— Я баптист, но только не примерный, а, скорее, запуганный. Все, чего добились совместными усилиями мой отец и наш священник, так это мысли, что Бога надо бояться. А мой сын, например, ни разу в жизни не был в церкви. Я его не заставлял, а сам он желания не выказывал. Но с ним все в порядке. Он, в отличие от меня, юноша ничем и никем не запуганный.
— Вот уж кто действительно регулярно посещает церковь, так это наш мистер Шелби, верно? — подсказала мисс Кинсэйл.
— Вы абсолютно правы, — поддержала ее Джейн. — Дома мы всегда ходим слушать проповеди. Но, боюсь, только потому, что этого требуют правила.
— Джейн, ну как ты можешь так говорить? — пристыдил жену Ричард.
— Ты прекрасно знаешь, что я говорю правду! — воскликнула Джейн. — И я, скорее, приму сторону мистера Рого. Почему? Почему все это произошло? Зачем и кому это было нужно?
— Папочка, — раздался вдруг голос Белль, — подержи меня за руку. Что-то я себя совсем неважно чувствую.
— Действительно, кому?! — перебил ее Рого. — Что такого Богу сделала Линда, что Он заставил ее умереть вот так нелепо, по-звериному?
«Почему люди теряют рассудок, когда начинают рассуждать о Боге? — подумал Мюллер. — Если бы Линда не ослушалась Скотта, она до сих пор была бы с нами и по-прежнему ругала бы его на чем свет стоит. Но если сказать это Рого, он тут же взовьется!»
Вслух же он произнес:
— А мне интересно вот что: какой именно образ Бога держал в своей голове Скотт? Бородатого дедушки на небесах? Или ему представлялось нечто вроде известного тренера, выпустившего его на поле с верой в непременную победу?
— Раз уж вас так беспокоит личность Скотта, — презрительно фыркнул Рого, — могу точно сказать вам, что он был гомосексуалистом.
— Что?! — одновременно воскликнули Шелби и Мартин.
— Голубым. Гомиком. Педиком. Линда зачем-то пыталась тешить себя мыслью, будто он положил на нее глаз, но когда сама в темноте протянула руку к его штанам, он чуть не покалечил ее. А сколько визгу-то было! Послушайте, перестаньте вы хоть сейчас морочить друг другу головы. Неужели, кроме меня, никто так и не понял, что произошло там, в машинном зале, когда он грозился сломать ей руку? Да он просто не выносил женщин. Жутко боялся их. Вот он и решил податься в церковь, чтобы таким образом застраховать себя от их притязаний. И никто ведь ни в чем его при этом не заподозрит, верно? Ловко придумано. Кстати, многие из священников и ваших славных футболистов такие же гомики, но только мало кто об этом знает. И чем больше они боятся женщин, тем яростней начинают накачивать мышцы и гордиться своей волосатой грудью. Так вот, Скотт как раз и был одним из этих типов.
— Нет! — воскликнула мисс Кинсэйл, да так страстно, что поначалу никто не узнал ее голоса. — Не смейте так говорить! Не надо, мистер Рого. Он не был таким. Никогда.
Наступила неловкая тишина. Первым в себя пришел Рого.
— Простите меня, мэм, — неуверенно начал он. — Я вовсе не собирался никого обижать. Я хотел только сказать, что…
— Так или иначе, он не мог быть тем, кем вы его назвали, — продолжала мисс Кинсэйл, словно не слыша слов Рого. — Понимаете, я это знаю точно. Я… то есть мы… мы собирались пожениться. Он хотел вызвать меня в Соединенные Штаты, и я бы обязательно к нему приехала. Навсегда.
Ее слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Мартин чуть было не расхохотался в полный голос, но вовремя спохватился и сдержал себя. Он вспомнил тот нечеловеческий вопль, то звериный вой, который вырвался у мисс Кинсэйл, этой серенькой мышки, когда Скотт покончил жизнь самоубийством.
«Боже мой! — подумал Шелби. — Выходит, что на этом корабле все с самого начала было шиворот-навыворот? А, может, так прошла и вся моя жизнь?»
Мисс Кинсэйл сидела рядом с семьей Шелби. Она наклонилась поближе к Джейн и доверительно сообщила:
— Так как мы все равно утонем, я могу открыться вам. Мы с ним были близки во время этого круиза.
Мюллер расслышал ее слова и про себя искренне пожалел бедняжку. Джейн испытывала смешанные чувства сожаления и гнева.
— Ах, вот оно что! Боже мой! — Других слов у нее не нашлось. Впрочем, мисс Кинсэйл и не требовалось ничье сочувствие или сострадание. А Джейн разобрало. Ну, как мог этот священник развлекаться во время круиза с этой несчастной и никому не нужной женщиной? Чего он хотел добиться, делая предложение даме, которая по возрасту годится ему в матери? Может быть, он был из тех «вечных мальчиков», что никогда не вырастают и которым обязательно и постоянно нужна мамочка?
— Хьюби, ты только послушай, что происходит! — зашептала Нонни. — Бедненькая, как мне ее жалко! Они собирались пожениться, и он покончил с собой прямо у нее на глазах! Вот ужас-то!
— Тише! — шикнул на нее Мюллер и прижал ее к себе с такой нежностью, словно Нонни была последним добрым, чистым и разумным человеком, оставшимся на земле. Мюллер по горло был сыт фантазиями мисс Кинсэйл с ее дворцами, слугами и погибшим на войне женихом. А теперь еще и Фрэнк Скотт! Что ж, эту сказку уже никто не проверит: Скотт погиб. Несомненным было лишь то, что несчастная женщина по уши была влюблена в священника. Стоило только вспомнить отчаяние, охватившее ее после его смерти. Но Скотт и мисс Кинсэйл в роли жениха и невесты? Чушь! Интересно, что она еще придумает? В чем признается? Может быть, она расскажет своим товарищам, что успела забеременеть от него?
Рого зажмурился и крепко сжал кулаки. Он скрипел зубами, его буквально трясло от ярости. Горло перехватило, он не мог ничего сказать. Но объект его гнева был для него уже недоступен. Неужели Рого все время ошибался? Неужели Скотт был самым обыкновенным бабником, спрятавшимся за маской священника? А что, если у него действительно был роман с Линдой и они прекрасно вместе проводили время за спиной Майка? Ну а спектакль в темноте машинного зала они устроили специально, чтобы отвести от себя всякое подозрение? Если он спал с мисс Кинсэйл, то мог запросто удовлетворить и желание Линды, ведь она была к нему явно неравнодушна. А потом она погибла, и он решил последовать за ней.
Рого понял, что сейчас был готов сам завыть от отчаяния: еще немного, и он выльет всю свою злобу на первого, кто попадется ему под горячую руку. Может быть, так бы случилось, но вдруг раздался протяжный стон — стонала от боли Белль Роузен:
— Боже! Боже мой!
— Мамочка! Мамочка, что с тобой? — в страхе засуетился Роузен. — Что случилось? Ради всего святого, включите свет, кто-нибудь!
— Свет! — коротко скомандовал Мартин.
Яркие лучи фонарей тут же осветили Белль Роузен. Ее губы посинели, а высокая грудь резко вздымалась и опадала. Было видно, что женщина задыхается. Время от времени она вскрикивала:
— О Боже мой!.. Боже… Эта боль…
«Господи, этого только не хватало! — подумал Мюллер. Он всполошился не на шутку. Он однажды видел нечто подобное. — У нее самый настоящий сердечный приступ!»
Откуда-то издалека раздался резкий металлический звук, затем грохот и тяжелый гул. «Вот мы и тонем!» — пронеслось в голове Мюллера, и он крепче прижал к себе Нонни.
— Что это такое? Что происходит? — испуганно выкрикнул Мартин.
Кемаль бросил тревожный взгляд куда-то вверх, в темное и недоступное пока для всех них пространство.
— Да при чем тут эти звуки? При чем тут корабль? — застонал Роузен. — Неужели вы не понимаете, что моей жене плохо? Что мне делать? Как ей помочь?
— Постарайтесь успокоить ее, — посоветовал Мюллер. — Это единственное, что можно сделать, пока мы…
— Я буду молиться, — перебила его мисс Кинсэйл.
— Боже мой! Боже! Боже мой! — продолжала охать Белль.
— Мамочка! Мамочка, я здесь, я рядом.
— Воздух! — закричал Шелби. — Тут кончается воздух! Вот почему она задыхается! Я сам уже еле дышу.
И опять до их слуха донеслись странные звуки: словно где-то вдали рвались стальные тросы, отваливались куски железа и с грохотом падали один на другой.
— За нами пришли! Помощь подоспела! — радостно встрепенулся Мюллер. — Этот звук идет оттуда, сверху! Быстрей же! Пока у нас еще остались силы, надо дать им знать, что мы здесь!
— Эй, Кемаль! — обратился к турку Мартин. — Поднимайся скорей туда. Возьми с собой топорик. Кстати, где наш топор?
В бледном свете фонарей все оглядывались вокруг. Люди начинали задыхаться и жадно раскрывали рты, как рыбы, выброшенные на берег. Но они нашли в себе силы подняться на поиски топора.
— В последний раз он был у вас, как мне помнится, — сказал Рого Ричарду.
— Нет-нет, вы ошибаетесь, топор был у Мартина.
— Нужно стучать по корпусу судна. Скорей же! — торопил товарищей Мюллер. — Куда же запропастился этот топор?
— Он у доктора Скотта, — спокойно сообщила мисс Кинсэйл.
— Что?! Но Скотт мертв.
— Он забрал его с собой. — Все молча уставились на старую деву, а она продолжала: — Он был привязан к его поясу. Я видела, как луч света блеснул на металле, когда Скотт покидал нас.
