— Да, конечно, пастор, я вас понимаю. Брад лежит вон в той палате.
Слезы на глазах Квейгмайера высохли, он униженно улыбнулся полицейскому, который стоял на часах перед боксом реанимации, и прошел вслед за медсестрой сквозь двойные стеклянные двери.
— Здравствуй, мой возлюбленный брат! — Квейгмайер склонился над Брадом и нежно дотронулся до его руки. — Тс-с! Я уже здесь. Помолимся вместе.
— Я думаю, он поправится. — Медсестра улыбнулась обоим.
— Похоже, вы правы. Благослови вас Господь, — он прочитал ее имя на табличке, — сестра Уитли.
Квейгмайер довольно смотрел ей в спину, пока она не вышла из палаты, а потом с триумфальной улыбкой повернулся к Браду. Зеленая линия на мониторе внезапно задрожала, начала рваться и ломаться.
Брад видел, как меняется лицо человека у его постели, как заостряются хищные черты.
— Я так рад, я так рад, — пропел желтозубый. — Мы отсюда — прямо в ад. Я прибрал твою землицу, нынче будем веселиться. Я так рад, я так рад. — Остаток мелодии он заливисто просвистел.
Сердце Брада забилось чаще, лоб вспотел.
— Чувствуешь, как жарко, а? Да-а-а, вот так. — Квейгмайер почмокал, вытащил из черного плаща бумагу и уронил ее Браду на грудь. — Тебе всего-то и нужно, что крестик поставить. Вот здесь. — Он ткнул в пустую строчку длинным пожелтевшим ногтем, потом повернулся к двери и крикнул полицейскому у входа. — Извините, пожалуйста!
Грузный фараон просунул голову в дверь.
— Мне нужен свидетель, — спокойно сказал Квейгмайер. — Это распоряжения по поводу похорон. Юридические тонкости. Погребение и прочее и прочее. Простая предусмотрительность, вы же понимаете.
— Конечно, пастор. — Полицейский зашел в палату.
— Он очень слаб. Мне придется ему помочь. — Квейгмайер вложил ручку в пальцы Брада.
* * *
Джим нащупал в кармане нож. Он сразу понял, что это такое и зачем нужно. Лифт ухнул вниз и остановился. Двери открылись. Джим промчался через вестибюль больницы к главному выходу. Наружу.
«Куда это я? — спросил он себя. — Ты же знаешь куда, — шептал ему внутренний голос. — Главное — ни о чем не думать».
Джим вытащил нож из кармана и раскрыл. Тяжелый. Лезвие в кровавых пятнах. Джим быстро зашагал по темной автостоянке, спрятав оружие в ладони. Он повторял адрес и имя, которые ему назвал Квейгмайер. Повторял и ненавидел этого пока незнакомого ему человека. Но чем больше Джим его ненавидел, тем быстрее стихал гнев. Адвокат пошел медленнее. Что он станет делать, когда приедет на место? Неужели он сможет убить человека?
«Конечно смогу, — уговаривал он себя. — Нет, не смогу. Не решусь. Но ведь он убил мою жену! МОЮ ЖЕНУ! — Адвокат повторил это много раз, стараясь снова себя распалить. — Мою жену!»
Это не имело значения. Джим проиграл. Он не способен на убийство. Адвокат застыл посреди огромной автостоянки. Асфальт повсюду был исчеркан желтыми полосами — местами для парковки. Джим прислушался к себе.
«Порядок», — подумал он.
Адвоката била дрожь. Он оглянулся на больницу, на прямоугольники освещенных окон, в которых кипела жизнь.
С каким удовольствием Квейгмайер рассказал ему об убийце. Наверное, хотел получить что-то взамен. Он ведь тот еще проходимец. Ничего не делает просто так. И значит, он выдал своего бригадира, чтобы отделаться от Джима. Зачем? Адвокат быстро оценил ситуацию. Ну конечно же! С души словно камень свалился. Джим побежал назад. Как он сразу не догадался? Ведь Квейгмайер пытался уговорить его подписать бумаги! Вот в чем дело. Джим не согласился, и тогда Квейгмайер избавился от него, чтобы спокойно обработать Брада. Брад подпишет документы и передаст ферму. Ферму, которую он должен сохранить во что бы то ни стало. Она нужна ему как воздух. Только там Брад сможет жить спокойно. И Джиму тоже очень нравилась эта ферма. Вот было бы здорово там пожить! За городом, вместе с женой… Почему он вдруг об этом подумал? Странно. В голове просто вспыхнула яркая счастливая картинка, и Джим сразу решил, что должен остановить Квейгмайера. Должен. Почему-то адвокат был убежден, что таким образом спасет Андрену. Если поторопиться и все сделать правильно, она непременно поправится и вернется. Андрена ждет, пока Джим прозреет. И он прозрел. Он понял.
Брад заговорил с ним. Джим бежал по вестибюлю больницы и слышал его голос.
— Я уже иду! — кричал адвокат.
Он взлетел по лестнице, толкнул тяжелые двери реанимации, пронесся мимо поста медсестры, которая что-то завопила вслед. За Джимом захлопнулись еще одни двери, голос женщины стих.
Еще один пост, здесь стойка поменьше, медсестра попыталась преградить дорогу, но быстро отскочила, когда Джим побежал прямо на нее.
— Туда нельзя! Сэр! Сэр! Вы…
— Мне очень нужно, — ответил адвокат, — очень.
Он толкнул дверь палаты и увидел довольного Квейгмайера.
— Убирайтесь отсюда! — прохрипел Джим и тут заметил, что дежурный полицейский тянется к кобуре. Ну да, у него ведь инструкции — защитить Брада любой ценой. Многие дорого дали бы за то, чтобы отомстить убийце. Толстяк вытащил пистолет и направил в сердце Джиму.
— Поздно! — взвизгнул Квейгмайер и потряс в воздухе подписанными бумагами.
Полицейский вздрогнул и повернул дуло к священнику.
— Вот она, подпись, у меня. Наконец-то! Моя! Моя! Земля моя! Ничего не останется! Ни полей! Ни домов! Одно голое пространство! И все мое! — Он задрал голову и погрозил кулаком. — Мое! Мое! Мое! Ура! Получилось!
— Все вон! — неуверенно закричал полицейский. — ВСЕ! ВОН!
Брад улыбался. Волнение улеглось, глаза мирно закрылись. Все кончено. Линия на экране бешено скакала вверх и вниз, но лицо Брада оставалось совершенно спокойным.
В дверях показалась сердитая медсестра. Она сразу кинулась к больному.
— Повторять не буду! — кричал полицейский. — Вон, живо!
— Ухожу, ухожу, — ответил Квейгмайер.
Он сунул бумаги в карман брюк, подмигнул Джиму и пошел к двери, подпрыгивая от восторга и хрустя костяшками пальцев. В интеркоме слышны были стоны больных со всех этажей больницы.
— Власть, — процедил Квейгмайер сквозь зубы.
Джим подошел к Браду и погладил забинтованную руку. Сердце адвоката разрывалось.
— Я молюсь, Брад, — прошептал он, — и я верю тебе. Я знаю, ты невиновен. Всегда знал.
Квейгмайер в последний раз оглянулся.
— Ничего ты не понял, ну совершенно ничего. — Он пнул створку двери и исчез.
Толстяк полицейский сунул пистолет обратно в кобуру и встал рядом с Джимом.
— Пошли. Мне что, вас за шиворот вытаскивать?
Медсестра вызывала по телефону врачей, взволнованно повторяя какой-то код.
Брад открыл глаза и увидел Джима, увидел отразившееся на его лице отчаяние и одиночество.
— Прости меня, Брад, — повторял Джим, — прости! Ты ведь простишь меня?
Экран пищал все громче, заглушая остальные звуки. Джим склонил голову, губы его шевелились, он молился и думал. «Поздно. Пыль, все — пыль».
Он никак не мог подобрать для молитвы нужных слов.
«Помилуй метущихся, ибо они ищут. Тебя, помилуй спорящих о Тебе…»
Полицейский тянул Джима за руку. Адвокат вырывался.
Маленькие глазки Брада лучились добродушием. Он медленно поворачивал голову. И видел все-все. Брад пытался улыбнуться, но толстые губы не слушались. Бесполезно. Он утратил власть над своим лицом, власть, которая казалась ему абсолютной.
— Как две звезды, — пробормотал Брад. — Двигаются, а сами как были. Не так. Все не так… Время. Бум с неба. Бум. Да. — Он хотел пожать плечами, но ничего не вышло. — Бум — и нету.
У Джима в груди закипали слезы. Он оплакивал жену, брата, всех, кого потерял. Их лица отражались у Брада в глазах. В этих глазах Джим видел начало и конец всему.
— Я люблю тебя. — Брад шевельнул посиневшими губами, но голос был не его, а жены Джима, она говорила с нежностью и грустью.
— Дай руку, — уговаривала она, — иди ко мне.
— Не могу.
Повязка промокла и покраснела.
— У него кровь идет, — сказал Джим.
В палату вбежали врач и две медсестры. Сестры вместе с полицейским кинулись выталкивать Джима.
Экран пищал как сумасшедший, казалось, его уронили и он сломался.
— Посмотрите, что вы наделали! — закричала медсестра и показала на экран.
— Я ему помогаю, — ответил Джим, но его тянули, толкали, выкидывали из палаты. — Я. Помогаю ему увидеть.
Брад смотрел на экран. Ломаная линия старалась вырваться и улететь прочь. Она отталкивалась от земли, подпрыгивала, летела, приземлялась и снова прыгала.
Рядом взволнованно суетились сестры. Что-то кричал врач, в ногу кольнуло, наверное замороженный дождь. Брад закрыл глаза, настроился на шум, а потом стал удаляться от него в тишину. Налетел стремительный поток, линия выравнивалась. Брад не стал бороться с тем, чего нельзя победить. Горе прямой чертой бежало по экрану. Дождь перестал. Брад слышал какой-то низкий приятный звук, кто-то кричал, навсегда расставаясь с землей.
