— Извини, не успела прочитать.
Мы стоим на покатых половицах под скошенным потолком, Эдам наклоняет голову, чтобы не упереться в балку, а я отворачиваюсь в другую сторону, чтобы он не видел моего зареванного лица.
— Но дело не в этом, верно?
Ах, как хочется излить ему всю душу, но нельзя. Слишком опасно, я и так уже достаточно выболтала.
Только сейчас я осознаю, что произошло: он обнял меня, а я его не оттолкнула. Пряжка на ремне, мышцы груди, сильные ноги — я все это почувствовала. Я уловила слабый аромат лосьона после бритья и запах кондиционера от рубашки. Я все заметила, словно это случилось со мной в самый первый раз. Словно я обнимала единственного человека, которого любила, словно он по-прежнему был в моей жизни, а Эдама вовсе не существовало.
Перед глазами плывет, я даже не понимаю, твердый пол под ногами или меня по спирали несет в пространство? Только когда его руки тянут меня вверх, сознание проясняется. Оказывается, я стою на коленях и корявые половицы занозами впиваются мне в ладони.
— Позволь мне помочь тебе, Фрэнки… — Эдам усаживает меня на кровать, а сам опускается на корточки. — Расскажи все. Доверься мне.
И мы оба хохочем: я — истерически, сквозь слезы, а он — потому что тянулся за коробкой салфеток и потерял равновесие. Чуть не упал, но успел за что-то ухватиться. Как выяснилось, за мою ногу.
— Прости, — бормочет он, и смущенные улыбки сползают с наших лиц. — Мне надо поговорить с тобой. С тех самых пор, как ты появилась в Роклиффе, я хотел о многом с тобой поговорить, но ты так усердно избегала меня.
Я шмыгаю носом и, пожав плечами, вытягиваю из коробки еще одну салфетку.
— Со мной столько всего случилось.
— Расскажи!
Он был безмерно терпелив, бесконечно добр. И как обидно отталкивать его, когда уверена — он хочет только помочь.
— Не могу, Эдам. — Теперь он точно знает: я что-то скрываю.
— Бога ради, Фрэнки! — Эдам выпрямляется и шагает к окну, стиснув зубы, сцепив руки, словно его так и подмывает швырнуть что-нибудь через всю комнату. Круто обернувшись, он бросает: — Я одного не могу понять, какого черта было устраиваться на работу в то самое место, откуда тебе следовало бежать сломя голову?
Вопросы сыплются один за другим, но я не слушаю. Я хочу, хочу рассказать ему все. Как и я, он жаждет невозможного: начать все сызнова с теми, кого любит больше всего.
— Я приехала в Роклифф, — скороговоркой шепчу я, сжигая все мосты, — потому что скрываюсь от одного из тех, кто повинен в смерти твоей сестры. Его уже выпустили из тюрьмы. Он нашел меня. Я решила, что именно в Роклиффе он ни за что не станет меня искать. И мне самой, как ни странно, необходимо было вернуться. Безумие, знаю. Огромный риск. — Я привычно запускаю пальцы в волосы. — Этих… нелюдей поймали из-за меня. Я все видела, сообщила полиции и опознала всех, кроме одного. — Я опускаю голову, но тут же снова поднимаю и смотрю прямо в глаза Эдаму: — Тот, кто своими руками убил Бетси, человек в капюшоне, остался на свободе. — От ощущения собственной вины внутри все переворачивается. — Прости.
В тот миг, когда Эдам привлекает меня к себе, я осознаю, что человек, от которого я на самом деле скрываюсь, — я сама.
Страшная комната, где я видела кинокамеры, то место, которое представлялось мне самой преисподней, находилась в конце запретного коридора. Я решила сначала поискать там.
Они не получат Бетси. Мы скоро уйдем отсюда.
Я выскочила из спальни. Затертый линолеум, битый кафель, крашеные стены со следами грязных рук — все сливалось в мутное пятно и исчезало за спиной. Я летела не чуя под собой ног.
Перед дверью в жуткую комнату остановилась, чтобы перевести дыхание и справиться с тошнотой. Наконец решилась и уже не заботясь о том, что будет, рванула дверь на себя. Пускай лучше возьмут меня! Я была встречена темнотой, пустотой и мерзким смрадом.
— Бетси! — завопила я и припустила по коридору, перпендикулярному к первому. Одна дверь, вторая, третья — я ломилась во все. Скатилась вниз по лестнице, которая привела меня к другому входу в подвал, и оказалась в помещении с низким потолком, заваленном старой мебелью, бочками, банками из-под краски, какой-то техникой. Из помещения неизвестно куда вела еще одна дверь, но она была заперта. Мне показалось, я слышу за ней жалобный плач.
Ha ватных ногах я побежала к знакомому входу в подвал. Новая череда дверей. Я распахивала каждую, хлопала по выключателю и все время напряженно прислушивалась — не раздастся ли снова плач. Это могла хныкать Бетси.
Но я слышала только свое собственное дыхание, оно с хрипом вырывалось из клетки ребер, где я хранила свои страхи, копила долгие годы. Теперь, когда я в отчаянии искала маленькую девочку, благодаря которой моя жизнь обрела смысл, эти страхи хлынули водопадом. Бетси была мне как младшая сестренка, а я ее подвела.
— Бетси! — Мой крик, отскакивая от стен, покатился по подвалу, сгоняя с места тучи пыли, призраки прошлого, отголоски страха, накрывшие груды хлама как изодранная, окровавленная одежда. Мне мерещилась пещера ужасов, виделись маленькие скелеты, кости давно пропавших детей. — Ты здесь?
Это неправда! — твердила я себе, все яснее сознавая весь ужас того, что здесь творилось.
Тишина. Я уже не слышала никакого плача. Быть может, я вообще его не слышала? Или — кто знает — это прятался кто-то другой, комочек страха, с замирающим сердцем ждущий приближения смерти?
Я вскрикнула — по босой ноге пробежала крыса. Убедившись, что в подвале Бетси нет, я кинулась назад, на первый этаж.
Роклифф-Холл замер, дети спали. Старые часы показывали без четверти три. Полоска света лежала перед дверью в кабинет, где дежурила Патрисия, — согнувшись над столом, она только и мечтала, чтобы ее никто не потревожил.
— Кто здесь? — окликнула Патрисия, высунувшись из кабинета.
Я вжалась в стену.
Патрисия покрутила головой и вернулась к своей книжке. Ей не нужны неприятности, не станет она обращать внимание на ночные шорохи.
Я заметила, что входная дверь приоткрыта: кто-то недавно вошел или вышел. Вглядываясь в темноту и молясь, чтобы на этот раз оказаться на правильном пути, я сбежала по ступенькам.
Как была, босиком, я мчалась по камням, по щебенке, по застывшей грязи. Мчалась так, будто на карту поставлена моя жизнь.
Ошалевшая от страха, оборачивалась, пятилась, сверлила взглядом угрюмую громаду Роклифф-Холла.
— Ненавижу! Ненавижу тебя!
Тысячи воображаемых лиц маячили в темных окнах, скалили зубы. Я молотила кулаками воздух, черные тени, мелкий ледяной дождь — и бежала дальше, спотыкаясь о собственный ужас.
Ноги заплетались, словно я продиралась сквозь ночной кошмар. Руки хлопали по бокам, как крылья. Я полетела бы, если б только могла.
— Меня, возьмите меня!
Губы запеклись, в ушах звенело, кожу обжигал холод. Исколотые ноги кровоточили. Я была уже на аллее, ведущей к воротам ада. А дальше куда?
Что это? В лесу мелькнул свет, и я, не раздумывая, ринулась в ту сторону.
Я не узнавала знакомых мест. Все вокруг было чужим. Деревья, вокруг которых мы скакали, за которыми прятались, на которые залезали, вдруг обратились в чудовищ и тянули ко мне корявые руки.
Я все бежала.
Здесь в земле спали будущие колокольчики. «Не рви их, они хорошие», — говорила я Бетси. Но она не слушалась. А на проповеди, сверкая глазами-монетками, обрывала лепестки, и лиловое конфетти сыпалось нам под ноги, на каменный пол.
Я бежала дальше, перепрыгивая через сучья, сбитые недавней грозой. Я иду, я уже иду… Свет должен привести меня к Бетси. Кто-то был в лесу посреди ночи. Только бы они не тронули Бетси.
Морось постепенно превратилась в дождь, на мне не было сухой нитки. Лес сгустился, деревья словно сомкнули ряды и взялись за руки, чтобы не пропустить меня туда, где меня не ждали. Я не сводила глаз с огонька.
Но вот подлесок расчистился, деревья отступили и образовали открытое место с церковью посередине. Я затормозила, чтобы меня не заметили. Стараясь держаться в самой густой тени, я кралась вдоль опушки. Высокое стрельчатое окно церкви светилось, внутри кто-то зажег свечи — десятки свечей выстроились на подоконнике.
Пожалуйста, Бетси, пусть с тобой все будет хорошо. Она в доме Господа, здесь ей ничего не может угрожать, правда? Может, она и прибежала сюда, подальше от жадных лап, в покой и тишину пустой церкви? «Храбрая малышка», — пробормотала я, представляя свернувшуюся на скамье Бетси. Но пока я не знала наверняка, надо было соблюдать осторожность. Вдруг там вовсе и не Бетси?
От леса к церкви тянулась полоска кустарника. Пригнувшись, я пробиралась вдоль него, пока не уткнулась в сырую стену. Ведя ладонями по замшелым камням, я пошла вдоль здания к главному входу.
