– А вот сейчас, двадцать лет спустя, что о вас подумают?
– Мне плевать. Идите в полицию.
– Думаете, они мне поверят?
Гавриил улыбнулся еле заметно, но все же была в этой улыбке тень триумфа.
– Авраам хотел уйти, он говорил, что там небезопасно. Что Семеро попытались захватить власть, и только Геенна и Беллона сохранили верность Катерине. А она хотела сделать что-то ужасное. Из-за этого начался бунт. А еще он сказал, что сразу после бунта случилась ужасная гроза. Буря. И в ней пропали трое детей. Их так и не нашли. А еще пятерых отступников, которые пытались свергнуть Катерину. И собак. И куриц. Все пропали. В новостях об этом не упоминали, я проверял. Никакой бури в Нормандии. Брат Авраам сказал, что люди просто улетели в небо. Вверх! И не упали! – Он сглотнул. – Я решил, что он сошел с ума. Убедил себя в этом. Ну тогда… сейчас я в этом не так уверен. Но он писал что-то о «Нечестивой свинье и дожде из черных костей». Этого я никогда не забуду. Во время грозы на ферме что-то случилось. Думаю, поэтому они и уехали в Америку. Потому что на ферме продолжали пропадать люди. И дети. Я сохранил то последнее письмо.
– Отдайте его мне. Где оно?
– У Макса.
Двадцать четыреМэрилебон, Лондон.
23 июня 2011 года. 23.45
Макс не брал трубку с того момента, как Кайл с Дэном приземлились в Хитроу. Была почти полночь, и Лондон светился мириадами огней за грязными окнами такси, катящего в Мэрилебон. Из-за тряски Кайл опять задремал. Резко проснулся, снова позвонил Максу и вдруг понял, что волнуется за своего работодателя. Что, если они добрались до Макса? Если он не смог себя защитить, что будет с Кайлом? Гонал битву явно проиграл, а Гавриил, кажется, и вовсе ждал смерти.
«Несчастный доходяга». Симуляторы дневного света помогали плохо. «Как? Как это вообще возможно?» – спросил Кайл про себя и сунул телефон в карман.
Тот немедленно зазвонил. Чуть не сорвав молнию, Кайл вытащил его. Маус.
– Боже мой, Кайл, что это за дрянь?
– Материалы у тебя?
– Дэн принес. Выглядит он хреново, совсем ты его заездил. Или вы поссорились?
– Я не могу сейчас объяснить, но, если… – вдруг ему пришла в голову идея, – я сейчас отправлю тебе предварительный монтаж со всех съемок. Начинай сборку без меня. Без всяких выкрутасов, просто склей все в осмысленном порядке. Хорошо?
– Что за спешка?
– Не могу объяснить, но мне нужен хоть какой-то цельный материал.
– Какой длины?
– Все равно.
– Сделаю, только тебе в копейку влетит, потому что это мое личное время.
– Не проблема. И спасибо тебе. Просто скажи, сколько я должен. Нет, лучше пошли счет прямо «Ревелейшн Продакшнз».
Такси остановилось. Кайл сунул чек за поездку в карман, и тут из дома Макса вышел швейцар и открыл дверь:
– Мистер Фриман?
Кайл кивнул, удивленный.
– Мистер Соломон ожидает вас, сэр, – улыбнулся швейцар.
Айрис провела Кайла по квартире, которая была освещена еще ярче, чем в прошлый раз.
– А где игровые автоматы? – поинтересовался он у Айрис, которая оставила вопрос без внимания.
Дверь в кабинет Макса была распахнута, но там никого не оказалось. Айрис даже не замедлила шаг, проходя мимо. Они миновали обширную кухню, отделанную синим и белым мрамором и заставленную посудой из нержавеющей стали. Кайл заглянул в ванную: сияло там как в операционной. На всех дверях в коридоре, кроме одной, висели новенькие замки. Мир света, которым Макс себя окружил, сжимался. Айрис провела Кайла в спальню.
– Мой дорогой Кайл, – сказал Макс, он сидел, обложившись подушками, в кровати размером с квартиру Фримана. – Айрис, благодарю, – горничная тут же закрыла за собой дверь.
Кайл воззрился на него. Оранжевый загар Макса выцвел до карамельного цвета. На изможденном лице застыла гримаса, как будто он постоянно выслушивал какие-то ужасные новости. Из-под тяжелого одеяла виднелись только худая шея, руки и голова. Помимо одеяла, тщедушное тело основателя Последнего Собора согревала красная шелковая пижама и халат с узором пейсли.
Перед кроватью стоял стул, приготовленный для посетителя. Для него. Обескураженный, Кайл не знал, что делать. В этом весь Макс. Кайла сжигала ярость с того момента, как он уехал из дома Марты Лейк в Сиэтле, он придумал кучу способов отомстить лживому старику-манипулятору. Но демонстрация слабости его обезоружила. «Это что, уловка?»
– Приношу свои извинения, Кайл. Боюсь, я сейчас не в лучшей форме.
– А кто в лучшей?
– Ну мало ли…
– Скажи это Марте.
Глаза Макса вспыхнули тревогой:
– Ты слышал?
– Мне рассказал Малькольм Гонал.
– Боже мой, зачем ты говорил с этим отвратительным человеком?
Кайл со вздохом плюхнулся на стул:
– Макс, это просто невероятно. Ты все еще продолжаешь вешать мне лапшу на уши.
– Прости? – Недоумение Макса казалось искренним.
– Боже мой, зачем ты нанял этого отвратительного человека для съемок фильма? – передразнил Кайл.
Макс вздрогнул и поднял маленькие руки, как будто голос Фримана причинил ему боль.
– Сейчас это не имеет значения.
– Для меня имеет. Он – ничтожество. А я помню, как ты соловьем заливался, расписывал, как восхищаешься моей работой, когда нанимал меня. Зачем? Тебе же было совершенно наплевать на то, кто снимет этот фильм, если сначала ты выбрал этого дебила!
– Марта умерла вчера, а ты думаешь только об этом? Кайл, я удивлен.
– Нет. Не начинай. Хватит вилять. Я не это имел в виду.
– А что же? Если я тебя расстроил, сначала предложив работу ему, то приношу свои извинения. Проект нужно было начать срочно, и у меня не было времени на поиски людей. А про него все говорили, что он крайне настойчив.
– Настойчив! Да в твоем фильме и слова правды не было бы. Ты даже минуты из него никому не смог бы показать.
– Сейчас я это понимаю. К сожалению, я ошибся.
– Почему ты мне не сказал, кого нанял? А? Я знаю почему. Потому что никакого продолжения не планировалось. Ты не хотел показывать этот фильм, ты делал его для себя. Это не съемки – это расследование. Гавриил осознал это слишком поздно, когда уже попал в капкан. Мы – приманка. Мы все вызываем огонь на себя. Мы – пушечное мясо.
Закрытые веки Макса задрожали, дернулся тонкогубый рот. Но эта демонстрация слабости Кайла не остановила. Или Макс просто намекнул на его дурные манеры?
– Меня могли выпотрошить в номере американского мотеля. Какая-то тварь. Никто не знает, что это, кроме тебя. А ты крайне выборочно выдавал нам информацию. В результате Гавриил лишился ноги, а меня и Гонала уже сегодня ночью могут разорвать на куски. Сьюзан тоже убили они? Вот как она умерла? За ней пришли старые друзья?
– Не надо. Пожалуйста.
– У меня в Сиэтле чуть инсульт не случился вперемешку с инфарктом, – Кайл осекся. Макс плакал, отвернувшись к окну, как будто в комнате уже никого не было. Кайл сбавил обороты: – Макс. Кто они? Что происходит? Расскажи, пока не стало еще хуже. Макс?
Тот наконец посмотрел на него. Он говорил шепотом, и голос у него дрожал:
– Как бы невероятно это не казалось, Марте и Бриджит повезло. Сьюзан тоже, – Макс сглотнул, – но очень многих… забрали. В другое место.
Вряд ли Макс притворялся, что ему горько. Но его внезапная откровенность не принесла Кайлу облегчения. «Другое место». От этих загадочных слов у него во рту пересохло. В комнате стало душно. Он как будто держался за якорь, несущийся ко дну океана. В памяти всплыли обрывки собственных снов, рассказы Гонала и Гавриила, то, что показала ему Марта.
– Что? – Больше он ничего не смог из себя выдавить, голос срывался, как у Макса.
Соломон вытер глаза платком, который вытащил откуда-то из-под одеяла, как кролика из шляпы.
– Мне жаль. Правда, – он покосился на графин, стоящий на тумбочке. – Не откажешься?
Кайл встал, чтобы разлить бренди по бокалам.
– Только честно, Макс. Шутки кончились. Я никуда не уйду, пока не узнаю все.
Макс шмыгнул носом и сел поудобнее:
– Конечно. Но у меня были определенные причины не рассказывать тебе все. Для начала, ты бы мне не поверил, как не поверила бедная Сьюзан Уайт. Я пытался ей все объяснить. И ты правильно понял, что с ней случилось, – Макс вздрогнул. – Я видел потолок над ее кроватью. Боже мой…
– О господи!
Макс прижал платок к глазам, как будто пытаясь стереть видение:
– Она умерла от одного вида ночного гостя. Ее бедная дочь решила, что это пятно от воды, трубы протекли. Представляешь, что она подумала бы обо мне, если бы я пытался объяснить, почему ее мать умерла от страха? Кто вообще может мне поверить? Любой посчитает сумасшедшим. Я не могу обратиться ни в полицию, ни даже в церковь. Ты видел достаточно, чтобы это понять.
