– Беги! – раздраженно шипит Йоханн мне в ухо. – Эмма, беги!
* * *
Мы уже приличное время несемся вниз, перескакивая с одной плиты на третью, огибая скальные обломки или торчащие деревца, когда до меня вдруг доходит, что я больше не слышу за спиной сопения Ал.
– Йоханн! – Опередив меня на добрую сотню метров, он даже не тормозит, поэтому мне приходится поднять голос. – Йоханн!
Он резко поворачивается и раздраженно трясет головой, оскалив зубы. Взмахами приказывает не орать.
– Ал! – отчаянно жестикулирую я в сторону вершины. Деревья и кустарники выстроились темными стенами вдоль тропинки, в ночном воздухе разлит возбужденный стрекот цикад. – Ал пропала!
Не говоря ни слова, Йоханн кидается вверх, перемахивая через камни. Я припускаю следом, бегу что есть сил; от холодного воздуха вскоре начинает болеть грудь, превращая каждый вдох в пытку.
Я вижу их обоих сразу за поворотом тропинки: Ал стоит у дерева, упершись руками в колени; Йоханн рядом, держит ладонь у нее на спине.
– Астма, – одними губами сообщает он.
– Ал? – присаживаюсь я на корточки. Ее лоб залит потом, дыхание слишком мелкое. При всяком вдохе морщится. – Ингалятор при тебе?
Она мотает головой, еле выдавливая из себя:
– Рюкзак…
У Йоханна обмякают плечи, и он с силой трет себе лицо.
Возвращаться в «Эканту» за ее ингалятором нельзя. Есть вариант: лезть еще выше в гору, надеясь наткнуться на какой-нибудь хостел, где и попытать счастья среди постояльцев, которые – чисто теоретически – могут иметь при себе ингалятор. Однако Ал туда просто не доберется. Значит, кому-то придется остаться с ней, пока другой бежит за помощью.
Я принимаю решение и встаю.
– Пойду к вершине. Может, встречу гостиницу или лагерь альпинистов. Вдруг у них найдется…
Йоханн качает головой.
– Ближайший хостел в двенадцати часах ходу. Даже если у них есть ингалятор, дорога туда плюс обратно…
Он умолкает, затем кивает на Ал:
– Думаю, надежней всего пока затаиться и сделать передышку до утра. Или продолжать спуск, только медленнее. Надо держаться ближе к краю тропинки, чтобы скрыться в кустах, если кто появится, но шансы на успех есть. Главное – достичь китайского погранпоста, а там уже можно вызвать «Скорую».
– Не нужна мне никакая «Скорая». – Ал с трудом разгибается, но держится почти прямо. – Пошли.
– Нет, – останавливаю я ее за руку. – Отдышись. Вот только местечко поукромнее выберем и…
– И замерзнем до смерти. Я просто не рассчитала, припустила что было сил, вот и всё. Теперь буду поаккуратнее… А потом, – оглядывается она на Йоханна, который зябко трет себе предплечья, – при дневном свете нас скорее обнаружат.
– Что ж, если ты уверена… – Йоханн вдруг замирает, и я слышу голоса. Мужские голоса над нами. Кричат, перекликаются друг с дружкой.
– Пошли, – Ал дергает меня за руку. – Да быстрей же!
* * *
Крики за спиной все ближе, доносятся и звуки тяжелых шагов; слышен хруст ломаемых веток, шуршание щебня и постукивание осыпающихся камней. Мы с Ал по-прежнему держимся за руки, однако она отстает, и мне приходится волочь ее чуть ли не силой. Лицо Ал смертельной белизны, губы посинели, но всякий раз, когда я оглядываюсь – мол, как ты? – она гневно хмурится, подгоняя меня без слов. Я знаю, что Йоханн мог бы спускаться гораздо быстрее, однако он держится рядом, подсказывая дорогу, предупреждая о коварных, неровно лежащих плитах и расщелинах. Хотя в ушах давно колотится сердце, а легкие горят, ноги работают, унося меня все дальше от «Эканты» и ближе к спасению.
Женский визг, от которого волосы встают дыбом.
Этот голос я узна́ю где угодно. Дейзи.
У меня подворачивается лодыжка, когда я оглядываюсь в очередной раз; мокрая от пота рука выскальзывает из пальцев Ал, я валюсь на бок, качусь к бездонной пропасти. Нечему остановить мое падение. Мельтешение ветвей и корней – зелено-бурый калейдоскоп – срывает кожу с моих ладоней, пока я отчаянно цепляюсь за воздух, за что угодно, лишь бы затормозить, но скорость уже слишком высока. Качусь по склону и зажмуриваюсь изо всех сил. Сейчас погибну… вот сейчас… еще миг…
Воздух с шумом вырывается из моих легких, а тело сгибается перочинным ножиком, когда я налетаю на нечто неподатливое. Пень. Лежу пару-тройку секунд, пока мир продолжает крутиться в голове, затем хнычу от боли. Вся переломалась, наверное.
– Эмма? – с хрустом ломится Йоханн сквозь дикую поросль. – Жива?
Съезжает по осыпи, тормозит в метре от меня, и кровь отливает у него от лица.
– Замри! Слышишь? Только не двигайся!
– Почему? – Я ловлю направление, в котором смотрят его глаза, но вижу лишь черный простор ночного неба.
– Потому что там пропасть! Еще бы метра три – и привет… Так, сейчас мы…
Он застывает, оглядываясь через плечо на шорох в кустах. Кто-то продирается в нашу сторону.
– Слава тебе господи! – Из густых зарослей вылезает Ал и сгибается в пояснице, чтобы перевести дух.
– Надо вернуться на тропу. – Йоханн садится и осторожно съезжает ко мне на пятой точке, упираясь пятками в сухую предательскую осыпь. – Давай руку!
Я цепляюсь левым локтем как крюком за пень, чтобы уж точно не свалиться дальше, и тянусь к нему правой.
– Готова? – Ухватившись за мое запястье, он свободной рукой нащупывает точку опоры. – На счет «три» я тебя выдергиваю, слышишь? Отталкивайся ногами, тоже помогай.
– Хорошо.
– На три. Раз… два… три!
Йоханн дергает, я отталкиваюсь как лягушка, скрипя зубами от боли, и он вытаскивает меня с опасной крутизны. Мы валимся от изнеможения возле прогалины в кустах, ловя ртами воздух и морщась. Когда я наконец в состоянии дышать нормально, переползаю к Ал, которая сидит на той стороне осыпи, обхватив голову руками.
– Нам нельзя тут задерживаться, – говорит Йоханн, со стоном принимая сидячее положение. – Продолжать спуск по тропе тоже не годится: нас сразу засекут. Придется, видно, ломиться через кусты. Это, конечно, опасно, потому как дороги не разобрать…
– Опасно? – раздается у нас над головами. – Испугались? Чего именно? А может, кого?
* * *
Из зарослей выходит Айзек. На лице опасная улыбка, из кулака торчит двадцатисантиметровый кухонный нож, чье лезвие отливает глянцем в лунном свете. Секундой позже рядом с ним возникает и Дейзи. Щечки горят, пурпурный платок сбился набекрень, глаза сияют от возбуждения.
– Ну-ка, ну-ка… – цедит Айзек, по очереди оглядывая каждого. Кроссовки у него все в глине, мокрая футболка липнет к телу. – И кто же тут у нас прячется, а?.. Сами назад пойдете, по-хорошему? Или будем делать по-плохому?
– Где Линна? – требовательно повышает голос Ал. – Она в курсе, что ты запер меня в подвале?
Дейзи дергает Айзека за руку.
– Ты что, вправду ее там запер?!
– Разумеется. – Он бесстрастно глядит на нее. – Они же сговорились меня убить. Пришлось разделить их ради моей же безопасности, не говоря уже о безопасности всех остальных в «Эканта-ятре».
Дейзи смотрит на меня с Ал, щуря глаза, будто никак не может поймать нас в фокус. Я еще никогда не видела ее такой пьяной или обкуренной.
– Эй! Вы, что, хотели убить Айзека?
– Дейзи, все совсем не так! – делаю я шаг к ней, но Айзек тут же тычет ножом в мою сторону, вынуждая остановиться.
– А теперь ответ на твой вопрос, Ал, – говорит он, чересчур старательно проговаривая слова заплетающимся языком. – Я велел Линне остаться в «Эканте», где ей ничто не угрожает.
– А как же я? Значит, тебе все равно, что я в опасности? – хнычет Дейзи и трется лицом о его плечо, но он ее отталкивает.
– И кстати, Ал, – продолжает Айзек, – Линна знает, что я посадил тебя в подпол. Она тоже считала, что мы сумеем тебе помочь – бог свидетель, ты в этом нуждаешься! – но ты же всю дорогу только и делаешь, что ставишь нам палки в колеса. А Линна, несмотря ни на что, тебя любила, верила в тебя, хотя ты пересекла черту, когда дала Эмме нож.
– Может, хватит? – говорит Йоханн. – Может, мы пойдем?
– А может, ты заткнешься? Я сам решу, чего и когда хватит. Ты всегда лез под ноги, но я и представить себе не мог, до чего у тебя подлая душа.
– Кто бы говорил…
– Кто бы помолчал!.. Не то я вот этим проверчу дырку между глаз твоей подруги. Впрочем, – бросает он на меня взгляд, – ее это украсило бы. А то больно близко сидят, глазки-то.
Дейзи фыркает и придвигается, чтобы обнять его за поясницу. Осыпь у нее под ногами начинает съезжать, и она вынуждена ухватиться сильнее, чтобы не упасть. Свободной рукой показывает на Ал.
– Хватит валять дурочку, пошли обратно, повеселимся. А ты, Эмма, можешь валить на все четыре.
И вновь хохочет, запрокидывая голову.
Ал, стоящая возле меня со сжатыми кулаками, до сих пор мучается одышкой. Хрипеть, правда, перестала, только постанывает, делая частые, мелкие вдохи.
– Мы возвращаемся в Покхару, – говорю я. – Дейзи, пошли с нами. Я знаю, ты меня ненавидишь, но прошу тебя, послушай внимательно. «Эканта» – слишком опасное место, ты и не догадываешься, насколько. Пожалуйста, Дейзи! Поверь мне! Ты должна поня…
