Я, безусловно, мог бы слить все, что знаю или подозреваю, Уолшу и отойти в сторонку. Ресурсами он располагал куда большими, чем я, и у меня не было оснований считать его менее целеустремленным. Но я хотел сделать все сам. А иначе, кто я такой? И раз так, то я буду рисковать, буду торговаться, когда надо торговаться, и собирать то, что можно собрать. В какой-то момент тебе ничего не остается, как только довериться собственным инстинктам и самому себе. За годы, прошедшие с тех пор, как у меня отняли жену и дочь и я нашел того, кто сделал это, я понял по крайней мере одно – я хорош в том, что делаю.
Почему?
Потому что ничего другого у меня нет.
Я смотрел на Стандена и молчал. Возможная связь между двумя самоубийствами висела перед ним как яркая приманка, и я рассчитывал, что он заметит ее и клюнет.
– Есть один парень, Гиган. Эдвард Гиган, – сказал Станден. – Живет недалеко от Гарольда. Найти его можно, только если искать, но он точно там. Как и большинство местных, живет один, компании не ищет, но никаких странностей за ним не замечалось. Просто тихий. Если кто-то что-то и знает, то это Эдвард.
– Я хочу поговорить с ним, пока до него не добрались копы. Телефон есть?
– У Эдварда? Я сказал, что он тихий, но не сказал, что он отсталый. Делает что-то по Интернету. Что-то связанное с маркетингом. Я, по правде сказать, и не понимаю толком, что это такое, но компьютеров у него там больше, чем в НАСА. И телефон есть.
– Позвоните ему.
– Я могу пообещать, что вы угостите его стаканчиком?
– Помните старые вестерны? Там герой всегда просит бармена оставить бутылку.
Станден моргнул.
– Я позвоню Эдварду.
* * *
Эдвард Гиган оказался типичным гиком. За тридцать, высокий, бледный, худой, с длинными, песочного цвета волосами, в очках без оправы, коричневых полиэстеровых штанах, дешевых коричневых туфлях и светло-коричневой рубашке. Наверное, что-то подобное могло получиться, если бы кто-нибудь надел парик на жирафа и прогнал его через программу обучения местного супермаркета.
– Это мистер Паркер, тот самый, о котором я говорил. У него к тебе несколько вопросов. – Станден как будто растолковывал что-то ребенку.
Гиган посмотрел на него, вскинув бровь.
– Стандс, ты почему разговариваешь со мной, как с идиотом? – спросил он без намека на враждебность, но с некоторым любопытством и ноткой нетерпения.
– Потому что ты и выглядишь так, будто вылез из МТИ, а не из нашего леса. Естественно, я должен за тобой присматривать.
Гиган ухмыльнулся ему, и Станден, впервые за вечер, ухмыльнулся в ответ.
– Придурок.
– Долдон.
Предложение оставить нас с бутылкой бармен отклонил, но согласился подливать до тех пор, пока Станден и Гиган будут в состоянии членораздельно оформить заказ. К несчастью для меня, алкоголь они переносили с такой же стойкостью, как и друг друга. Бар пустел примерно с такой же скоростью, как и бутылка за стойкой, и вскоре мы остались единственными клиентами. Поболтали о том о сем, и Гиган рассказал, как, устав от городской жизни в Бостоне, оказался в округе Франклин.
– Первая зима далась тяжело. Раньше я думал, как же хреново в Бостоне, когда идет снег, но здесь на тебя обрушивается лавина. – Он скорчил гримасу. – И женщин, конечно, недостает. В смысле, женской компании. Ох уж эти городишки. Остались только те, что не вышли замуж. Как будто в Иностранный легион попал.
– Вот туристы пойдут, веселее будет, – сказал Станден. – Не очень, но все-таки…
– Черт, я к тому времени от скуки умру.
Они посмотрели в стаканы, будто надеясь, что вот сейчас оттуда выглянет и призывно махнет хвостом русалка.
Я попытался повернуть разговор в нужном направлении.
– Насчет Гарольда Проктора…
– Я, в общем-то, удивился, когда услышал, – сказал Гиган. – Не из тех он был…
В последнее время эта фраза звучала слишком часто. Беннет Пэтчет отозвался так о своем сыне. Кэрри Сандерс сказала примерно то же самое о Дэмиене Пэтчете и Бретте Харлане. Если они правы, то получалось, что слишком многие попали в мертвецы без достаточных на то оснований.
– Почему вы так считаете?
– Крепкий парень. Никогда не сожалел о том, что там делал, а делал он там такое, что не везде можно рассказать. Ну, то есть, для меня это был хардкор, но я ведь никого не убил. Надеюсь, и не убью.
– Вы с ним ладили?
– Выпивал пару раз зимой. Гарольд помог, когда у меня генератор полетел. Жили по-соседски, но приятелями не были. Так здесь заведено. Потом он начал как-то меняться. Я говорил об этом со Стандсом, и он сказал то же самое. Стал всех сторониться, меньше общаться, хотя и болтуном никогда не был. Грузовик заводил в неподходящее время, иногда даже после полуночи. И фура к нему приходила. Большой тягач – по-моему, красный – с трейлером.
Красная фура. Как у Джоэла Тобиаса.
– Номер не помните?
Гиган назвал. По памяти. Все так, номер Тобиаса.
– У меня фотографическая память, – объяснил он. – Помогает в моих делах.
– Когда это было?
– Четыре или пять раз. Два раза в прошлом месяце, один раз в этом и последний – вчера.
Я подался к нему через стол.
– Фура приходила вчера?
Гиган заволновался, словно испугался, что мог ошибиться. Сосредоточился, прикидывая.
– Ну да, вчера утром. Я возвращался из города и видел, как она уезжает, так что когда приехала, не знаю.
Из того немногого, что сообщил Уолш, я знал, что Проктор был мертв дня два или даже три. Определить точнее мешала жара в комнате, ускорившая процесс разложения. Получалось, что Тобиас был в мотеле, когда Проктор уже умер, но даже не стал его искать. Либо он знал, что Проктор мертв, но не сообщил, что представлялось маловероятным. В кого бы ни стрелял Проктор, он стрелял не в Тобиаса.
– И это точно была та же фура, что и раньше?
– Да, я же и говорю. Та самая. Гарольд и тот другой парень, водитель, – нет, стоп, однажды их было вроде бы трое – сняли груз, и фура ушла.
– Вы с Гарольдом об этом говорили?
– Нет.
– Почему?
– Меня это не касалось, а Гарольду расспросы могли бы и не понравиться. Он, наверное, понимал, что я вижу их или слышу, но в здешних краях совать нос в чужие дела не принято.
– Не пытались понять, чем он занимается?
Гиган неловко заерзал.
– Думал, может, хочет снова открыть мотель. Гарольд говорил об этом иногда, но денег на восстановление у него не было.
– И?..
Гиган упорно не смотрел мне в глаза.
– Гарольд любил покурить «травку». Я тоже. Он знал, где ее достать, а я платил. Много не брал, ровно столько, чтобы пережить долгие зимние месяцы.
– Гарольд был дилером?
– Нет, не думаю. Просто у него был поставщик.
– Но вы считаете, что он мог хранить наркотики в мотеле, так?
– Возможно. Особенно если он хотел заработать на открытие мотеля.
– А взглянуть соблазна не возникало?
Гиган снова замялся.
– Разве что однажды. Когда Гарольда дома не было.
– И что вы увидели?
– Все комнаты были заперты, но некоторые недавно открывались. Древесные стружки, вся земля взрыта. И борозды на траве, как будто внутрь закатили что-то тяжелое.
– А вы никогда не видели, что они заносили?
– Фуру ставили так, чтобы легче было разгружать, то есть задом к мотелю. Что они там переносят, я так толком и не разглядел.
«Толком не разглядел».
– Но что-то все-таки разглядели?
– Вам это покажется странным.
– Поверьте, странным мне уже ничего не кажется.
– Ну, это была, наверное, статуя. Вроде тех, греческих. Белая, знаете, как в музее. Я сначала подумал, что это тело, но у нее не было рук. Как у Венеры Милосской. Только эта была мужская.
– Черт, – пробормотал я. Значит, не наркотики, а антиквариат. Джоэл Тобиас полон сюрпризов.
– Вы уже говорили с полицией?
– Нет. Они, наверное, и не знают про меня.
– Поговорите с ними завтра утром, только попозже. Расскажите то же, что и мне. И последнее. Полиция считает, что Гарольд покончил с собой три дня назад. Плюс-минус. Вы слышали в это время выстрелы?
– Нет. Я ездил в Бостон, навещал родных и вернулся позавчера. Наверное, Гарольд покончил с собой, когда меня не было. Он точно застрелился?
– Думаю, что да.
– Тогда почему он забаррикадировался в комнате? В кого стрелял перед смертью?
– Не знаю.
Я сделал знак бармену – повторить. За спиной у меня открылась дверь, но я не оглянулся. А вот Станден и Гиган встрепенулись, лица их изменились и даже просветлели после наших мрачных разговоров.
– Похоже, кому-то сегодня может подвалить удача. – Гиган поправил волосы. – Надеюсь, этим кем-то буду я.
Я осторожно обернулся, но женщина уже стояла рядом.
– Вас угостить, мистер Паркер? – спросила Кэрри Сандерс.
Гиган и Станден поднялись на выход.
– Похоже, опять ни черта не выйдет, – вздохнул Гиган. – Прошу прощения, мисс.
– Не извиняйтесь, – отмахнулась Сандерс. – И к мистеру Паркеру у меня вопрос профессиональный, а не личный.
