Вернувшись к его квартире, она написала на листке из блокнота записку с просьбой позвонить, присовокупила к записке свою визитку и опустила в его почтовый ящик. В тот момент, когда она собиралась закрыть щель почтового ящика, в квартире раздался телефонный звонок. Она наклонилась и прислушалась: сигнал прозвучал четыре раза, затем включился автоответчик, но сообщения не последовало.
Закрыв ящик, она постояла, глядя на дверь. Она и сама не могла бы сказать, что заставило ее нажать на ручку, и тут она, к своему удивлению, обнаружила, что замок не заперт. Открыв дверь, Соня заглянула в холл.
— Есть кто-нибудь? — осторожно спросила она и прислушалась. В ответ не раздалось ни звука.
Она шагнула в холл и остановилась в нерешительности. Ее поступок можно было истолковать как нарушение права на неприкосновенность жилища — без ордера на обыск ей не следовало входить в квартиру Бьюрмана даже при открытой двери. Глянув налево, из холла она увидела часть гостиной. Соня уже решила было уйти, как вдруг ее взгляд упал на стоявшую в холле тумбочку, на которой красовалась картонная коробка от револьвера марки «Кольт Магнум».
Внезапно Соне Мудиг стало не по себе. Распахнув куртку, она достала свое служебное оружие, чего раньше почти никогда не делала.
Сняв револьвер с предохранителя и держа его дулом вниз, она прошла к гостиной и заглянула в дверь. В комнате она не заметила ничего примечательного, но неприятное чувство, которое ее охватило, только усилилось. Вернувшись в холл, она заглянула в кухню. Пусто. Она прошла в коридор и отыскала дверь в спальню.
Адвокат Нильс Бьюрман, голый, стоял на коленях перед кроватью, уронив на нее голову, будто собирался прочесть на ночь молитву.
Соня увидела его сбоку и уже с порога поняла, что он мертв. Выстрел в затылок снес ему половину лба.
Соня Мудиг попятилась к выходу из квартиры. Очутившись на площадке, она, не выпуская из руки револьвера, вынула мобильник и позвонила криминальному инспектору Бублански. Он не отвечал. Тогда она позвонила прокурору Экстрёму и заметила время. Было восемнадцать минут пятого.
Ханс Фасте разглядывал подъезд дома, где, согласно переписи населения, была зарегистрирована, а потому, вероятно, и жила Лисбет Саландер. Он посмотрел на Курта Свенссона, затем перевел взгляд на часы. Десять минут пятого.
Узнав от консьержки код подъезда, они уже побывали в доме и послушали под дверью, что происходит в квартире с табличкой «Саландер — Ву». Изнутри не доносилось ни звука, и на звонок никто не вышел. Тогда они вернулись в машину и стали наблюдать за подъездом.
Из машины они позвонили в справочный отдел и узнали, что недавно в контракт на владение квартирой на Лундагатан была включена некая Мириам By, тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения, ранее проживавшая на площади Святого Эрика.
Над радиоприемником у них была прикреплена паспортная фотография Лисбет Саландер. Фасте высказал пришедшую ему в голову мысль, что она похожа на сороку.
— Черт возьми! Что-то проститутки становятся все страхолюднее. Такую без особой нужды вряд ли кто захочет снять.
Курт Свенссон ничего не ответил.
В четыре двадцать им позвонил Бублански и сообщил, что он вышел от Арманского и направляется в «Миллениум». Фасте и Свенссона он просил подождать его на Лундагатан. Лисбет Саландер надо будет отвести на допрос, но прокурор еще не считает, что ее можно связывать с убийством в Энскеде.
— Ага, — сказал Фасте. — Бубла говорит, что прокурор не любит арестовывать подозреваемых, пока они не дали признательных показаний.
Курт Свенссон молчал. Они лениво посматривали на появлявшихся на улице прохожих.
В двадцать минут пятого на мобильник Ханса Фасте позвонил прокурор Экстрём.
— События развиваются. Адвокат Бьюрман обнаружен, он лежит в своей квартире застреленный. С момента смерти прошло не менее суток.
Ханс Фасте так и подскочил на сиденье:
— Понял вас. Что мы должны делать?
— Я решил объявить Лисбет Саландер в розыск. Ее отсутствие дает веское основание заподозрить ее в тройном убийстве. Мы объявляем срочный розыск по всему лену. Ее нужно задержать. Она опасна и, возможно, вооружена.
— Понял.
— Я высылаю на Лундагатан пикет. У них будет разрешение войти и осмотреть квартиру.
— Понял.
— Бублански с вами связывался?
— Он в «Миллениуме».
— И очевидно, отключил свой мобильный. Попытайтесь дозвониться до него и проинформировать о развитии событий.
Фасте и Свенссон переглянулись.
— Вопрос, что нам делать, когда она появится, — сказал Курт Свенссон.
— Если она будет одна и обстановка это позволит, мы сами ее возьмем. Если она успеет вернуться в квартиру, действовать будет пикет. Эта девица — сумасшедшая и только смотрит, кого бы убить. В квартире у нее может быть припрятано другое оружие.
Положив тяжелую кипу рукописей на стол Эрики Бергер, Микаэль Блумквист вдруг почувствовал смертельную усталость и тяжело опустился в кресло для посетителей у окна, выходившего на Гётгатан. Всю вторую половину дня он пытался решить, как поступить с незаконченной книгой Дага Свенссона.
Это была щекотливая тема. Прошло всего несколько часов после гибели Дага, а его работодатель уже вовсю раздумывал, как распорядиться его журналистским наследием. Микаэль сознавал, что на взгляд со стороны его поведение могло показаться циничным и бесчувственным. Сам он воспринимал это иначе. Он чувствовал себя словно подвешенным в пустоте — всякому действующему журналисту известен этот «синдром невесомости», придающий сил в кризисной ситуации.
Когда другие люди предаются горю, журналисты, работающие с новостями, трудятся особенно усердно. И несмотря на ошеломляющий удар, который испытали все нынешние члены редакции «Миллениума» в утро Великого четверга, профессионализм победил личные чувства и они с головой погрузились в работу.
Микаэлю это казалось чем-то само собой разумеющимся. Даг Свенссон был слеплен из того же теста и на его месте поступил бы точно так же. Даг Свенссон оставил в наследство рукописи, в которых излагался взрывоопасный сюжет. Он потратил несколько лет на сбор материала, сортировку фактов; в эту работу он вложил всю душу, но ему не удалось довести ее до конца.
Главное, что он работал в «Миллениуме».
Убийство Дага Свенссона и Миа Бергман не являлось событием особого масштаба, как, например, потрясшее всю страну убийство Улофа Пальме, по ним не будет объявлен национальный траур. Но для сотрудников «Миллениума» этот удар был, пожалуй, даже более сильным, поскольку затронул их лично. У Дага Свенссона имелись обширные связи в журналистских кругах, и эти люди будут задавать вопросы.
Теперь перед Микаэлем и Эрикой встала задача закончить работу над книгой Дага Свенссона и выяснить, кто совершил это убийство и почему.
— Я могу восстановить текст, — сказал Микаэль. — Нам с Малин нужно будет пройтись по книжке, не пропуская ни строчки, и восполнить недостающие ссылки, чтобы ничего не осталось недосказанным. Главным образом требуется просто следовать по пути, намеченному в записях Дага, но в главах пятой и шестой, которые основаны по большей части на интервью, взятых Миа, у нас остаются нерешенные проблемы, так как тут мы иногда просто не знаем, из каких это взято источников. Но я полагаю, что в качестве первоисточника мы можем пользоваться ее диссертацией.
— У нас нет последней главы.
— Верно. Но у меня есть наброски Дага, и мы с ним столько раз их обсуждали, что я точно знаю ход его мыслей. Я предлагаю просто сделать общее резюме и поставить его в качестве послесловия, в котором я опишу его взгляды.
— О'кей. Но как бы не вышло так, что мы припишем ему собственные мысли.
— Этого не случится. Я напишу главу от своего имени и поставлю под ней подпись. Будет совершенно ясно, что это пишу я, а не он. Я расскажу, почему он начал работу над этой книгой и что он был за человек, а в заключение приведу то, что он говорил во время наших собеседований — за последние месяцы их было не меньше десяти. Многое я могу процитировать из его собственных набросков. По-моему, это будет хороший материал.
— Черт возьми! Сейчас мне больше, чем когда-либо прежде, хочется опубликовать эту книгу, — сказала Эрика.
Микаэль кивнул. Он прекрасно понимал, о чем она думает.
Эрика Бергер положила на стол очки для чтения и покачала головой. Она встала, налила две чашки кофе из термоса и села напротив Микаэля.
— У нас с Кристером есть приблизительный план следующего номера. Мы возьмем две статьи, предназначенные для дальнейших номеров, и добавим тексты наших независимых журналистов. Но это все равно будет бестолковый номер без определенной темы.
