В прошлом году за вычетом моей зарплаты и премий и с учетом накладных затрат я принес фирме около четырехсот тысяч долларов, которые благополучно поделили между собой компаньоны. А ведь в фирме работали восемьсот таких, как я.
– Джентльмены, перед нами стоят два вопроса. Первый – удовлетворение исковых требований. Второй – выбор дисциплинарных санкций по отношению к мистеру Броку. Проблемы представляются мне взаимосвязанными. Наша встреча подошла к такому моменту, когда я считаю целесообразным переговорить с каждой из сторон с глазу на глаз. Начнем с представителей истца. Мистер Грин, мистер Брок, прошу в мой кабинет.
Через боковую дверь мы прошли в отделанную прекрасными дубовыми панелями небольшую комнату. Судья снял торжественное облачение и попросил секретаршу принести чаю.
Когда она скрылась за дверью, Де Орио обратился к нам:
– Налицо определенный прогресс, джентльмены. Однако, мистер Брок, должен заметить, поданная на вас жалоба – дело серьезное. Вы понимаете – насколько?
– Думаю, да, ваша честь.
Судья хрустнул суставами пальцев и принялся мерить шагами кабинет.
– Лет семь, а может, восемь назад один юрист в округе выкинул подобный трюк. Уволился из фирмы, прихватив кипу разоблачительных материалов, которые таинственным образом оказались потом в другой конторе – той самой, что по невероятному стечению обстоятельств приняла его на хорошую должность. Имя вот только никак не могу вспомнить.
– Маковек. Брэд Маковек, – подсказал я.
– Вот-вот. Знаете, чем все кончилось?
– Его на два года лишили лицензии.
– На то же рассчитывают и они в вашем случае. – Последовал кивок в сторону зала.
– Это невозможно, судья, – вступился за меня Мордехай. – На два года мы никогда не согласимся.
– А на сколько же?
– Максимум на шесть месяцев, и без всякого торга. Слушайте, Де Орио, они перепуганы до смерти, вам это известно. Они в страхе, но мы-то – нет. Чего ради нам тогда мировая? Я предпочту разговаривать с присяжными.
– О присяжных забудьте. – Де Орио остановился и заглянул мне в глаза: – Вы согласны на шесть месяцев?
– Да. Но они должны заплатить.
– Сколько? – обратился судья к Мордехаю.
– Пять миллионов. От жюри я получу больше.
В задумчивости почесывая щеку, судья направился к окну.
– Сдается мне, жюри вам даст именно пять.
– Жюри даст мне двадцать.
– Кому пойдут деньги?
– Это будет настоящий кошмар, – признался Мордехай.
– Сколько составит ваш гонорар?
– Двадцать процентов, половина отправится на счета фонда, в Нью-Йорк.
Де Орио возобновил хождение по кабинету.
– Шести месяцев мало.
– Это единственный ответ, который мы можем дать, – отрезал Мордехай.
– Хорошо. Теперь мне нужно переговорить с ними.
* * *
Наша беседа с Де Орио длилась не более пятнадцати минут, противник провел в кабинете у судьи по крайней мере час. Речь, естественно, шла о деньгах.
Мы с Мордехаем пили кока-колу в вестибюле, мимо нас в погоне за клиентами и справедливостью проносились озабоченные адвокаты. Кое с кем Мордехай обменялся приветствиями, я знакомых не приметил. Юристам крупной фирмы в здании суда просто нечего делать.
Служитель пригласил нас в зал. У Де Орио был утомленный вид, представители “Дрейк энд Суини” и вовсе выглядели изможденными. Мы заняли свои места.
– Мистер Грин, я только что закончил разговор с адвокатами ответчиков, – оповестил судья. – Вот их последнее предложение: три миллиона долларов и дисквалификация на год.
Не успев толком устроиться в кресле, Мордехай вскочил:
– В таком случае мы потеряли время попусту. – Он подхватил кейс и устремился к выходу, я – за ним. – Извините, судья, у нас есть и другие дела, – бросил Мордехай на прощание.
– Вы вправе заняться ими, – устало ответил Де Орио.
Я открывал дверцу машины, когда запищал мобильный телефон. Звонил Де Орио.
– Хорошо, судья, мы будем через пять минут, – ответил я.
Узнав о звонке судьи, Мордехай расхохотался. Он заставил меня зайти в туалетную комнату на первом этаже суда – помыть руки. Подчеркнуто медленно мы поднялись на второй этаж. Грину хотелось помучить их ожиданием.
Войдя в зал, я обратил внимание на Джека Боллинга, адвоката “Ривер оукс”. Пиджак его висел на спинке кресла, а сам он с закатанными рукавами в раздражении удалялся от сидевших у противоположного конца стола юристов “Дрейк энд Суини”. До рукоприкладства дело, похоже, не дошло, но выглядел Боллинг угрожающе.
Ситуация развивалась по предсказанному Мордехаем сценарию. Напуганные исходом встречи представители “Ривер оукс” не только обозлились на фирму, но и решили расстаться с некоторой суммой денег. О чем они говорили на самом деле, мы так и не узнали.
Я сел рядом с Мордехаем. Уилма Фелан покинула зал двумя часами раньше.
– Мы вот-вот найдем взаимоприемлемое решение, – сообщил судья.
– А мы намерены послать переговоры к черту! – рявкнул Мордехай.
Подобную линию поведения мы с Грином не намечали, не были к ней готовы и ответчики, и Де Орио.
– Постарайтесь успокоиться, – как можно мягче предложил судья.
– Я не шучу, ваша честь. Чем дольше мы здесь сидим, тем сильнее мое желание довести этот фарс до сведения присяжных. Что же касается мистера Брока, то пусть бывшие работодатели пускаются во все тяжкие, пытаясь обвинить его в уголовном преступлении. Досье они назад получили, а прошлое мистера Брока, с точки зрения закона, безупречно.
Одному Господу известно, насколько наше общество страдает от наркоторговцев и обыкновенных убийц; процесс над моим клиентом станет насмешкой над правосудием. Тюрьма ему не грозит. Насчет его лицензии могу сказать следующее: действуйте по собственному усмотрению, джентльмены, но я тоже подам жалобу на Брэйдена Ченса и, возможно, на остальных юристов, замешанных в скандальном выселении. Будем состязаться в плевках. – Мордехай ткнул в сторону Артура указательным пальцем: – Вы – в одной газете, мы – в другой.
Адвокатской конторе на Четырнадцатой улице было не важно, что станут говорить о ней в прессе. Не проявлял беспокойства и Гэнтри – если его вообще волновала огласка.
Не оглядываясь на газетчиков, будет продолжать делать деньги “Ривер оукс”. А вот для репутации фирмы общественное мнение значило очень и очень многое.
– Вы закончили? – спросил Де Орио.
– Пока да.
– Отлично. Противная сторона предлагает четыре миллиона.
– Согласны на четыре миллиона – заплатят и пять. Этот ответчик, – Мордехай опять указал на Артура, – за прошлый год получил почти семьсот миллионов долларов. – Пауза, позволяющая слушателям проникнуться значимостью цифры. – Семьсот миллионов только за один год. А этот, – Мордехай повернулся к “Ривер оукс”, – является владельцем недвижимости, оцениваемой в триста пятьдесят миллионов. Где присяжные?
Последовала новая пауза. Воспользовавшись ею, Де Орио спросил:
– Вы закончили?
– Нет, ваша честь. – Мордехай вдруг обрел удивительное спокойствие. – Два миллиона должны быть выплачены сразу: один в качестве нашего гонорара, другой – наследникам погибших. Оставшиеся три покрываются ежегодными суммами по триста тысяч долларов в течение десяти лет. Ко взносам должен быть прибавлен разумный банковский процент. Я убежден, что ответчики с легкостью наскребут триста тысяч долларов в год. Может быть, повысят почасовые ставки либо плату за сдаваемую в аренду собственность – им виднее.
* * *
Выплата компенсации в рассрочку имела смысл. Не все наследники Лонти Бертон и ее детей известны, а те, существование которых не вызывает сомнений, находятся в тюрьме; большая часть денег будет долго лежать под надежным присмотром суда.
Предложение Мордехая оказалось для “Дрейк энд Суини” даром небес, выходом из тупика.
Джек Боллинг негромко обратился к юристам фирмы.
Разговору лениво внимали адвокаты Гэнтри.
– Мы готовы согласиться, – объявил Артур. – Однако наша точка зрения по вопросу мистера Брока остается неизменной: его лицензия должна быть отозвана на один год. В случае несогласия противной стороны договоренности отменяются.
Внезапно меня накрыла волна ненависти к Артуру. Он жаждал мщения и крови – ради сохранения имиджа фирмы. Не Артуру выступать с позиции силы: последний выпад сделан от отчаяния, и он сознает это.
– Да какая вам разница?! – сорвался почти в крик Мордехай. – Брок склонил голову перед унизительным лишением лицензии. Что дадут вам шесть месяцев? Абсурд!
Нервы двух представителей “Ривер оукс” тоже были на пределе. Вполне понятный страх перед судебным разбирательством, возросший после трех часов в обществе Мордехая, подсказывал, что двухнедельного процесса им не выдержать. С видом крайнего разочарования представители зашептались между собой.
