Пу-пу-пук!!!
«ВАЛы» нашей троицы и «А-91»32бойцов спецназа застенчиво заворковали, выпуская в мир стаи свинцовых шмелей. Через пару секунд снайперские пары «духов» перестали существовать.
***
Одновременно, словно команду Петрушина услышали и «духи», в восточном секторе началась веселуха. Послышались густые автоматные очереди, приправленные мерным рокотом пулеметов.
Группа Петрушина осмотрела тела «духов». У одного обнаружили прибор, на экране которого мигала красная точка.
– Ну вот – права была Лиза… – Петрушин тотчас запросил по рации:
– Есть что-нибудь?
– Есть прибор, – сообщил Серега.
– И у меня, – добавил Вася.
– Первый – у нас три прибора, – доложил Петрушин по рации.
– Понял, – ответил Иванов. – Выключите их.
– Понял, – подтвердил команду Петрушин. – Переход?
– Отставить переход, – сказал Иванов. – Чего уж теперь… – Оба ко мне! – рявкнул Петрушин в рацию. – Приборы погасите…
Спустя минуту все три группы, рассредоточившись веером на юго-запад, перебежками двинулись в том направлении, где Петрушин видел силуэты че тырех машин. Впрочем, двигались не совсем в томнаправлении, по прямой, а сильно забирая по дуге вправо, чтобы зайти с тыла. Когда до условной точки оставалось метров триста, Вася поднял руку Все замерли Вася подбежал к Петрушину и сообщил:
– Там балка. Могут встретить.
– Хорошо, – кивнул Петрушин и негромко скомандовал:
– Ложись, хлопцы.
По-пластунски.
***
Лиза, Иванов и начальник штаба давно любовались «маяками» на приборе.
Точнее, сдвоенной красной точкой на экране, которая неуклонно продвигалась к центру. Стрельба стала более интенсивной – со стороны старого стрельбища работала вторая огневая группа, судя по звукам, как минимум вдвое превосходящая первую. Стрельба регулярно усугублялась взрывами – «духи» лупили из гранатометов, хотя рассчитывать на какую-то эффективность на таком расстоянии не приходилось. Наши тоже не скучали: отвечали из всех стволов, с крыши караульного помещения работал «АТС». В общем, было нескучно.
Получив сообщение от Петрушина, Иванов вышел на связь с летчиками:
– Байкал-один, я Первый, как получаешь?
– На пятерочку! Можно?
– У тебя сейчас сколько источников?
– Два.
– А было до этого?
– Пять.
– Хорошо. Байкал-два?
– Слышу, готов. Можно?
– Можно, ребята. Сделайте им больно…
***
…Спустя пару минут отделение Петрушина подползло к краю балки. На дне балки стояли четыре внедорожника с работающими двигателями. На противоположном склоне, задницами к нашим хлопцам, лежали восемь мужиков с пулеметами. Они слушали суматоху боя и пристально смотрели в сторону корпусов СИЗО. Как будто кого-то поджидали и пребывали в готовности прикрыть огнем из пулеметов.
– Спасибо, господи, – едва слышно прошептал Вася и широко перекрестился. – Вот легли… Спасибо!
– Считайте справа налево, – скомандовал Петрушин по цепи. – Взяли по одному… Понеслась!
«ВАЛы» и «А-91» уже с привычной слаженностью выдали очередную порцию свинца. Мужики на склоне ткнулись головами в землю и затихли. И немудрено – дистанция чуть более сорока, сзади, внезапно…
– Первый, мы закончили, – буднично доложил Петрушин в рацию. – Сижу, жду.
Вдруг Второй там заснул…
***
Это, конечно же, была шутка. Второй – Глебыч, поспать не дурак, но сейчас ему было не до отдыха.
Глебыч с Костей сидели в камере Сулеймана. Бойцы скучали в коридоре – в камере тесно, да и не сколько некомфортно…
Костя следил за маяком на экране прибора.
– Они уже совсем близко, – шепотом сообщил он Глебычу. – Вот-вот…
– Ты чего шепчешь? Стена толстая, не слышно, – Глебыч, лениво созерцавший облепленную тротилом стену, затушил об пол окурок, встал и пошел из камеры, волоча за собой провод. – Выходи, хватит сидеть.
Костя вышел, отодвинулся подальше от двери и прилип спиной к стене. Чуть дальше, поперек коридора, лежал на боку металлический стол, за которым присели бойцы, прикрыв головы руками.
Вскоре в стену негромко постучали.
– Не геройствуй, давай – за стол, – скомандовал Глебыч Косте, отодвигаясь вглубь коридора и тоже присаживаясь. – Ну, здравствуйте, ребята…
Глебыч укрылся за столом, замкнул клеммы. Радио у нас нет, все по-простому…
Бу-бух!!!
Коридор как будто подпрыгнул – дверной проем камеры мощно плюнул в противоположную стену каменным крошевом и наддал вдогон толстой струей рыжей взвеси.
– Пошли, – сказал Глебыч, вставая и отряхиваясь.
Пошли. В стене корпуса зияла огромная дыра, через которую наши парни выбрались наружу.
А снаружи было скверно. Повсюду разбросаны обломки кирпичей, кровищи – как в убойном цехе… В невнятных кучах с трудом угадывались человечьи останки. При поверхностном осмотре можно было предположить, что легло тут человек шесть, не меньше. А там – кто его знает… Вон, нога чья-то валяется…
– Ну и кто из них – кто? – обескураженно пробормотал Костя, всматриваясь в жуткие холмики.
– Хорошо, что так, – Глебыч потащил из кармана сигареты – руки его слегка дрожали. – Мне бы не хотелось, чтобы он умирал на моих глазах…
– Первый, мы тоже закончили, – доложил Костя по рации. – Правда, не совсем понятно – кто. Но маяки в центре, оба. Так что…
В этот момент где-то неподалеку раздались мощные взрывы – серия, как будто очередь из гигантского автомата дали. Земля дрогнула, словно при сейсмическом сдвиге, корпуса колыхнулись, как живые, с минарета рухнул кусок облицовки купола.
А спустя минуту стало ясно, что в окружающем мире что-то изменилось…
Например, повсюду стихла стрельба и ставший уже привычным далекий гул самолетов стал потихоньку пропадать…
– Кажется, артиллеристы могут отдыхать, – пробормотал Глебыч, щурясь в серое небо. – По-моему – все…
Глава 14.
Костя Воронцов.
Под занавес…
В день проведения референдума мы работали «усилителями» на избирательных участках. Я, Глебыч и Вася – на центральном, в городе, а Петрушин, Серега и Лиза поехали в Гудермес. Чего там усиливать – я не понял, там и без нас хватало военных, а уж в Гудермесе точно обошлись бы без членов команды.
Но у нас приказы не обсуждаются, вы в курсе. Руководство решило, что все специалисты должны стоять в стройных рядах и все подряд предотвратить. Поэтому Глебыча направили именно на центральный участок, ну и нас с Васей – как бесплатное приложение.
От юстиции к нам прицепили молоденького лейтенанта. Третий день в командировке, жутко военный, «новенький комок», взгляд постоянно скачет в поисках врага, в любой момент готов залечь и открыть огонь, и все такое прочее.
Первое время он тянулся в струнку и ел нас глазами – успел наслушаться всяких баек про команду, теперь ждал, наверное, когда мы подвиги начнем совершать.
Как обычно бывает на «усилении», мы работали с полной отдачей. Вася непрерывно жрал – там буфет был классный, потом, нажравшись, завалился спать в машине. Глебычу с нами было скучно (спиртным тут не торговали – запретили на время референдума), он пошел к саперам, что дежурили через улицу, и пил с ними пиво, а местами и не только пиво. А я нашел комнату, где было поменьше народу, забился в угол и читал «Швейка», взятого напрокат у Иванова.
Лейтенант был жутко разочарован. Несколько раз заходил в ту комнату, где я сидел, смотрел на меня страдающим взглядом, в котором читался вопль: «Обманули, гады! Сказали – мастера, а это какие-то конченые раздолбай!!!» И докладывал скорбным голосом:
– Обстановка сложная, товарищ майор… Скопление людей… В толпе присутствуют лица боевого возраста… Бойцы напряжены…
А я ему неизменно отвечал:
– Расслабься, и без нас обойдутся. Тут есть кому бдеть…
Мне кажется, он от огорчения даже хотел застрелиться.
Когда голосование закончилось и публика окончательно рассосалась, морально обессилевший лейтенант тяжело плюхнулся рядом со мной на диван и с негодованием заметил:
– Обещали теракты, обстрелы, взорвать все… И – тишина. Это не «духи», а какие-то чмошники… Правильно, товарищ майор?
– Костя, – буркнул я, достал он сегодня своим «майором».
– Чего? – Просто Костя, – подтвердил я.
– Но вы же майор… А я – лейтенант…
– Да какая, на фиг, разница? Ты в курсе последних снайперских расценок?
– Снайперских… чего?
– За каждую категорию федералов снайперы получают отдельную плату.
Генералы, солдаты, спецназовцы… Так вот, я тебя уверю: им плевать, сколько у нас звезд. Мы оба входим в категорию «офицеры», и снайпер получит одинаково – как за твою голову, так и за мою. Разницы нет. Это понятно?
– В принципе… понятно, – неуверенно кивнул лейтенант. – Но «духи» – все равно чмошники… Согласны?
Я пожал плечами и не нашелся, что ответить. Согласиться, значит выразить неуважение врагу. Нарушить один из основных принципов воина: «Считай врага равным себе, пока не убедишься, что он мертв». А объяснять юному балбесу, почему эти уважаемые враги иногда не могут выполнить свои обещания… Ну, это будет просто нескромно.
