Он поставил чайник. Его «мини-кроссер» стоял в прихожей. По квартире Роджер передвигался, опираясь на прогулочную трость.
Мы расположились за складным столом на кухне. Роджер достал кекс, две чашки и, задумчиво покручивая усы, уставился в монитор.
– Я думаю… Нет, уверен на девяносто девять и девять десятых процента, что этот мужчина и есть убийца, – сообщил я, когда фильм закончился. – В отношении женщины убежден на все сто.
– У него хорошая практика, – заметил Роджер.
– И это все, что ты можешь сказать?
– Разумеется, мы оба лучше – я и Харриет, – но и он весьма неплох, – продолжал Роджер. – Удары прямые и равные по силе. Правда, пятый немножечко наискось… Она тоже держится профессионально: стоит спокойно, не вздрагивает, не корчится.
Он наморщил лоб. Я глотнул чая.
– А ты уверен, что он говорит по-английски? – спросил Роджер.
– Полагаю, да, шведская здесь только интонация.
– Поговори со своей знакомой из полиции, пошли ей фильм.
Я попытался как можно доходчивее растолковать ему щекотливость своего положения. Сказал, что слишком долго утаивал правду и поэтому мне будет трудно объяснить Эве, как у меня оказался этот фильм.
– Я вынужден вести собственное расследование, – сделал вывод я.
Роджер подлил чая и себе, и мне. Это был натуральный напиток, без ароматизаторов и добавок.
– Можешь прокрутить еще раз? – попросил он.
– Тебе понравилось?
– Не то чтобы… Говоришь, она из Польши?
– Из Быдгоща.
– Из Быдж…
– Не важно. Я не уверен, что произношу это правильно.
– Я хочу разглядеть одну вещь. Перемотай, пожалуйста, на то место, где он берет в руку трость. В замедленном темпе, если можно на этом компьютере.
Я покачал головой:
– Если хочешь, буду останавливать на каждом кадре.
– Отлично.
Роджер наклонился и вперился глазами в монитор.
Когда я нажал на «паузу», он даже привстал на стуле:
– Это трость не для дилетантов. В секс-шопах полно мусора, но эта настоящая. Думаю, он приобрел ее у специалиста, где-нибудь в Великобритании.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, – уверенно кивнул Роджер. – Жаль, что нельзя сделать звук лучше.
Я пристально посмотрел на Роджера.
– Тебе нравится бейсбол? – спросил он.
Я пожал плечами.
– А я влюбился в него сразу, как приехал в США. Он немного похож на крикет. Известно ли тебе, что направление полета мяча можно определить по звуку удара о клюшку?
– Но какое это имеет отношение…
– То же касается качества трости. Мне достаточно слышать свист, с каким она рассекает воздух, чтобы понять: трость рассчитана не на любителя.
– О’кей, – кивнул я.
– И еще…
– Что?
– Не ты ли говорил, что он повсюду появляется со своим инструментом?
– Именно.
– Тогда он использовал ее не один раз. Есть ли в Швеции БДСМ-салоны?
– То есть места, где можно продемонстрировать свою трость? – уточнил я.
– Да, или так…
Недолго думая, я кивнул.
– Тогда их стоит проверить, и не только в Швеции. В Дании, Германии, Англии… Убежден, он везде таскает ее с собой. Такой инструмент не игрушка.
Я сидел в баре «Уголок Джимми» с бутылкой «Хайнекена».
За окном шел дождь. Стоило очередному посетителю задержаться в дверях дольше, чем следовало, и промозглый ветер проникал в зал, словно непогода выжидала момент.
Влажность усиливала запахи – застарелого пива, мокрой одежды и парфюмерии, казавшейся дешевой, даже если на самом деле она была дорогой.
Я шел под зонтом, но вымок с головы до пят и ругал себя последними словами за то, что пренебрег водоотталкивающим спреем.
Сейчас не принято курить в общественных местах, но готов поклясться, стены и мебель этого зала насквозь пропитались дымом многих и многих тысяч сигарет, который проявлялся от влажности.
«Уголок Джимми» располагался на Сорок четвертой улице, неподалеку от Таймс-сквер. Рядом находилось заведение фастфуда под названием «Вирджилс реал барбекю». Сейчас большинство подобных кафе рассчитано на туристов и офисный планктон – так называемый простой люд, – и выглядят они совершенно одинаково. Однако интерьеры «Уголка Джимми» оставались верны старому стилю.
Бар представлял собой вытянутое, наподобие коридора, помещение со стойкой, стены которого украшали вырезки из газет на тему бокса и афиши с портретами боксеров. Я с удовлетворением узнал Роя-Джонса-младшего, видел его на ринге несколько раз. Этот спортсмен сразу мне понравился, и я очень радовался его серебряной медали на Олимпиаде в Сеуле в 1988 году.
Насколько помню, ему не засчитали победу в финальном поединке с представителем Южной Кореи – вопиющая несправедливость и самый крупный скандал чемпионата, после обвинения Бена Джонсона в использовании допинга. Рой-Джонс-младший перешел в разряд профессионалов и скоро снискал себе славу лучшего боксера мира.
Однако никакой Бренды Фарр не наблюдалось.
Места возле двери занимала пара, отдыхавшая после работы. Перед обоими стояло по бокалу мартини, но мужчина и женщина видели только друг друга. Они целовались, правая рука мужчины шарила у женщины между ног. Он был в костюме, при галстуке. Она – в строгом платье, с шарфиком, конечно же, от «Шанель».
Мне показалось, что между собой персонал общался по-русски.
Когда я спускался к Пятой авеню, дождь усилился. Все такси разъехались, поэтому я пошел до Таймс-сквер пешком. Здесь находилось кафе «Эн-дэ-труа», одно время считавшееся богемным. Потреты рок-звезд, киноактеров, политиков до сих пор висели на стенах. Теперь все это было малоинтересно, как и остальное на Таймс-сквер.
Я занял столик у окна, заказал стейк и позвонил Арне Йонссону, не задумываясь, который час в Швеции.
– Так уж обязательно будить старого человека посреди ночи? – пробурчал Арне.
– Вы уже легли?
– Можно сказать и так.
– Вы спали?
– Черт возьми, я имею на это право! Чего ты хочешь?
Я рассказал ему о фильме, добавил, что мог бы послать его Арне, будь у него компьютер или мобильный телефон, но я и без того убежден, что женщина в парике и очках – Юстина Каспршик. Потом сообщил ему о случае в Южной Африке, доказывающем, что «экзекутор» не угомонился.
– Я хотел бы попросить вас об одной услуге, – начал я. – Не могли бы вы навести справки о женщинах, которые пропали без вести в Андерслёве или где-нибудь поблизости? Даже если это произошло несколько десятков лет назад. И потом… нет ли у вас знакомых в секс-клубах?
– В Андерслёве есть бордель, – отвечал Арне. – Вагончик на пустыре, возле железной дороги. Там, я слышал, работают русские женщины.
– Меня интересует другое. БДСМ, то есть специфический секс, а не обыкновенный, ванильный.
– Ванильный?
– Да, он так называется.
– Хорошо, я спрошу, – пообещал Арне. – А теперь можно я посплю?
Официант принес заказ, и я пожелал Арне спокойной ночи.
Я предупреждал, чтобы они не пережарили, но стейк оказался сухим и пах горелым. Покончив с ним, я просидел еще некоторое время с бокалом красного вина, после чего расплатился и поскакал наискосок через Сорок четвертую улицу в «Уголок Джимми». Короткой пробежки под дождем хватило, чтобы насквозь промочить ботинки и брюки до колен.
Попивая «Хайнекен», я поглядывал на дверь. Вскоре мужчина с краю барной стойки выпустил из объятий женщину, небрежно бросил перед барменом кучу разноцветных купюр и одним глотком выпил то, что оставалось в бокале. Его подруга в последний раз пригубила вино, мужчина подобрал валявшийся на полу портфель, и оба направились к выходу. У двери влюбленные задержались, достали зонт, в который вцепились одновременно, пытаясь раскрыть.
И это у них получилось.
– Дверь! – крикнул кто-то из зала, и в баре появилась Бренда Фарр.
Я сразу ее узнал. Вошедшая заняла место, на котором только что сидела женщина с элегантным шарфом. Первым делом она влила в себя оставшееся в бокале вино и испуганно огляделась. Перекинувшись несколькими фразами с барменшей, насколько я понял – о погоде, женщина скинула с себя прозрачный дождевик с надписью «Нью-Йорк таймс», отряхнулась и кивнула: «Как обычно».
Я вскочил, подошел к даме и спросил разрешения сесть рядом. Сказал, что за «как обычно» сегодня плачу я.
– И что вам надо? – удивилась она.
Возможно, когда-то она была мила и красива, однако много воды утекло с тех пор. Время не пощадило мою собеседницу, выглядела она потасканной и старой. В ее глазах читалось не любопытство, а беспокойство и даже страх.
Как и все в этом баре, ее одежда, кожа и волосы насквозь пропитались запахом табачного дыма.
На ней была футболка с надписью «Манхэттен» и слишком тесные, поношенные джинсы.
– Вы Бренда Фарр? – спросил я.
– И?..
– У нас есть общие знакомые, – объяснил я. – Это они рассказали, где вас найти.
– У меня давно уже нет знакомых.
Ее язык заплетался, как у пьяной. А когда она улыбнулась барменше, поставившей на стойку бокал «маркерс-марк», я увидел, что у Бренды недостает нескольких верхних зубов.
