харолд Фишер, он там на договоре работает. Ему очень не понравилось, как со мной обошлись в Бюро.
– И теперь он тебя выручает?
– Ну да.
Блондинка перегнулась через сиденье, извлекла нечто напоминающее медицинскую сумку, нацепила на нос модные темные очки и поспешно направилась в сторону мотеля. Постучала. Дверь открылась. Дамочка вошла в номер.
Я оглянулся на Катарину. Она тесно прижимала к уху мобильник.
– Татьяна говорит, что ей лучше. Блондинка злится – мол, зачем беспокоила.
– Имя расслышали?
Катарина покачала головой.
