– Я получил ваши отчеты. Насколько я понял, все идет хорошо.
Индеец осторожно кивнул.
– Лучше. Намного лучше. Раньше у нас были люди, но очень плохое оружие. Теперь...
Познания Волкова в языке были весьма поверхностны и ограниченны. Индеец говорил медленно, тщательно подбирая слова, понятные русскому, и старался избегать местного диалекта и жаргона «Шанхая». В результате они обменивались короткими церемонными фразами, являя собой пародию на встречу «Благородного дикаря» и «Белого отца». Индеец понимал это и втайне забавлялся. Волков же думал, что их беседа отличается живостью.
– Ваши люди готовы?
– Готовы... – Индеец пожал плечами. – Да, мы готовы. Через некоторое время нам понадобится еще немного оружия. Мы ведь получим его?
– Ода!
– Они начинают проигрывать войну там, – короткий кивок на заросли деревьев сбоку от шоссе. – У них нет союзников среди крестьян. Курсируют патрули из наемных убийц – сброд, который они называют армией. Раньше мы не могли сравниться с ними в огневой мощи. Теперь ситуация другая.
– А как офицеры? – спросил Волков.
– Среди них у нас есть сторонники. Когда мы перенесем войну в город, остальные тоже перейдут к нам. Некоторые, может быть, и сбегут, но другие перейдут. Они не ладят между собой. У них нет веры. Тех, кого мы не можем запугать, мы сможем купить.
– Хорошо. – Волков удовлетворенно кивнул. – Очень хорошо.
– При условии, что остается в силе обещание вашего правительства, – добавил индеец. – Мы будем отрезаны от Запада после победы. Нам очень понадобится все, что вы предлагаете. Страна бедная, народ тоже беден. Больше нам никто не поможет.
– Не волнуйтесь. Запад отвернется от вас, но не мы.
Они обсудили детали: даты поставок, временные рамки, программы гражданского управления. Индеец сидел на краешке сиденья, чувствуя себя стесненно в кондиционированном салоне роскошного автомобиля. Когда водитель притормозил и высадил его у моста, индеец пошел прочь, не оглядываясь. Дорога была пуста. На развороте, откуда начинался обратный путь Волкова, послышалось шуршание шин и поднялось облачко белой пыли. Дипломат бросил взгляд через плечо на пересекающую мост темную приземистую фигурку и снова откинулся на кожаное сиденье, предаваясь мечтам. Новая Англия, думал он. Он переедет туда как раз к тому времени, когда деревья начнут покрываться багрянцем.
Лимузин плавно скользил по городу. Волков сидел с открытыми глазами, но ничего не видел. Он все еще грезил наяву. Они проехали по главной площади – новые здания из стекла и бетона вперемежку с дряхлыми величественными домами колониального стиля. Солдаты, бизнесмены, уличные торговцы, попрошайки. Магазины и кафе. Мальчик, входящий в церковь через высокую, украшенную резьбой дверь. Когда они приблизились к посольству, Волков стряхнул с себя мечтательное настроение. Он предвкушал выпивку – свой любимый «Джим Бин».
* * *
Глаза мальчика быстро приспособились к церковной полутьме. Он хорошо знал, куда идти и что делать. Привычными движениями он окропил лоб водой и преклонил колени, потом прошел, по широкому центральному проходу к алтарю. С одной стороны алтаря находилось небольшое изображение Девы Марии. Высокая гипсовая фигурка с неоновым нимбом распростерла руки, заверяя грешников в своей готовности заступиться за них. Синие и белые пятна на ее одежде были яркими, будто их лишь недавно окрасили, а ее безмятежное лицо было гладким, как яичная скорлупа.
Мальчик залез в ранец и вытащил несколько монет. В церкви царило гробовое молчание, и монеты упали в деревянную коробку с громким стуком. Он взял свечу и зажег ее от одной из тех, что стояли перед Мадонной, потом подошел к скамье прямо перед алтарем и преклонил колени в безмолвной молитве, сложив ладони и опустив глаза. Он прислушался. Вокруг все спокойно, только в углу тихонько молятся три старухи, которые начали свою литанию еще до того, как он вошел. Их хриплое пение поднимается вверх и несется под купол церкви.
Минуту спустя мальчик опустил руку и что-то достал из ранца. Потом он засунул это под скамью и слегка подвинул вглубь. Когда он вытянул руку, в ней уже ничего не было. Он снова сложил пальцы и закончил молитву, потом перекрестился и пошел к выходу.
Мальчик бесшумно переступал босыми ногами. Старухи читали молитву. Руки Мадонны были просительно сложены, лицо исполнено неистощимого терпения.
* * *
Патруль кружил больше двадцати часов, но не нашел даже следа двух других деревень. Это не походило на увеселительную прогулку: вязкая земля, заросшая высокой травой, нанесенная на карту только в грубом приближении. Сонни умудрился кое-как наладить радиосвязь с другим патрулем и узнал, что тому повезло не больше. Теперь они шли прямо на юг. Никто не сказал вслух, что они идут к месту сбора, а оттуда – к базовому лагерю, но на самом деле это было именно так.
Двое солдат напились. Владелец стереомагнитофона давал его спутникам напрокат и ревниво следил, чтобы его не надули с оплатой. Но кто бы ни включал его, из динамика все время шел хриплый металлический звук. Сонни удалось перенастроить его. Пел Сэм Кук:
Я науки учил – и не выучил.
Я французский зубрил – и не вызубрил.
Зато выучил я...
Дерьмовые Мозги перевесил автомат на спину, словно зная наверняка, что он ему не понадобится. Он рассмеялся, когда один из пьяных зацепился ногой за сучок и упал на колени. Сонни повернулся к Датчанину, собираясь сказать: похоже, что хотя бы один из этих придурков знает, что происходит. Он начал:
– Похоже, что... – И в этот момент по патрулю откуда-то сверху ударила автоматная очередь, выбив первых трех человек. Их будто поймали с помощью лассо и утащили в сторону.
Очередь из «М-16» взяла правее, в направлении «два часа». Сонни повернулся в сторону источника огня и начал стрелять влево близко к земле, делая поправку на траверс. Одновременно он отходил назад, надеясь найти укрытие. Было невозможно понять, как близко находится засада. Датчанин выпустил два автоматных рожка и одновременно с Сонни отполз по-пластунски к группе деревьев.
– Где эти сосунки? – Сонни настраивал полевую рацию.
– Не знаю. Где-то высоко. – Датчанин пытался засечь противника.
Трое мертвецов валялись рядом с дорожкой, остальные залегли в двадцати метрах и открыли беспорядочную пальбу. Они оказались под ураганным огнем гранатометов.
– Что это за хреновина? – Сонни вытащил антенну и наклонил ее назад, чтобы противник не заметил ее.
– Гранатометы. Они достают досюда.
– На три сотни метров?
– Пожалуй, даже на четыре.
– Дьявольщина! – Сонни вгляделся в даль. – Они подтянули снайперов. – Он снова опустил голову и начал говорить по рации.
Обстрел не прекращался, оглушающий рев автоматического оружия заполнял воздух. Словно строилась стена огня, под прикрытием которой противник должен начать атаку. Сонни различал стук «ЛМ-6».
– Ну и кого, по их мнению, эти мудаки убивают?
Датчанин покачал головой.
– Они ни черта не видят.
– Знаю. – Сонни вернулся к рации. Он не мог сообщить ничего, кроме собственных координат, и, когда через пятнадцать минут прилетел «Ф-4Ф», это было только для проформы. Пилот облетел район, потом быстро развернулся и зашел на второй круг. На дальней стороне холма встал человек с гранатометом на плече. Он стоял, широко расставив ноги, следя в прицел за самолетом, пока тот не полетел прочь и не показал турбины. Тогда человек выпустил ему вдогонку снаряд.
Датчанин поднялся из укрытия, выступил вперед и выпустил весь рожок в стрелка. С ближних деревьев дождем посыпались ветки. Он сделал шаг назад, потом еще один и сел. Три мокрых пятна размером с кулак появились на его куртке.
– А, черт! – выругался он и начал отталкиваться ногами, чтобы заползти поглубже в укрытие, но остановился, не добравшись до ямы, где лежал Сонни. Дышал он с трудом, точно астматик.
Сонни перекатился на бок, прополз десять метров и подхватил Датчанина под руки, а потом быстро преодолел обратный путь к яме и свалился туда вместе с ним. В последнюю секунду его достала пуля, вырвав кусок мяса под левым ребром.
Через десять минут к ним на поддержку прибыли два вертолета – боевой и транспортный. Пока большая машина летала вокруг в поисках удобного места для посадки, другая пролетела вверх вдоль склона холма, едва не касаясь земли и жужжа, как рассерженная оса. Датчанин пробормотал:
– Это все неправильно... Сукины дети. – Потом свет померк в его глазах, он в последний раз непроизвольно дернул ногой, словно сбрасывая сапог, и умер, но остался сидеть, как живой.
Сонни знал все про ранения и ждал, когда начнется боль. Он выпустил несколько рожков по вражеским позициям: основной огонь противника пришелся на Помойку. Едва вертолет успел сесть, рядом с ним упали две гранаты. Парень, похожий на Заячьи Зубы, выскочил из укрытия и побежал к транспортному вертолету. Сначала могло показаться, что он невредим, но потом осколочные ранения стали заметнее, кровь проступила на форме, словно ее испачкали киноварью. Через двадцать метров он превратился в движущийся красный мешок. Сонни бежал следом, низко пригнувшись и прикрывая раненый бок. Он не остановился, чтобы помочь раненому.
