Хотел ли я также слышать ее?
– Ты дома?
– Мм…
Вино все еще стекало у меня по ноге. Я выругался.
– Ты чего?
– Да вот, стою на улице. Мерзну, – соврал я.
На самом деле снаружи было теплее, чем несколько часов назад, когда мы с Роджером причаливали к входу. И ветер прекратился.
– Может, я не вовремя? Кто живет в отеле «Бауэри»? Я про него читала.
– Не бери в голову, – оборвал ее я.
– Ты не один? У тебя… свидание?
Она рассмеялась, и мне захотелось рассмешить ее еще больше, чтобы слушать и слушать этот смех.
– Я не на свидании, – успокоил я. – Я здесь с хорошим другом.
– А что за бар, может, я его знаю?
Я огляделся, но никаких вывесок поблизости не было.
– Обыкновенный бар… Называется «Холланд», – придумал я, увидев вывеску тоннеля Холланда.
– Это на Амстердам-авеню? – уточнила Бодиль.
– Нет, совсем не там.
– Я пошутила. – (Я хмыкнул.) – Прости, не хотела мешать. Прогуливайся со своим другом и той, которая живет в отеле «Бауэри». Глупо было тебя об этом расспрашивать.
– Абсолютно не глупо, я…
– Спокойной ночи, была рада тебя слышать.
Она завершила разговор.
Что мне было делать, перезванивать? Одна ли она дома? Я боялся разбудить Майю.
Будь я склонен к такого рода выражениям, сказал бы, что меня раздирали противоречивые чувства.
Три свободных такси проехали мимо меня, хотя я стоял посреди улицы с поднятой рукой. Неудивительно. Какой таксист подберет мужчину на пустынной Седьмой авеню, с деревянной лопаткой в руках, беджиком «dom» на лацкане пиджака и в облитых красным вином брюках?
Наконец один рискнул. Он остановился поодаль, как будто все еще сомневался. Я сел в машину. Небритый водитель слушал по радио репортаж с бейсбольного мачта. «Янки» продули, я так и не понял кому. Мужчина был маленький, снаружи почти не виден из-за руля. За ухом торчала сигарета без фильтра.
– Наблюешь в салоне – штраф пятьсот долларов, – предупредил он.
Это прозвучало как вызов.
Уходя, я оставил на заднем сиденье деревянную лопатку. Будем считать, что в качестве чаевых.
Нью-Йорк, сентябрь
Я вернулся в квартиру Харриет Тэтчер, принял душ и занялся костюмом.
Рубашка, джинсы и кальсоны были заляпаны вином. Неудивительно, что таксист принял меня за пьяного. Даже левый носок вонял алкоголем.
Как вывести пятна? Харриет в таких случаях обращалась к маленькой китаянке, которая держала химчистку на Семнадцатой улице. Она, конечно, справилась бы и с брюками, и с кальсонами, и с носками. А вот с рубашкой – вряд ли. Может, присыпать пятна солью?
Я вычистил карманы, надел футболку и шорты и полез в холодильник за «травкой» Харриет. Курил я лишь в особых случаях, и сейчас был именно такой.
Я налил себе бокал кальвадоса, сел за письменный стол Харриет и включил ноутбук. Только теперь я понял, почему марихуану применяют в медицинских целях. Прокашлявшись после первых затяжек, я почувствовал, как по телу разливается приятное тепло, способное успокоить любую боль, как душевную, так и физическую. Я блаженствовал, попивая кальвадос, и не понимал, что же со мной произошло. Как я мог до такой степени утратить контроль над собой, что публично отшлепал женщину по голому заду? Я даже не знал, как ее зовут. Впрочем, имя можно выяснить у Харриет.
И надо же Бодиль позвонить именно в этот момент, она ведь не объявлялась несколько месяцев!
До сих пор моя жизнь лежала передо мной как на ладони. Теперь я не понимал, во что влип.
Но пока я сидел с самокруткой во рту, стараясь удерживать дым в себе как можно дольше, сознание постепенно прояснялось, словно внутри меня распутывался клубок.
Дело в ее трусиках. Белых, почти прозрачных, с рисунком из цветочков и листьев – я разглядел, хотя и торопился. Я уже встречал такие… и смутно помню лицо… Вероятно, причиной тому была «травка» Харриет, но мне вдруг показалось, что я видел Юстину Каспршик и раньше, до того как обнаружил ее мертвой в постели Томми Санделля.
Я подсел к компьютеру. Нашел фотографию Юстины, которую присылала мне Эва Монссон, инспектор криминальной полиции из Мальмё. Я не знал, при каких обстоятельствах сделали этот снимок, но на нем Юстина выглядела гораздо лучше, чем в гостинице. Вероятно, большинство людей выглядят до смерти лучше, чем после.
На черно-белой фотографии Юстина смотрела в камеру открыто и доверительно, вероятно к фотографу относилась с теплом. Быть может, любила его (или ее). Темные волосы до плеч несколько взъерошены, на накрашенных губах застыла призывная улыбка. Кем бы ни был фотограф, он допустил маленькую оплошность, не заметив пятна помады на переднем зубе Юстины.
Сам не знаю, что заставило меня в тот вечер еще раз залезть в виртуальное БДСМ-болото. Я заходил на знакомые сайты, вспоминал то, что уже видел много лет назад. Все они работали по одной схеме: ролик на десять – двадцать секунд, приглашающий на главную страницу, потом регистрация, оплата и доступ ко всем фильмам.
Хотя к каким фильмам? Если раньше фильмом называлось содержимое полуторачасовой видеокассеты, то здесь речь шла о длящихся пять, максимум пятнадцать минут эпизодах, и все это можно скачать на компьютер, айфон или айпод.
Я сразу отмел раздел с мужским сабмиссивом и женским доминантом. Оставались «школьницы» от сорока до пятидесяти лет, в форме, с косичками и хвостиками, элегантные секретарши и подобные им жертвы офисного произвола и юные красотки, словно только что с Малибу-Бич, которые, не стесняясь, говорили в камеру о своих потребностях.
Декорации также не поражали разнообразием. Дело происходило или в английской гостиной, с фарфоровыми уточками на полках, или в калифорнийском особняке, где один шкаф или стол стоил целое состояние. Были здесь и открытые кухни, с кувшинами для воды и собачьей миской на полу, и современные офисы, и школьные классы с картой Швеции на стене и сборно-разборными столами из «Икеи». Мне показалось, я узнал комнату отеля в Майами, где когда-то жил, – с потолочными вентиляторами, диванами и знакомой расцветкой постельного белья. В одном фильме в окне мелькнул двухэтажный английский автобус, какие курсируют в Юстон-стейшн. Героями были хорошо одетые представительные мужчины, изображавшие строгих директоров, или неряшливые парни в спортивных костюмах, которые тоже хотели казаться крутыми. Мне взгрустнулось.
Действие большинства фильмов разворачивалось в домашних и школьных интерьерах. Иногда в тюрьме. Ее директор до смешного напоминал нового партийного начальника Йеспера Грёнберга. Попалось и несколько «восточных» историй, экранизированных с размахом. Но роскошные декорации и дорогие костюмы казались не более чем расточительством, поскольку в конце концов все сводилось к нескольким ударам плетью или палкой. До секса не доходило ни разу.
Я бездумно просматривал ролик за роликом и ждал чего-нибудь, что зацепит: мелькнувшее знакомое лицо, трусы, трость, голые ягодицы. После двух часов двадцати минут просмотра, двух самокруток с «травкой» и двух бокалов кальвадоса я напал на то, что искал.
Я хорошо запомнил этот ролик. На женщине был огромный парик и очки с толстенными дужками, какие я лично не осмелился бы выставить на продажу даже на бензозаправке в глухой китайской провинции.
Сайт назывался «Naughty tails»[52]. В двенадцатисекундном трейлере демонстрировалось лицо женщины, ее трусы и удар тростью по оголенной заднице. Я достал кредитку, залогинился, заплатил двадцать четыре доллара и девяносто пять центов и получил месячное членство в «Naughty tails».
Теперь я мог смотреть не только рекламные ролики, но и фильмы. На иных сайтах их было больше сотни, но на этом – всего тридцать четыре, и почти все – более чем двухлетней давности.
Вначале на экране появился текст, заверяющий, что всем участникам съемок больше восемнадцати.
Их, собственно, было двое: мужчина и женщина. Она возлежала на диване и выглядела испуганной. Он вошел в комнату и принялся на нее кричать.
Герои общались на той разновидности английского, которую Карл-Хенрик Сванберг[53] выдает за язык Шекспира. Интересно, не сам ли актер сочинил этот диалог?
– You think come home late and have alcohol, to smell alcohol[54], – закричала женщина.
– Where you get alcohol? – возмутился мужчина. – Don’t sit there to lie because then gets worse. Now you will get cane, you learn good lesson. Get up and bare bottom[55].
И не только текст был ужасен. Актер декламировал его со шведским акцентом, которым так гордится премьер-министр Ингвар Карлссон. Кроме того, непонятно, зачем мужчине было выходить за тростью, если она стояла тут же, прислоненная к дивану.
Стоило ему пригрозить женщине, как та выпучила глаза и прикрыла ладонью рот, словно в старом немом фильме. Я отмотал назад, в то место, где она, сняв короткую юбку, спустила трусы и сверкнула голыми ягодицами.
Вот она наклонилась, оперлась руками о стул.
