— Чушь! Ты не трус.
— Разве? Ну, а как насчет другой проблемы? Беда в том, что… я не против них. Я за тех, кто трудится ради спасения своей страны.
— Ты выдашь им свои тайны? Им? Ты псих.
— Неужели? Думаю, ты никогда по-настоящему не понимала, как сильно я любил Тайвань. — Мэт помолчал, подыскивая слова, которые убедили бы ее. — Ты говорила, что я — ни то ни се, евразиец…
— Так оно и есть!
— Верно, но я всегда считал, что в моих жилах больше китайской крови, чем английской. Когда я приехал на Тайвань, случилась забавная вещь. Я влюбился в эту страну. А потом и в тебя тоже. — Его улыбка погасла. — Так что теперь ты видишь, в чем проблемы.
— Ничего я не вижу.
— «Апогей» — это коммерческая тайна. Ею владеет мой отец… Знаешь, что я думаю? Он не хочет, чтобы моя смерть была на его совести. Отец выполнил свой долг в сделке, которую заключил с материковым Китаем. Если я смогу спасти свою жизнь только одним путем, а именно — выдав тайну «Апогея», значит, предполагается, что я сделаю это. Или, по крайней мере, — голос Мэта сорвался, — я верю, что это будет так.
Мэйхуа долго смотрела на него, отыскивая подвох и не находя ни малейшего признака.
— Ты, похоже, не боишься.
— Да? Это хорошо.
На самом деле Мэт был в ужасе. Как бы ни пошли дела, будущее представлялось ему безнадежным. Если начнется вторжение материкового Китая, войска «красных» в течение часа сотрут Цюэмой с лица земли. Мэт знал, что его тюремщики никогда не отпустят его; он слишком опасен в роли свидетеля. Его пугала мысль о пытках. Об «Апогее» он знал недостаточно много; во всяком случае, не столько, чтобы воссоздать его заново.
— Слушай, я все еще не понимаю, почему ты здесь. Они и сами могли бы передать мне сообщение. Ты им не нужна.
Мэйхуа снова задрожала.
— Меня арестовали… вчера вечером. Они к-кричали на м-меня. Сказали, что я должна убедить тебя со-со-трудничать. — Она отвернулась от Мэта, пряча лицо, на котором было написано отчаяние, и не в силах видеть боль в его глазах. Забившись в угол и ощутив, как Мэт тянется к ней, Мэйхуа закричала, уткнувшись в стену. — Не надо! Пожалуйста… не надо!
В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Ли Лутан. Он бесстрастно разглядывал Мэта.
— Сядьте.
Мэт нежно опустил Мэйхуа на стул и только потом сел на другой. Ли прислонился к стене. Он не торопился.
— Скажите мне, Юнг, — произнес он наконец, — имя Тай Ли что-нибудь значит для вас?
— Глава разведки Чан Кайши. — Мэт вспомнил свой разговор с отцом в пассаже «Лай-Лай-Шератона» тем вечером, когда они встретились с инспектором Су. — Единственный человек…
— Ну-ну?
— Единственный человек, кому было позволено иметь меч в присутствии генералиссимуса.
— Очень хорошо. — Ли похлопал по ножнам, висевшим на боку. — Это его меч. — Он дотронулся до гимнастерки. — Эта форма тоже принадлежит ему. Теперь ее ношу я. — Ли улыбнулся и на мгновение замолчал. — У вас есть какие-то жалобы на то, как с вами обращались?
— Есть, черт возьми! Меня опоили наркотиками, без суда и следствия бросили в тюрьму, угрожали казнью…
— Вас допрашивали. И сочли виновным. И приговорили к смертной казни. — Ли подождал, пока его слова дойдут до цели. — Будет приговор приведен в исполнение или нет, зависит от вас. Но не обманывайте себя. Судебный процесс окончен.
— Это была пародия на суд. И не сомневаюсь, мой отец уже уведомил правительство, что оно пожалеет об этом беззаконии.
— Правительство? Тайваня?
— Конечно.
Ли презрительно рассмеялся.
— Этот президентский сброд вряд ли можно назвать правительством. Гоминьдан — это самозваный защитник «трех демократических принципов» нации. Вам известна эта знаменитая формула Сунь Ятсена? Национализм, демократия, процветание. Верный путь к катастрофе.
Ли подошел ближе к Мэту.
— Знаете, когда в последний раз на этих островах было истинное правительство? В тысяча девятьсот сорок пятом. Последнее настоящее правительство Республики Китай было вовсе не китайским. Оно было японским! Они знали, как осуществлять власть, и делали это! — Голос Ли упал до шепота. — Они убили моего отца.
Мэйхуа отодвинулась, проскрипев ножками стула по полу. Как обычно в таком состоянии, в голове у нее все путалось, но она все же понимала, что дело принимает плохой оборот. С Мэтом нельзя себя так вести. Ли взглянул на нее и увидел, что Мэйхуа пытается предупредить его о чем-то, но он зашел слишком далеко и уже не мог остановиться.
— Нам нужно правительство такого типа! Вы знаете что-нибудь о движении за независимость, о «Формозе», Юнг? Оно зародилось в те черные дни после войны, когда Гоминьдан украл нашу землю…
— В самом деле? — Мэт сам удивился тому, насколько спокойно звучит его голос. — А я слышал, что они искоренили некоторые из беззаконий, творившихся в Юго-Восточной Азии, и выплатили компенсацию.
— Разве мы просили денег? Разве наши отцы работали тысячелетиями на этой земле для того, чтобы подонки с материка пришли и украли ее у нас? — Ли кричал, приблизив лицо почти вплотную к лицу Мэта. — Да как ты смеешь, свинья?
Ли плюнул Мэту в лицо. Тот склонил голову к плечу, пытаясь вытереть щеку, но Ли размахнулся и ударил его по правой щеке, потом по левой. Отступив на шаг, он стал вытирать носовым платком ладонь, выпачканную собственной слюной. Мэйхуа делала ему отчаянные знаки, но Ли не обращал на нее внимания.
— Скоро в противоположность тому, что ты сказал, в Китае должны начаться глобальные изменения. Мы, жители Формозы, уже многие годы объединяем силы. Мы проникли в армию, в местную полицию, в торговлю и банки, даже в войска Тайваньского гарнизона. Твои друзья, так называемое правительство, знают только то, что я им позволю. Например, им ничего не известно об «Апогее», потому что я принял серьезные меры, чтобы скрыть от них его существование.
Мэт видел, что имеет дело с настоящим фанатиком, и понял, что погиб.
— Мы собираемся утвердить свою власть, мы уверены, что вновь будем сами распоряжаться делами страны. Материковый Китай вскоре войдет на Тайвань. Как только «Апогей» будет задействован в системе вооружения, они придут сюда. — Ли теперь почти шептал. — Они придут. И это будет предвестием конца династии Чан.
— Конца? Вы… убьете президента?
— О да. Это — первая из многих задач, которые стоят перед нами. Нет ничего важнее, чем убрать главу государства. Тогда эти бандиты в Тайбэе окажутся без вождя. Беззащитные. До тех пор… Пока кто-нибудь не передаст им то самое оружие, которое используют «красные».
— Вы имеете, в виду себя?
— Я имею в виду себя. В обмен на отречение Гоминьдана. Я спасу Китай, и эта страна опять узнает, что такое настоящее правительство.
— Вы намерены продать «Апогей» в обмен на власть?
— Именно. Итак, теперь ты понимаешь, какова твоя роль: или выдаешь нам тайны «Апогея», или это делает твой отец, чтобы спасти твою шкуру. В его распоряжении тридцать дней. Но даже если он откажется, мы от тебя не отстанем, Юнг. Я думаю, отец доверяет тебе, и поэтому ты знаешь об «Апогее» все. Ну, а теперь… сам расскажешь или вырвать у тебя информацию, как гнилой зуб? — На губах Ли заиграла дьявольская усмешка.
Мэт пристально смотрел на него.
— Могу я задать один вопрос? — спросил он наконец.
Ли отошел к стене и прислонился к ней спиной.
— Ну?
— Предположим, я расскажу вам то, что вы хотите узнать, или мой отец согласится сотрудничать с вами.
— И что?
— Предположим, вы обратитесь к правительству в Тайбэе и предложите им заключить с вами сделку, а они откажутся. Что тогда?
Ли хмуро посмотрел на него с видом человека, не способного допустить такое очевидное упущение.
— Этого не произойдет.
— И все-таки?
— Тогда нам придется вести переговоры с другими заинтересованными сторонами.
— С кем же?
Ли проигнорировал этот вопрос.
— Возможно, мы просто ничего не будем делать. Пусть «красные» вторгаются в страну. Они, конечно, победят. — Ли пожал плечами. — Одно зло сменится другим. Населению Формозы будет не хуже, чем раньше.
— Понятно. Спасибо.
— Это все?
— Да.
— Тогда отвечай на мой вопрос.
Мэт, тяжело дыша, отвел взгляд. Слова словно застревали в горле.
— Мой ответ… нет.
Мгновение Ли стоял совершенно спокойно, напоминая барельеф, изваянный в стене, к которой он прислонился, потом метнулся вперед, словно запущенный гигантской пружиной, и ударом ноги опрокинул стул. Мэт полетел на пол и с такой силой стукнулся головой, что Мэйхуа закричала. Ли схватил стул, поднял его высоко над головой и с размаху опустил на живот Мэта. Боль выплеснулась из юноши криком и рвотой.
Ли Лутан оправил форму, поднял с пола фуражку и надел ее, прилаживая кокарду на ощупь, как положено.
