Микаэль хотел пройтись вдоль берега на юго-восток, но там было так много расщелин и кустов можжевельника, что местность оказалась непроходимой. Он вернулся к домику и прошел немного в сторону Хедебю. Судя по карте, через лес должна была вести тропинка к чему-то, что называлось Укреплением, и через двадцать минут он ее все-таки отыскал.
Укрепление оказалось остатками береговых оборонительных сооружений времен Второй мировой войны — здесь были бетонные бункеры с траншеями, разбросанные вокруг командного пункта, сплошь заросшие густым лесом.
На поляне возле моря виднелся лодочный сарай, и Микаэль прошел к нему по тропинке. Возле сарая обнаружились обломки катера фирмы «Петерссон». Вернувшись обратно к Укреплению, Микаэль двинулся но дорожке, которая привела его к изгороди, — он подошел к хозяйству Эстергорд с задней стороны.
Далее петляющая тропа через лес провела его вдоль поля, принадлежавшего тому же хозяйству. Она оказалась труднопроходимой и кое-где пролегала по таким топким местам, что ему приходилось пробираться стороной. В конце концов он добрался до торфяного болота с сараем. Похоже, тропинка тут заканчивалась, хотя Микаэль находился всего в ста метрах от дороги на Эстергорд.
По другую сторону дороги возвышалась гора Сёдербергет. Он поднялся по крутому склону, а последний кусок пути ему даже пришлось карабкаться. Гору венчала почти отвесная скала, обращенная к воде. Оттуда Микаэль пошел по горному хребту обратно в Хедебю. Над селением он остановился и полюбовался видом на старую рыбацкую гавань, церковь и собственный домик, потом уселся на скале и вылил в чашку остаток теплого кофе.
Микаэль понятия не имел, зачем находится в Хедебю, но этот вид ему нравился.
Сесилия Вангер держалась от него на расстоянии, и Микаэлю не хотелось ей навязываться, но через неделю он все-таки пошел и постучался к ней. Она впустила его и поставила кофе.
— Ты, вероятно, считаешь меня очень смешной пятидесятишестилетней почтенной учительницей, которая ведет себя как девчонка.
— Сесилия, ты взрослый человек и имеешь право поступать, как хочешь.
— Я знаю. Поэтому я решила прекратить с тобой встречаться. Мне не выдержать того, что…
— Ты не обязана мне ничего объяснять. Я надеюсь, мы по-прежнему друзья.
— Мне очень хочется, чтобы мы оставались друзьями. Но связи с тобой я не выдержу. Со связями у меня всегда получалось плохо. Мне надо, пожалуй, немного побыть одной.
Воскресенье, 1 июня — вторник, 10 июня
После шести месяцев бесплодных размышлений в деле Харриет Вангер наметился сдвиг. В течение нескольких дней первой недели июня Микаэль нашел три совершенно новых кусочка мозаики. Обнаружение двух из них было его собственной заслугой, а с третьим ему помогли.
После отъезда Эрики он раскрыл альбом и несколько часов рассматривал фотографию за фотографией, пытаясь понять, что же тогда привлекло его внимание. Под конец он отложил альбом в сторону и продолжил работу над семейной хроникой.
В первых числах июня Микаэль поехал в Хедестад. Он сидел, размышляя о чем-то другом, когда автобус свернул на Йернвегсгатан, и вдруг понял, что именно в последнее время созревало у него в голове. Эта мысль поразила его как гром с ясного неба. Оцепенев от неожиданности, Микаэль проехал до конечной остановки у вокзала и, не выходя из автобуса, отправился обратно в Хедебю, чтобы проверить, не ошибается ли он.
Ему нужен был самый первый снимок в альбоме.
Последняя фотография Харриет Вангер, сделанная в тот роковой день в Хедестаде, на Йернвегсгатан, когда девушка смотрела на карнавальное шествие детского праздника.
Этот снимок был в альбоме единственным в своем роде. Он один примерно из ста восьмидесяти не был связан с аварией на мосту и попал в альбом просто потому, что относился к тому же дню. Внимание Микаэля и, вероятно, всех его предшественников, изучавших эти страницы, было обращено на людей и детали снимков с моста, а изображения праздничной толпы в Хедестаде, сделанные за несколько часов до решающих событий, ничего драматического не содержали.
Хенрик Вангер, очевидно, рассматривал эту фотографию тысячу раз, сокрушаясь, что больше никогда не увидит Харриет. Ему, вероятно, было досадно, что снимок был сделан с такого дальнего расстояния и что девушка оказалась на нем лишь одной из многих.
Однако Микаэля зацепило не это.
Фотограф снимал с другой стороны улицы, возможно, из окна второго этажа. Объектив выхватил кабину и часть кузова одного из грузовиков колонны. В кузове стояли девушки в блестящих купальниках и шелковых шароварах и бросали в публику конфеты. Кое-кто из них, похоже, танцевал. Перед грузовиком прыгали три клоуна.
Харриет стояла в первом ряду публики, на тротуаре. Рядом с ней находились три одноклассницы, а вокруг них толпилось не меньше сотни других жителей Хедестада.
Эта картинка и застряла у Микаэля в подсознании и внезапно всплыла, когда автобус проезжал то самое место, которое он видел на снимке.
Публика вела себя, как и подобает в таких случаях. Взгляды зрителей на матчах всегда следуют за теннисным мячиком или за хоккейной шайбой. Люди на левом краю фотографии смотрели на находившихся прямо перед ними клоунов. Взгляды стоявших ближе к грузовику сосредоточились на кузове с полуобнаженными девушками. На лицах в толпе читалось восхищение, дети показывали пальцами, кое-кто смеялся, все казались веселыми.
Все, кроме одного человека.
Харриет Вангер смотрела в сторону. Ее одноклассницы и все остальные вокруг глазели на клоунов, но Харриет повернула лицо градусов на тридцать или тридцать пять направо. Ее взгляд, казалось, был прикован к чему-то на другой стороне улицы, находившемуся уже за нижним левым углом фотографии.
Микаэль достал лупу и попробовал рассмотреть детали. Снимок был сделан со слишком далекого расстояния, чтобы утверждать с уверенностью, однако, в отличие от остальных лиц поблизости, лицо Харриет радости не выражало. Ее губы были сжаты в узкую полоску, глаза широко раскрыты, руки бессильно опущены.
У нее был испуганный вид. Испуганный или сердитый.
Микаэль вынул фотографию из альбома, сунул в пластиковый конверт и на следующем автобусе снова поехал в Хедестад. На Йернвегсгатан он вышел и встал примерно на том месте, откуда, вероятно, был сделан снимок. В те времена здесь заканчивался центр Хедестада. Тут находилось двухэтажное деревянное здание, вмещавшее магазин видео и «Бутик мужской модной одежды Сундстрёма», основанный, согласно табличке у входа, в 1932 году. Микаэль зашел в бутик и сразу отметил, что он размещается на двух уровнях — винтовая лестница вела на второй этаж.
На верхней площадке винтовой лестницы имелись два окна, выходившие на улицу. Здесь-то и стоял в тот день фотограф.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил пожилой продавец, когда Микаэль достал конверт с фотографией.
Народу в магазине почти не было.
— Мне бы, собственно, хотелось только посмотреть, откуда сделан этот снимок. Можно, я на секунду открою окно?
Получив разрешение, Микаэль распахнул створку, держа перед собой фотографию. Отсюда ему было прекрасно видно место, где когда-то стояла Харриет Вангер. Одно из двух видневшихся за ней деревянных зданий к этому времени исчезло, его место занял четырехугольный кирпичный дом. В сохранившемся деревянном здании в 1966 году торговали канцелярскими принадлежностями; теперь же там разместились магазин продуктов здорового питания и солярий. Микаэль закрыл окно и извинился за причиненное беспокойство.
Выйдя на улицу, он встал на то место, где тогда стояла Харриет. Окно бутика и дверь солярия служили ему удобными ориентирами. Микаэль повернул голову так же, как Харриет на фотографии. Получалось, что она смотрела на угол здания, где помещался «Бутик Сундстрёма». Самый обычный угол дома, за который уходит поперечная улица.
«Что же ты там увидела, Харриет?» — мысленно спрашивал он.
Микаэль убрал фотографию в висевшую на плече сумку, дошел до привокзального парка, сел в открытом кафе и заказал кофе латте. Он вдруг почувствовал, что произошедшее его сильно потрясло.
По-английски это называется «new evidence»,[44]что звучит несколько иначе, чем шведское выражение «новые вещественные доказательства». Он вдруг увидел нечто новое, на что не обратил внимания никто из тех, кто проводил расследование и топтался на одном месте в течение тридцати семи лет.
Проблема заключалась лишь в том, что он не был уверен в степени ценности своего открытия, но тем не менее ему оно казалось важным.
Тот сентябрьский день, когда пропала Харриет, был исключительным в нескольких отношениях. В Хедестаде проходил праздник, и на улицы наверняка высыпало несколько тысяч человек, от молодежи до стариков. В Хедебю, на острове, собрались на ежегодную встречу родственники. Уже эти два события для большинства жителей окрестностей нарушили привычный ритм жизни. В довершение всего на мосту произошла авария с автоцистерной и заслонила все остальное.
