– Марта! Ты к Марте ездил!
– Вчера. А сегодня вернулся.
Гонал осклабился:
– Вот чего ты приперся. Бедная бабка. – Он, казалось, искренне огорчился, что было для него странно.
Кайл задумался: может, он просто недооценил человека, который в жизни казался еще омерзительнее, чем на экране, и все его поведение было всего лишь показухой?
Кайл двумя пальцами поднял визитную карточку:
– Она дала мне твою визитку. Я не знал даже, что Макс и тебя нанял. Она рассказала.
– Да, началось все нормально, а потом покатилось. Он злой. Реально злой. Этот ублюдок все начал. Ты знал? Тогда еще, в шестидесятых?
У Кайла не было сил спорить с интерпретацией Гонала.
– Когда это началось? Эти… визиты?
– За день до того, как я все бросил. Типа месяц назад, что ли. С этим ниче не поделаешь. Только лампы Макса. И дневной свет. Они его не любят. – Гонал посмотрел на потолок и закричал, – Суки!
– Это я и сам знаю, Малькольм.
Тот схватил Кайла за рукав своими пухлыми пальцами:
– Они преследуют меня по ночам. Даже на улице. От них не скрыться!
На улице? Такого с Кайлом еще не случалось, и ему очень хотелось верить, что у Гонала просто разыгралось воображение. Но…
– Ты ее видел? Марту? Когда она ушла? Снял?
– Что?
На мгновение Гонал словно растерялся, а потом заулыбался:
– Так ты не в курсе, что ли? Да? На самолете летел?
– Что?
– Она померла. Утром в интернете читал.
Кайл плюхнулся на диван, прямо на мусор, и уставился на телепрограмму недельной давности, прилепленную на стену.
– Эй, осторожнее! Там мои пленки.
Кайл оглядел диван и бормотнул:
– Извини.
– Глянь, – Гонал подбежал к столу у окна, где мерцал экран ноутбука.
Он читал про Кайла в википедии. Скорее всего, начал искать информацию о нем сразу после первого звонка, но сейчас шустро свернул страницу. На рабочем столе красовалась его собственная фотография в обнимку с Тревором Брукингом на фоне стадиона «Болейн-Граунд».
– Беспроводной. Крадет сигнал у соседей. Только на пару минут, а то аккумулятор сядет. Я заряжал его в библиотеке. И телефон тоже. Тут ничего не пашет. Хозяин, сука такая, не меняет проводку. Говорит, что это все сквоттеры с нижнего виноваты. Ничего он не знает.
Он повернулся к ноутбуку, зашел в меню закладок и нажал на последнюю ссылку.
Кайл от потрясения все не мог отвести глаз от заголовков недельной давности и рекламы двуспальных кроватей. Марта умерла. Самоубийство? Как Бриджит Кловер? Он попытался сглотнуть, но рот так пересох, что ничего не получилось. Марта знала, что умрет, все время, пока разговаривала с ним. «Вовремя ты подсуетился», – сказал противный голосок в голове, чем-то похожий на Гонала. Может быть, интервью и подтолкнуло ее к краю.
– Глянь.
Кайл на неверных ногах подошел к ноутбуку. Заметался взглядом по экрану, пытаясь прочитать хоть что-нибудь. Сосредоточиться не получалось. Наконец он разглядел черно-белую фотографию Марты Лейк из аэропорта Феникса в семьдесят пятом. И заголовок: КОНЕЦ ЖЕРТВЫ СЕКТЫ ИЗ ПУСТЫНИ. Это оказался сайт газеты «Сиэтл Бьюгл».
– Жестоко убита неизвестным! Искалечена до неузнаваемости! Она стреляла! Прикинь! Стреляла! В них, конечно! У нее даже ножа не было. Она влезла в полное дерьмо, но черт ее знает. Вышибла себе мозги, наверное. Как та, другая, Бриджит. Чтобы они не добрались. Сам подумай!
Кайл прикрыл рот ладонью. Они с Дэном были последними, кто видел ее живой. Возможно, полиция изымет фильм как доказательство. Он тут же проклял себя за эгоизм и повернулся к Гоналу:
– Макс нас обоих использовал.
– Да уж, наверное.
– Ты был на Кларендон-роуд? На ферме?
– Неа. Только снимал дом в Холланд-парке снаружи. Макс не получил разрешения. И с Францией не вышло. Так что снимал Марту в Сиэтле. С медиумом.
– Медиумом? И что вы там делали? Столы вертели, что ли?
– Типа того. Макс хотел, чтобы я поговорил с одним старым говнюком, бывшим копом. Но после Марты мне захотелось чего-то… поострее, типа. Без медиума сейчас в телик не пробьешься.
– И что там нашлось «острого»?
Казалось, что сильнее побледнеть уже невозможно, но Гонал справился. Подбежал к дивану и принялся рыться в бумагах и дисках:
– Я еще раз это смотреть не буду. Я выйду. Все пошло наперекосяк. Знаешь, что случилось с моим медиумом, Маджентой? Она просто убежала в пустыню! Там было что-то! Увидишь на паре кадров. – Он посмотрел на Кайла. Губы у него дрожали, как будто он пытался сказать что-то. – Оно было в воздухе. Над нами.
– Оно прикоснулось к тебе? – У Кайла пересохло в горле.
– Че? – Гонал отступил на шаг, как будто Кайл был заразным, а своим вопросом только подтвердил диагноз. – Нет. Ко мне нет. А к тебе?
Кайл кивнул.
– Они тебя… трогали? – Его голос был еле слышен.
– Кажется. В Нормандии. В храме. Не уверен. Я думал, именно так они начинают тебя… преследовать.
Гонал вдруг принялся оглядываться, его посетила новая мысль:
– Ты ниче не находил в своих шмотках?
– Что?
– Когда я вернулся из Сиэтла, в кейсе с камерой лежала кость.
– Кость?
– Ага. Типа как палец. Черный, обгоревший. Маленький такой.
– И где он?
– Да выкинул конечно, дрянь такую. Но они, наверное, так следили за мной. Откуда им иначе знать? Как по-твоему?
– Небесные письма.
– Че?
– Так их называла Катерина. Артефакты. Полиция отдавала их экспертам в университет. Им пятьсот лет. Белиал сказал, что они от старых друзей. Как такое вообще возможно?
Гонал задрожал, и Кайл испугался, не заплачет ли он.
– Малькольм. Сны. Ты их видишь? Видения?
Гонал глумливо осклабился от вопроса, но лицо его вдруг обмякло. На губах показалась слюна. Он снял очки, вытер глаза засаленным рукавом халата. Шмыгнул носом и кивнул:
– Я больше не сплю. Не могу. – Он посмотрел на Кайла снизу вверх красными мокрыми глазами. – Вот откуда они берутся. Пробираются в башку.
Кайл отвернулся от Гонала и тут же споткнулся о пару грязных тапок, брошенных у столика. Подошел к окну, надеясь подышать свежим воздухом. В висках билась кровь. Он чувствовал себя почти невесомым, и ему было очень жарко.
Малькольм последовал за ним, шаркая маленькими ступнями в веселеньких носках.
– Я был в разных жутких местах. Они приводят меня туда. Все птицы мертвые. Все горит. Собаки воют. Люди плачут. Это ад. Они хотят забрать меня в ад за собой. Теперь я вижу их, даже когда не сплю. Все осталось в моей голове! – Его голос упал до шепота, и он в страхе посмотрел на потолок. – Я там был. Они вытащили меня из собственного тела.
Кайл снова рухнул на диван и уставился на свои ноги, не видя их. Доказательство. Вот оно, доказательство. Теперь никто не скажет, что он сошел с ума. Но скоро сойдет. Вот он, Малькольм Гонал, его будущее. Краем глаза Кайл заметил, что пол словно мерцает, дрожа. Это уже не просто усталость. Его охватило ощущение полной ирреальности, он едва не терял сознание.
– Спать, – выдавил он.
– Нет, нет, нет, – судорожно затряс головой Гонал, – ты не хочешь спать. Они приходят во сне. Подумай об этом. Они впервые увидели их в Нормандии. В трансе. В шахте под кислотой. В нашем мозгу есть такие зоны, которые их видят. Не спи! Оставайся в сознании! На свету! Не спи даже днем, а то они придут.
Гонал заколотил ручонками по воздуху и закричал. В углах рта показалась слюна:
– Они хотят войти! Но они ненавидят свет! Ненавидят!
Кайл встал, держа в руках диск. Мысли еле шевелились в голове. Если он не выберется из этой смердящей квартиры, от этого сумасшедшего, с ним тоже случится истерика. Но Гонал схватил его за руку трясущимися пальцами:
– Знаешь. Мы должны держаться вместе. Мы сможем их отогнать. Подумай. Один будет смотреть, другой спать. Когда они успокоятся, сходим за едой.
– А если не успокоятся? – Кайл высвободил руку.
– Тогда есть другой способ, – глаза Малькольма за очками расширились.
Кайл невольно прислушался.
– Им нужен Макс. Подумай об этом. Он все начал. Мы им зачем? Я даже больше не снимаю. Да и ты. Ты не можешь. Ты бросил. А если мы им поможем… – Он уже заговорщицки шептал, приблизил свое круглое лицо к уху Кайла, и тот отшатнулся: изо рта толстяка несло. – Мы отдадим им Макса. Подумай. Он нас в это втравил. Он нам врал. Он им нужен. Наверное.
– Нет, – Кайл двинулся к двери.
– Нам придется! Марта, Бриджит! Они выжили. И Макс тоже. Она хочет вернуть их. Не нас. Не меня. Не тебя.
– Но мы знаем. Ты разве не видишь? Мы знаем.
«Этого достаточно». Знание ее секретов само по себе было достаточным проступком и основанием для наказания. Кайл не понимал, почему так уверен в этом. В нем говорил чистый инстинкт, а не разум, но теперь ему приходилось воспринимать мир без помощи рациональных законов.
