Счастливая Розмари возобновила знакомство с несколькими сверстницами, с которыми давным-давно училась в школе. Оказалось, что Сильвия и Памела вдовы, причем неплохо обеспеченные своими покойными мужьями. Теперь все трое подружились и стали вместе ходить в кино, театр, даже записались на курсы французского — возраст здесь был не помеха — отправлялись по выходным на автобусные и речные экскурсии, покупали билеты на книжные ярмарки.
Во время одной из таких увеселительных поездок Розмари Алан усиленно строил планы своего возвращения в прежнюю квартиру. Свой старый чемодан, который прислала Дафни, он оставил в съемной квартире-студии. Ключа в нем он так и не нашел. Видимо, он все-таки был потерян. Возможно, ключа в чемодане вообще не было.
Итак, он приехал. Перед этим он долго ломал голову, нужно ли купить цветы. Но потом решил все-таки обойтись пока без них. Как бы то ни было, дома никого не оказалось. Для Алана это было горькое разочарование. Он предпринял еще одну попытку, уже днем, в среду на следующей неделе.
Розмари была на дневном спектакле, и на этот раз в сопровождении мужчины, которого тоже звали Алан. Они познакомились на литературном фестивале в Харрогите. Алан, с которым она все еще состояла в браке, предположил, что было бы все-таки разумнее зайти утром, и решил это сделать в понедельник.
Он никак не мог избавиться от дрожи. Словно молодой любовник, он проснулся в четыре утра и потом, ворочаясь, не мог сомкнуть глаз. А вдруг Розмари снова укажет ему на дверь? Например, увидит в окно и не захочет впускать к себе? Но он все равно должен это сделать, ему нужно туда пойти.
Розмари открыла ему дверь. Она улыбалась, на ней было новое платье, — явно не из тех, которые она обычно шьет. Она выглядела намного моложе, чем тогда, когда они виделись в последний раз, и эта мысль Алана не обрадовала.
— Рози, — проговорил он, — можно мне войти?
Она кивнула, все еще улыбаясь.
В квартире ничего не изменилось. Она была такой же, какой он оставил ее, уходя. Он присел, и Розмари тут же предложила выпить кофе. Видимо, все будет хорошо, все наладится, мелькнуло у него в голове. Она налила ему кофе, и он сразу отметил, что кофе стал намного вкуснее и ароматнее, чем прежде. Значит, в его отсутствие она научилась его варить…
Она даже постройнела, сделалась более очаровательной. Алан не переставал удивляться. Может быть, всего этого он раньше просто не замечал?
Розмари присела и принялась рассказывать о каком-то спектакле, который недавно посмотрела, и о литературном фестивале в Йоркшире.
— И что же, ты одна отправилась в театр? — удивился Алан. — Что ж, молодец…
— Я отправилась не одна.
Фраза звучала очень просто. Но по спине Алана пробежала дрожь. Выпив кофе, он сказал, что живет в квартире-студии, но теперь решил оттуда съехать. Ведь какой смысл там жить одному? Да и арендная плата высокая…
Розмари взяла поднос и отнесла на кухню. Вернувшись, она напомнила, что кажется, у него остался ключ «от этого места».
— Да, ключ у меня действительно был, но вынужден признаться, что я его где-то потерял. Ума не приложу, куда он мог подеваться.
— Ладно, это уже не имеет значения, правда? — ответила Розмари. — Тебе ведь он не нужен. Но мой совет: лучше все-таки не съезжать из той квартиры-студии. Если только ты не подыщешь себе что-нибудь получше.
— Розмари… Рози, я подумал, что мне нужно вернуться сюда. К тебе… Я очень хочу.
— Нет-нет, не садись. Была рада с тобой повидаться, но через десять минут должна уходить. Ну что, а ты к себе, в студию?
— Рози, позволь мне вернуться.
— Нет, Алан, не думаю. Так не пойдет. Ты бросил меня без особых на то причин, а теперь я говорю тебе «нет». — Она распахнула входную дверь. — Пока, Алан. Я уверена, что мы еще с тобой встретимся.
Он снова наступил на те же грабли, что и несколько недель назад. Этот отказ с ее стороны, видимо, окончательный, решил он.
Алан понятия не имел, что теперь предпринять. Ни сейчас, ни в будущем.
Пока Джон Уинвуд был жив, и связь с ним поддерживала только Зоу, Майкл всегда думал об отце со страхом в душе и пытался — более или менее успешно — не вспоминать о нем. Как только Зоу умерла, обязанность поддерживать связь легла на него. Старик совершенно испортил ему жизнь одним только своим существованием. Но начало этому он положил еще тогда, когда Майкл был ребенком. Теперь Уинвуда-старшего не стало. Майкл почувствовал себя намного счастливее, чем когда-либо. Ведь даже когда у него была любимая Вивьен, был жив его ненавистный отец, он знал о его существовании, которое само по себе могло навлечь на него, на его жену и детей какую-нибудь беду. Такую, о которой никто ничего не подозревал. Его отец обладал уникальной аурой зла. Но теперь его нет и никогда не будет. Даже такой, как он, не сможет воскреснуть из царства мертвых.
Без отца, без его угрюмого присутствия, Майкл вдруг понял, как любит своих детей. Когда кто-нибудь из них навещал его, он по-настоящему наслаждался их присутствием и вообще жизнью. Он с нескрываемой радостью обнял Джейн, подробно расспросил ее о делах Ричарда, справился о его новой жене, о недавно родившемся ребенке. Поинтересовался, когда же, наконец, сын познакомит его со своим семейством? Оказывается, Джейн снова выходит замуж? Ну, надо же! Он поздравил ее, сказал, что рад за нее, и попросил как-нибудь познакомить с женихом.
Приблизительно через два или три месяца после того, как он получил известие от Розмари, что Алан теперь живет где-то в Эппинге, Майкл неожиданно встретил Дафни Джоунс. Это произошло в кафе «Лавилл». Для него она всегда была Дафни Джоунс. В это кафе он пришел впервые. Он никогда не принадлежал к той категории людей, у которых вошло в привычку покупать себе утром кофе в пластиковом стакане, накрывать крышкой и потягивать, сидя в кафе, или взять с собой домой или на работу. Но он решил взять себе кофе, выйдя из автобуса № 46, следующего к станции «Уорик-аве-ню». Просто из автобуса, остановившегося рядом с кафе, он неожиданно заметил Дафни. Она сидела за столиком на балконе и, видимо, наслаждалась великолепным видом проложенного внизу канала, воды которого в блеске солнца, медленно текли в сторону виднеющегося вдали моста. Совсем как в Венеции.
Улыбнувшись, она пригласила его к себе за столик. Такой улыбки он не видел на лице женщины с тех пор, как потерял любимую Вивьен.
— Как ты думаешь, если венецианцы приедут сюда в отпуск, они будут польщены или разочарованы?
— Наверное, они все-таки не приедут, — усмехнувшись, ответил Майкл.
— В детстве мы жили с тобой по соседству и даже встречались в водоводах, играли вместе. Но не помню, чтобы разговаривали о чем-нибудь серьезном. Но тогда мы были еще слишком юны, верно? Что же тебя сюда привело?
— Замечательный автобус номер сорок шесть, — усмехнулся Майкл. — Собирался где-то дальше выйти и пересесть на метро. Только вот уже забыл, куда собирался. Пообедаем вместе?
Она согласилась.
Три месяца спустя он уже добрую половину своего времени проводил у нее, в доме на Гамильтон-террас. Он был счастлив. Комнату Вивьен он запер, открывая лишь, когда приезжала Джейн с мужем.
Голландская болезнь вяза — грибковая болезнь, поражающая деревья семейства вязовых и вызывающая их массовую гибель.
Давид Риццио (Риччо) (ок. 1533–1566) — итальянец, личный секретарь и фаворит королевы Шотландии Марии Стюарт, зверски убитый заговорщиками-протестантами.
Эдуард V (1470–1483) и его брат Ричард Йоркский (1473–1483), сыновья английского короля Эдуарда IV. В 1483 г. парламент издал закон, которым объявил принцев незаконнорожденными. Ставший королем Англии дядя принцев, Ричард III, поместил их в лондонский Тауэр. Судьба принцев неизвестна, считается, что они умерли или были убиты в Тауэре.
Джейн Грей (1537–1554) — некоронованная королева Англии с 10 по 19 июля 1553 г. Правнучка короля Генриха VII имела лишь призрачные шансы прийти к власти. Однако в 1553 г. смертельно больной Эдуард VI отстранил католичку Марию от престолонаследия и назначил наследницей протестантку Джейн. Но Мария подняла мятеж в Восточной Англии, и Тайный совет, оценив соотношение сил, низложил Джейн. Джейн Грей и ее муж были заключены в Тауэр и приговорены к смерти за измену.
Warlock {англ.) — волшебник, колдун, маг. — Прим. пер.
Широкая улица в северо-западной части Лондона. Названа в память о сражении 1806 г. при селении Мейда в Италии, где английские войска одержали победу над французскими. — Прим. пер.
