Керри выглядела сомневающейся, но ничего не сказала. Ее волосы опять были зачесаны в «конский хвост». На ней были янтарные солнечные очки и серебряный закрытый купальник. Оскар даже не вытаращился на нее, ни единого раза. Он был поглощен обдумыванием дела, а также футбольным матчем, который он пропускал по телевидению. Большую часть четвергов он летал в Белайз, но в это утро возникли небольшие проблемы с таможней, и полет был отменен.
Когда Джо Уиндер позвонил ему на склад, Оскар посчитал за честь протянуть руку помощи.
— Он думает, что я вычеркнул его имя, — шептал Уиндер Керри, — но на самом деле я его не вычеркивал. Просто, когда редактировали, оно не вошло из-за недостатка места.
— О чем была статья?
— О незаконном ввозе оружия.
Оскар повернулся и засигналил, показывая, что они уже достаточно близко. Встав на колени на палубе, он раскрыл матерчатый рюкзак и стал раскладывать отдельные стальные части на замшевой материи.
— Оскар из Колумбии, — объяснил Джо Уиндер, — Они вместе с братом сражались на стороне повстанцев.
— Спасибо за разъяснение, профессор. — Керри намазала переносицу кремом от загара. По ее отношению было видно, что она не до конца принимает план Уиндера.
Она произнесла:
— Что заставляет тебя думать, что Кингсбэри нужно сделать еще одно предупреждение? Я имею в виду, ведь за ним следит мафия, Джо.
— Надо поддерживать давление, в этом вся соль. — Уиндер растянулся на солнышке.
Керри восхитилась быстротой, с какой Оскар справлялся со своей задачей. Она сказала Уиндеру:
— Я забыла, как там у них это называется.
— РДГ. Ракетно-двигательный гранатомет.
— И ты уверен, что никто не пострадает?
— Керри, сейчас время ленча. — Он достал пару цейсовских биноклей и изучал береговую линию до тех пор, пока не нашел сливовый сад, о котором ему говорила Молли Макнамара. Бульдозеров уже было не два, а пять; они стояли полукругом, нацеливаясь для наступления против сливовых деревьев.
— Все на перерыве, — доложил Уиндер. — Даже представители. — На другом конце лодки Оскар собирал гранатомет с хорошо отработанной бесшумностью.
Керри взяла бинокль и попыталась определить место, где было гнездо птиц, о котором упоминала Молли. Она не смогла ничего увидеть, деревья были слишком густыми.
Уиндер стянул с себя футболку и обвязал ее вокруг головы, как повязку. Воздух горячо ударил в его живот; температура воды была довольно высокой, бриза не было.
— Я вижу, ты не слишком одобряешь все это, — обратился Джо к Керри.
— Что меня беспокоит, так это недостаток воображения, Джо. Ты мог бы взрывать бульдозеры всю оставшуюся жизнь.
Слова были неприятны, но это было правдой. Снова взорвать бульдозеры не было слишком умно, разве только громко.
— Извини, — проворчал он, — не было времени придумать что-либо более творческое. Молли сказала, они будут корчевать сливы сегодня, и похоже, так оно и есть.
Оскар подал знак готовности. Лодка подошла достаточно близко, и они могли слышать голоса и обеденную суету строительной команды Фалькон Трейс.
— В какой бульдозер стрелять? — поинтересовался Оскар, поднимая гранатомет к плечу.
— В какой хочешь.
— Джо, подожди! — Керри протянула ему бинокль. — Вот туда посмотри.
Уиндер просиял, когда увидел это. — Похоже они делают раствор для здания клуба.
— Это большая бетономешалка, — заметила Керри.
— Да. Очень большая бетономешалка. — Джо показал ее Оскару. Увидев новую мишень, молодой колумбиец широко улыбнулся и прицелился заново.
Керри тихо сказала:
— Я так понимаю, он уже имел дело с подобными вещами.
— Уверен, что да.
Оскар ругнулся по-испански и нажал курок. Ракета красиво расправилась с целью. Оранжевое пламя взлетело на сорок футов вверх, и теплые серые потоки цемента вылились на строительных рабочих, когда те понеслись к своим машинам.
— Видишь, — заметила Керри. — Маленькое разнообразие всегда приятно.
Джо Уиндер наблюдал за творившимся хаосом и прикидывал, что бы подумал его отец.
— «Мы все — светила», — вспомнились ему слова из послания Скинка.
* * *
Этой ночью Керри выставила его из спальни для того, чтобы прорепетировать свои песни к Юбилею, Сначала он слушал около двери в мечтательном удивлении; ее голос был хрустальным, интимным, успокаивающим. Через некоторое время к нему присоединились Бад Шварц и Денни Поуг, и, казалось, пение Керри смягчило их грубые черты. Денни закрыл глаза и подпевал с закрытым ртом; Бад лег на деревянный пол, закинул руки за голову и смотрел на отблеск света на потолке. Молли даже отперла дверь в прилегающую спальню, так что агент Билл Хоукинс, хоть с кляпом во рту, но мог насладиться прекрасной музыкальной интерлюдией.
В конце концов Джо Уиндер попросил сам у себя извинения и спустился вниз, чтобы позвонить.
Он поговорил с тремя телефонными соблазнительницами прежде, чем его соединили с Ниной.
— Я рада, что это ты, — сказала она. — У меня есть кое-что и я хочу, чтобы ты послушал.
— Честно, я не в настроении…
— Это другое, Джо. У меня на это ушло три ночи.
Что, в самом деле, она могла написать?
— Ну, давай, Нина.
— Готов? — она была возбуждена. Он услышал шуршание бумаги. Потом она вздохнула и начала читать:
«Твои руки ищут меня в ночи, ищут моего тепла
Поднимают и поворачивают меня.
Язык слепой настойчивости,
Твой язык говорит с моим животом,
Ресницы порхают по моему соску.
Это момент неопытных криков и шепотов, когда
Ничто не важно в вакууме страсти
Кроме страсти самой…»
Он не был уверен, закончила ли Нина. Это звучало, как заключительный аккорд, но он не был уверен.
— Нина?
— Что ты думаешь?
— Это… пылко.
— Это поэзия. Качественно новая концепция телефонного секса.
— Интересно. — «О боже, она делает на этом карьеру», — подумал он.
— Это возбудило тебя?
— Определенно, — сказал он. — В моих штанах…
— Прекрати, Джо!
— Извиняюсь. На самом деле, это хорошо. — И, может быть, так оно и было. Он почти не разбирался в такого рода поэзии.
— Мне хотелось попробовать что-нибудь новенькое, — продолжала Нина. — Что-нибудь более литературное. Некоторые девушки жаловались, и Мириам, конечно. Ей более привычны старые рассказы.
— Ну, — произнес Уиндер, — в конце концов, читать можно все.
— Мой редактор хочет большего.
— У тебя есть редактор?
— Для работы с синдикатом, Джо. Что ты думаешь о последней части? «Ничто не важно в вакууме страсти, кроме страсти самой».
Он сказал:
— «Бездна» лучше, чем «вакуум».
— Бездна страсти! Ты прав, Джо, это намного лучше.
— Как прошло твое свидание с Голосом?
— Оно было очень приятным. Он очень необычный человек.
— Чем он занимается?
И тут же удар:
— Он занимается маркетингом продукции «Дженерал Моторз».
— Машины? Он продает машины! Вот это необычно!
Нина сказала:
— Я не хочу об этом говорить.
— «Бьюики»? «Понтиаки»? Старые автомобили? Или, возможно, все вместе? — иронизировал Уиндер.
— Он удивительно культурный человек, — ответила Нина. — Образованный человек. И, чтоб ты знал, он продает «Шевроле».
Уиндер чувствовал себя обессиленным. Сперва стихи, теперь это.
— Нина, я хочу у тебя спросить. Его лицо под стать голосу?
— В том, как он выглядит, нет ничего дурного.
— Не продолжай…
— Ты можешь быть такой язвой, — заметила она.
— Ты права. Еще раз извиняюсь.
— Он хочет жениться на мне.
— У него хороший вкус, — сказал Уиндер. — Он был бы полным олухом, если бы не хотел.
Короткая пауза, после которой Нина спросила:
— Это ты стрелял в спортсмена?
— Нет. Но за вопрос тебя не виню.
— Пожалуйста, не убивай никого, Джо. Я знаю твое отношение к этим вопросам, но, пожалуйста, никого не убивай.
— Я попытаюсь.
— Будет лучше прекратить разговор, — произнесла, она. — Я отключаюсь.
— Эй, я плачу деньги.
— Тебе действительно понравилось стихотворение?
— Это было необычно, Нина. Я очень горд.
Он мог бы сказать, что получил удовольствие.
— Будут какие-нибудь еще предложения? — спросила она.
— Ну, в строке про сосок.
— Да. «Ресницы порхают по моему соску».
— Образ очень хороший, — сказал Уиндер, — но звучит так, как будто у тебя только один. Сосок я имею в виду.
— Хмм, — произнесла сказала Нина. — Хорошая мысль.
— А так все просто великолепно.
— Спасибо, Джо, — сказала она. — Спасибо за все.
Джо Уиндер держал Керри в своих объятиях и размышлял, почему женщины, которых он любил, были всегда на ступень или две выше него.
— Так что ты планируешь? — спросил он.
Она пошевелилась, но не ответила. Он чувствовал на своей груди ее шелковистую теплую щеку. Когда же он, наконец, научится затыкаться и наслаждаться моментом?
