Наконец Тинг последовал ее беззвучному призыву. Отставив в сторону пустой стакан, он поблагодарил Ксану за вкусный обед, и снова занялся изготовлением стрел. Теперь они получались у него не хуже фабричных.
Оказалось, что у деда Савки остался от внука настольный токарный станочек по дереву. Увидев, каким оружием пользуется во время охоты молодой человек, он сначала предложил ему свою старенькую двустволку, ствол которой был сильно изъеден ржавчиной. А когда Тинг отказался, мотивируя свой отказ тем, что охота любит тишину и ему вполне достаточно лука (на самом деле при осмотре ружья ему стало понятно, что охотиться с ним небезопасно), дед Савка и принес станочек.
Выточенные на станке стрелы, оснащенные гусиным оперением, обладали большой точностью. А если учесть, что Тинг усилил тетиву — он изготовил ее из синтетической оплетки кабеля, который любезно презентовал ему дед Степан, — то лук и вовсе превратился в грозное дальнобойное оружие.
Долго возле станочка Тинг не задержался. Видно было, что его неудержимо клонит ко сну. Что-то буркнув Ксане он медленно поплелся в дом и рухнул на кровать, словно сраженный пулей.
Есть! Ксана едва не закричала от радостного возбуждения. Удалось! Она подошла к кровати и сначала прислушалась, а затем потеребила Тинга за плечо. Никакой реакции. Он спал мертвым сном.
Ксана выскочила во двор и побежала в сад. Там она спрятала контейнер с переговорным устройством.
— Ну?! — спросил Север.
Похоже, он, как и Ксана, был сильно взволнован.
— Все в норме. — В голосе Ксаны прозвучали торжествующие нотки. — Приезжайте. Я жду…
Возвратившись в дом, она первым делом вооружилась ножом, запихнув его во внутренний карман куртки. А затем, пока суть да дело, начала рыться в вещах Тинга.
Она уже исследовала рюкзачок, но только на ощупь — боялась нарушить какую-нибудь «контрольку», которую мог поставить Тинг (если, конечно, он разбирался в таких делах). Но теперь, безотчетно повинуясь мании женского любопытства, Ксана решила познакомиться с его содержимым более обстоятельно.
Картонку с наклеенной фотографией девушка обнаружила случайно. Она лежала на самом дне рюкзака. Не вытряхни Ксана его содержимое на пол, этот невзрачный картонный прямоугольник вряд ли привлек бы ее внимание.
Ксана с безразличным выражением на лице подняла картонку, перевернула фотографией вверх, взглянула… И обомлела. Этого не может быть! Не может!!! Нет, нет, только не это!
Не отрывая глаз от снимка и шагая как сомнамбула, Ксана подошла к дивану и села; ноги отказывали ей повиноваться. Нет, она не могла ошибиться. Ксане были слишком хорошо знакомы эти лица. Их словно вырубили в ее зрительной памяти зубилом — как изображения на гранитном памятнике.
Тинг упрямо выкарабкивался из пропасти, куда его пытался утащить отвратительный на вид скользкий спрут с длинными щупальцами. Это длилось довольно долго — пока он очнулся от того, что ему на голову лили холодную воду. Но прок от такого «лечения» был мизерным — Тинг все равно не понимал, где находится и что за девушка склонилась над ним. Мало того, в этот момент он даже не мог бы сказать, как его зовут.
До этого в бедной голове Тинга словно работал калейдоскоп — сплошные фрагментарные мелькания: кусочки голубого неба, казалось, разбитого вдребезги на мелкие осколки, ветки деревьев, трава (что удивительно, совсем близко, крупным планом), а однажды даже голова кота, который вылизывал его лицо розовой лентой языка.
«Помнишь, кто ты?» — спросил его невидимый голос. Он грохотал в черепной коробке будто весенний гром. «Не помню…» — мысленно ответил Тинг. «Тебе придется вспомнить. Придется!» «Зачем? Мне и так хорошо. Вот только вода… она чересчур холодная. И кругом мокро…А я так хочу спать. Спать… Спа-а…» «Нет! Очнись. Спать тебе нельзя. Нельзя! Опасность! Если ты закроешь глаза, я не смогу тебе помочь. Ты умрешь».
Веки казались чугунными. Тинг удерживал их открытыми лишь с помощью силы воли. Каким-то чудом до его сознания наконец дошло, что он лежит на берегу ручья и что девушка, которая беспрестанно поливает его водой, как овощ на грядке, это подобранная им в райцентре бродяжка… как ее зовут?., ах, да — Ксана.
Но как он попал сюда? Тинг попытался сосредоточиться, и в его мысленном архиве нарисовалась картинка — самый свежий визуальный документ: токарный станок, заготовка стрелы, закрепленная в центрах, и вьющаяся из-под резца древесная стружка. А дальше все, провал. Большой кусок засвеченной пленки, который лишь в конце выдал бракованные калейдоскопические кадры без смысла и сюжета.
Ксана была в полном отчаянии. Сначала она хлопала ладонью Тинга по щекам, чтобы он проснулся, а когда поняла, что это бесполезно, начала лить ему воду на лицо, таская ее в ладонях, благо ручей находился совсем рядом — в двух метрах.
Она тащила Тинга на спине как муравей. Когда силы оставляли ее, Ксана падала на землю и беззвучно рыдала. «Дура, дура! — шептали ее сухие губы. — Что ты наделала?! Если все, что я думаю, правда, и он умрет… или его заберут эти твари, подручные немца, пущу себе пулю в лоб. Или утоплюсь. А еще лучше, если меня застрелит Север, — чтобы не брать на свою душу еще один грех, грех самоубийства. Нет мне места на этом свете…»
Возле ручья силы совсем покинули Ксану. Она упала рядом с Тингом словно мертвая. Ксана не могла даже пошевелиться. Тело отказалось ей повиноваться, лишь глаза по-прежнему жили своей жизнью. Она увидела, как к Тингу подошел Кот и начал лизать ему лоб и щеки.
Кот не отставал от Ксаны ни на шаг. Он был страшен: уши прижаты к голове, пасть оскалена, а в глазах полыхал неистовый голубой огонь, который готов был испепелить девушку. Казалось, что Кот все понимает и что он готов в любой момент наброситься на нее. И это было почти правдой. Если бы Ксана знала, что от нападения Кота удерживает лишь резко изменившийся цвет ее ауры, она бы никогда не поверила.
Однако это было именно так. Дневное свечение Ксаны из фиолетового превратилось в золотисто-красное. Но оно было не ровным, а постоянно пульсировало — то увеличивалось в размерах, то истончалось до едва заметного светящегося контура вокруг тела девушки.
Кто был озадачен. Он давно знал, что девушка не та, за которую себя выдает. Она была врагом Хозяина. Его смущало лишь то, что Хозяин почему-то относится к ней с большой теплотой.
Но сейчас в его голове все спуталось. Каким-то седьмым чувством он понял, что девушка пытается спасти Хозяина. Но от чего? Кот не видел близкой опасности. А связать с бегством Ксаны четверых мужчин, на которых Кот наткнулся б лесу за селом, он, естественно, не мог.
Увидев, что Тинг открыл глаза, Кеака обрадовано вскрикнула.
— Вы слышите меня? — спросила она, склоняясь к Тингу. — Ну пожалуйста, не молчите! Скажите хоть что-нибудь!
Тинг смотрел прямо вверх, не мигая. Его лицо было бесстрастным, губы плотно сомкнуты, а в неподвижных глазах отражалось лишь бездонное небо. И совершенно никаких эмоций; даже жилка на виске не пульсировала, словно Тинг надел каменную маску.
— Если вы слышите, то хотя бы мигните, — не отставала девушка. — Это я, Ксана. Вы помните меня?
Лицо Тинга по-прежнему оставалось безжизненным, но веки дрогнули, медленно — очень медленно — опустились, и с такой же скоростью двинулись в обратный путь. Ксана облегченно вздохнула. «Эх, — подумала она, — был бы у меня сейчас какой-нибудь антидот! Увы и ах…»
Девушка подняла с земли вязаную шапочку Тинга (которую он никогда не снимал и которая свалилась с него, когда Ксана упала со своей чересчур тяжелой для нее ношей на берегу ручья) и хотела подложить ему под голову. Но тут же придержала руку. Шапочка оказалась чересчур тяжелой для небольшого куска вязаной шерсти. В ней было что-то зашито.
Оторвав подкладку, Ксана увидела круглый кусок металла. И сразу все поняла. Так вот как Тинг экранировал свой радиомаяк!
Она натянула шапку на голову Тинга и начала массировать ему тело. Ксана знала со слов Генриха Ивановича, что только так можно привести человека в состояние, как он выразился, «боевой готовности», если его напичкали снотворным. Генрих Иванович много чего знал. В том числе и технику тайского массажа, основанную на постепенной активации энергетических точек. Это было почти как иглоукалывание, только вместо игл использовались пальцы и давление рук.
Конечно, Ксана уже многое забыла. В ее памяти крепко-накрепко запечатлелись лишь самые уязвимые зоны и точки на теле человека, удары по которым могли привести к параличу или летальному исходу. Но все же в памяти у нее кое-что осталось.
Пока руки девушки неустанно работали, разминая одеревеневшие мышцы Тинга, в ее голове происходил бурный мыслительный процесс, подстегнутый отчаянием. Она была уверена, что Север, не застав их в доме, бросится в погоню, благо ее маяк работал как часы; в этом Ксана совершенно не сомневалась. Проклятая электроника! Будь проклят мир, в котором за тобой могут следить даже в собственном туалете!
