— Нужно кое-что доработать, — говорит он, хватает ноутбук и сует в самое надежное место — себе под мышку. — Поговорить еще с людьми. Кое в чем разобраться. — У него сконфуженный вид. — Очень много не хватает.
— Хочешь, помогу? — предлагаю я.
Он падает на низкую табуретку у туалетного столика, колени оказываются на уровне подбородка.
— Ты читала не тот черновик, — говорит он. — Это вариант я пишу, когда ощущаю себя чужим, будто никогда не был Бетси братом, будто у нас с ней не одни и те же родители, будто в наших жилах не течет — не текла — одна и та же кровь.
Вскинув брови, я прислоняюсь к двери.
— То есть… у тебя два варианта?
— Да.
— Одной и той же истории?
Он кивает.
— Позволишь прочитать настоящий?
Нина уже два с половиной часа сидела в машине, пыталась занять себя деловыми звонками, дожидаясь, пока у Джози кончится репетиция. Ни за что она сейчас не оставила бы дочь без присмотра. Ее собственное сбивчивое объяснение и помощь Тэсс на пару дней умиротворили продюсера «Могилы».
Вдруг она вздрогнула: ей показалось — или впрямь смутная фигура поднялась по ступеням и вошла через служебный вход театра? Это был он или истерзанное воображение играет с ней злые шутки? Нина вглядывалась в старые кирпичи, в металлические поручни, словно на них могли остаться сальные следы его рук.
Она посмотрела на часы: без двадцати двенадцать. Первая репетиция «Чикаго» должна была закончиться в полдень. Скорее всего, Джози сейчас в зеленой комнате, среди других исполнителей, все возбужденно галдят, сыплют своими репликами, разыскивают запропавшие балетные тапочки. Но Нина готова была поклясться, что видела, как он крадучись проник внутрь, — ведь видела же? Наверняка он готов нанести следующий удар. Сама не своя, Нина бросилась к театру.
Это место было ей знакомо как собственный дом. Она потянула дверь служебного входа и темными коридорами двинулась в глубину здания, пока не услышала гомон молодежной труппы, взбудораженной перспективами новой постановки. Нина остановилась за дверью.
Истомившись ожиданием, последние полтора месяца лета Джози места себе не находила — когда же начнутся репетиции! И вдруг как гром среди ясного неба: Нина запретила дочери играть главную роль в будущем спектакле и потребовала, чтобы та вообще ушла из театра. При этом ничего не объясняла, а только твердила, что изменились обстоятельства. Джози была в отчаянии.
— Ну, мама! Ну, пожалуйста! Ведь я только и живу по-настоящему, когда играю! — сидя на полу в своей комнате, умоляла она и сквозь слезы смотрела на мать из-под спутанных волос. — Ты знаешь, сколько я работала, сколько ждала такой роли?
В конце концов Нина не выдержала и сдалась на уговоры.
— Ничего не понимаю, мам, что с тобой такое… — бормотала Джози, опасливо пятясь от матери и едва смея дышать: а ну как та опять передумает?
Джози поплелась в ванную привести себя в порядок после рева, гадая, что приключилось с ее матерью. Нервный срыв или этот… как его… кризис среднего возраста? Девчонки что-то такое говорили. Мама настолько на себя не похожа — даже страшно. Еще и папа сдвинулся, никого на порог мастерской не пускает. Потерянная и расстроенная Джози отправилась искать утешения в «Afterlife».
С размаху толкнув дверь, Нина ворвалась в зеленую комнату, почти ожидая увидеть, как Бернетт припечатал Джози к стене.
— Мама? — ахнула Джози. — Ты зачем пришла? Мы еще не закончили.
Возмущенный вид Джози и безумные глаза ее мамаши вызвали хохот среди юных актеров. Джози повернулась к Нине спиной и принялась нарочито сосредоточенно рыться в сумке.
— Выходишь из игры, Джози? — съехидничал кто-то.
— Мамочка за деточкой пришла, — добавил другой, и снова хохот.
— Джози, нам пора. — Нина метнула настороженный взгляд в сторону других девчонок, деловито собирающих свои вещи.
Он где-то здесь, это точно. Затаился, прячется, только и ждет, когда Джози и Нина повернутся к нему спиной, утратят бдительность. Нина носом чуяла присутствие Бернетта. Она выглянула за дверь. Лоб покрылся испариной, по спине стекали ручейки.
— Джози, живо! — приказала она.
Она видела сведенные брови дочери, пылающие щеки, раздраженный жест, которым та закинула за плечо сумку. Поспешное отбытие примы дало молодняку повод для новой порции смешков и града язвительных замечаний.
— Мне сегодня… к зубному! — бросила Джози друзьям.
Нина быстро шагала по коридорам, затем перешла на бег, схватив Джози за руку:
— Не отставай!
У выхода остановилась, чтобы перевести дух. В глазах Джози росло удивленное недоверие, увеличивая трещину, что пролегла в последнее время между ней и дочерью. А ведь Нина давала себе клятву, что этого никогда не произойдет, что никогда между ними не будет пропасти, а будут совсем другие отношения — основанные на доверии, уважении, откровенности. И что же? За несколько дней она собственными руками погубила, выставила на посмешище все, чем дорожила.
— Мам, что происходит?
— Я понимаю твое удивление, солнышко. — Нина обняла дочь за плечи и открыла дверь.
— Да что с тобой такое, мам? Я сейчас позвоню папе.
Джози полезла за телефоном. Маме нужна помощь, самой тут не справиться, с такими заскоками она еще не сталкивалась. Джози набрала домашний номер, но не дождалась даже первого гудка: Нина выхватила телефон у нее из рук и захлопнула.
— Надо убираться отсюда! — нервно прошипела она, щурясь от уличного света и озираясь по сторонам в страхе увидеть костлявую фигуру Бернетта.
Где он? Трется у ее машины, перерезает тормоза, подкладывает под сиденье бомбу?.. С него станется, достаточно вспомнить, с какой легкостью он снова вполз в ее жизнь, словно никогда и не исчезал.
— Живо в машину! — скомандовала она.
Джози, которой передался страх матери, подчинилась, набросила ремень безопасности, защелкнула, а Нина тем временем судорожно выруливала задним ходом.
— Перестань, мам! Ты меня пугаешь.
Джози должна быть в безопасности — это главное. Нина дрожащей ногой вдавила педаль в пол, задев бампером стену, резко вывернула руль и ударила по газам. Машина сорвалась с места, но Нина дала бы голову на отсечение, что успела заметить у служебного входа Бернетта, наблюдающего за их бегством.
— А помнишь… — Нина сжимала обеими руками чашку с чаем, помнишь, как мы вчетвером в первый раз пошли в ресторан? Ты еще сказала, что Мик — моя недостающая половинка.
Лора уже не плакала. Ее слезы вылились в смех: надо же, Том все-таки ее бросил. Нина приехала как нельзя кстати, вот только подруга и сама находилась в ужасном состоянии. Поплакавшись, обе женщины, как ни странно, немного успокоились. Правда, Лора не могла понять, зачем Нине понадобилось запирать обе входные двери, проверять все окна и задергивать все шторы.
— И до сих пор так считаю, — отозвалась Лора. — Зато про Тома я никогда не думала, что мы с ним две половины одного целого. Тебе здорово повезло.
Нина взяла подругу за руку.
— Да, повезло. — Лорины слова не принесли привычного покоя, лишь напомнив обо всем, чего Нина должна была лишиться. — Мне дольше падать. Ты сама говорила.
Лора неуверенно кивнула, пытаясь сообразить, что у Нины на уме. Они сидели на кухне, в хорошем темпе уговаривая бутылку вина, а девчонки в комнате Нат наверняка злословили о пребывающих в растрепанных чувствах мамашах. Ненадолго заскочил домой за вещами Том, сердито пошвырял в чемодан одежду, как мог, успокоил дочь, которая со слезами упрашивала его не уходить.
Нина смотрела в окно, как он уезжает.
— Чья это машина? — Она прищурилась, пытаясь разглядеть удаляющийся темно-зеленый автомобиль. — По-моему у Тома был серебристый «БМВ»?
Лора нервно хохотнула.
— Был да сплыл. Забрали. Его фирма борется за экономию, так что Том уже пару недель как пересел на этот «ровер». Прямо-таки сердце кровью за него, бедняжку, обливается. Уж очень он разобиделся, что не получил последней модели. Поделом ему!
Нина слабо улыбнулась. В этот момент зазвонил ее мобильный.
Мик переехал к Нине через одиннадцать дней после их пикника в Даунсе.
— А чего ждать? — сказал он, и она согласилась.
В самом деле, не жить же ему на этой кошмарной стоянке для прицепов. Прямой смысл поселиться вместе. Иначе она прогуливала бы работу, не в силах выбраться из его теплой постели, чтобы успеть на первый автобус до города. К тому же Мику нужно место для картин, а в ее комнатенке и то посвободнее, чем в его трейлере. И невелика беда, что придется пожертвовать почти всей кухней.
— Питаться будем в ресторанах! — продолжал он.
— Разоримся, — усмехнулась Нина.
— Тогда будем воровать.
