Я озвучила свои подозрения полицейским, но те уже говорили с Левием после пожара и не узнали ничего нового. Я решила поговорить с ним сама.
Кевин боялся отпускать меня одну, поэтому мы решили поехать вместе. На следующий день, однако, он задержался на работе. Я в замешательстве мерила дом шагами. Каждый день был на счету. Если Джозеф или Даниэль действительно где-то скрываются, я в опасности. Кто-то уже наблюдает за мной, а что будет дальше? Было и еще одно соображение — им я не могла поделиться даже с Кевином. Что, если Лизу где-то спрятали? Возможно, она до сих пор там.
Я оставила Кевину сообщение, пообещала держать мобильный при себе и отправилась в Шониган.
По пути я заехала к Робби, чтобы сообщить о своих планах, и застала у него Стива Филлипса — они собирались на рыбалку. Мы сели во дворе за старым столом для пикников, собственноручно изготовленным Робби, — сейчас его покрывал слой еловых иголок. Я изложила им свой замысел.
— Он что-то скрывает.
— Вряд ли он тебе что-то скажет, — заметил Робби. — Он всегда был трусом. Хотя сейчас это уже не важно. — Он повернулся к Стиву. — Помнишь драку?
Тот кивнул.
— Ты был просто вне себя. А кто был с тобой?
— Левий. Он задолжал дилеру денег, и они дрались у черного входа. Я оттащил дилера и дрался с ним сам, а Левий сбежал. Когда ты подошел, дилер уже тоже драпанул.
У меня словно что-то щелкнуло в мозгу.
— Это тогда Левий заполучил шрам на руке?
— Нет, это было много лет назад, его укусила в коммуне лошадь. Он вечно таскался в конюшню — у него там была припрятана травка.
— А почему ты покрывал его? — спросил Стив.
Робби пожал плечами.
— Молодой был и глупый. Думал, что копы нам враги. — Он допил кофе. — Идем рыбачить.
Попрощавшись с мужчинами и пообещав позвонить сразу же после встречи, я объехала озеро и наткнулась на Левия у двери его офиса. Услышав шаги, он подскочил, но, увидев меня, успокоился.
— Блин, как ты меня напугала!
— Можно войти?
Он тут же перестал улыбаться.
— Конечно, конечно. — Он открыл дверь. — Присаживайся.
Левий сел за стол, а я стояла и разглядывала его: налитые кровью белки, темные круги под глазами…
— Все в порядке? — спросил он. — Я слышал насчет Аарона, пожара и твоей дочери. Просто безумие какое-то! — Он покачал головой.
— Так и есть. Поэтому я и пришла. Ты не слышал, чтобы Аарон упоминал какое-нибудь убежище? Может, у него есть потайной дом?
— Ты же знаешь, мы с Аароном не особенно дружили. Он мне не очень доверял.
— Ты многое знал, Левий. — Я заглянула ему в глаза. — И многое видел.
— Говорю же, я не знал, что он замышляет! Я и полиции так сказал. И я понятия не имею, где сейчас Джозеф.
Левий сердился — возможно, пытаясь скрыть чувство вины, — но я подозревала, что он говорит правду. В данный момент.
— Ты знаешь, что произошло в конюшне в старой коммуне?
— Ты о чем? — вроде бы спокойно спросил он и защелкал ручкой. Видимо, он даже не подозревал об этой своей привычке.
— Аарон затащил меня туда и похоронил заживо. Что-то вроде пытки.
Левий уронил ручку, и она покатилась по полу. Мы не шелохнулись.
— Мне было так невыносимо страшно, что я многие годы не вспоминала об этом. Но вспомнила, когда была у Мэри. И еще кое-что.
Он откатился на кресле к подоконнику, пытаясь сохранять непринужденный вид, но его выдавали руки — он слишком крепко вцепился в подлокотники.
— В тот день в конюшню заглядывал кто-то еще. Я видела тень у двери. Это был ты. Ты вспугнул птиц.
Когда Робби сказал, где Левий получил шрам, все встало на свои места. Раньше я думала, что свет на мгновение заслонили птицы, но это был он — ему не хотелось открывать свой тайник.
Я ждала, что он начнет кричать, защищаться и все отрицать, да чего угодно, но только не этого. Глаза его наполнились слезами, он кивнул. Вся его поза говорила: «Да, это был я, теперь ты знаешь».
— Я был на чердаке и увидел вас с Аароном в поле. Потом ты побежала к конюшне. Я хотел помочь, но испугался, что он узнает о моем тайнике.
Все это время он был на чердаке, слышал мои крики и просто выжидал время, чтобы убраться незамеченным. Мне захотелось дать ему пощечину, но от злости я просто окаменела.
— И ты меня бросил!
— Я ждал, пока Аарон уйдет. Ты вышла следом, поэтому я решил, что все в порядке. Думал, ты потом всем расскажешь — хотя бы своей матери.
Левий умолк и выжидательно посмотрел на меня. Неужели теперь он пытается оправдаться, обвинив меня? Я молчала.
— Прости, пожалуйста, — сказал Левий. — Я много лет сожалел об этом.
Сожалел? Он видел, как на меня напали и чуть не убили, и это стало такой травмой, что я много десятилетий вытесняла это воспоминание, — а он сожалел! Ярость буквально затопила меня, и я стиснула кулаки.
Он пожал плечами.
— Ты никому не рассказала, и я решил, что ты хочешь оставить все в тайне.
Какие еще тайны он хранил? И тут мне вспомнились слова Стива, что Левий видел какую-то женщину с Финном на руках. Мне стало не по себе — я хотела уйти, не хотела больше его слушать, но не могла остановиться:
— Почему ты отказался от своих слов после смерти Финна? Ты сказал, что видел его с какой-то женщиной.
— Это была твоя мать. Она танцевала с Финном, а потом увела его в лес.
Теперь все стало ясно: она любила малышей, плела им венки, пела и танцевала с ними. Я представила, как она бредет с ребенком по лесу, а потом, одурманенная, забывает о нем.
— Она вернулась без него, — продолжал Левий. — Я рассказал об этом копам. Аарон отвел меня в сторону и велел молчать. Робби знал, я ему сказал.
Стало понятно, почему Робби разошелся с Левием, но не сдал его после драки.
Почему Левий раньше казался мне милым и веселым? Теперь я понимала, что передо мной — закомплексованный ребенок, ворующий травку.
Робби был прав. Левий оказался трусом.
Я встала и пошла к выходу.
— Куда ты идешь? — испуганно спросил он, словно желая продолжить разговор. — Прости. Я знаю, что виноват.
Я молча вышла.
Разговор с Левием меня не успокоил — я по-прежнему чувствовала, что что-то упускаю. Вряд ли у Мэри были ответы на мои вопросы, но я не могла уехать, не повидавшись с ней. После того как ее отпустили, она вернулась к себе на ферму. Полиция продолжала следить за Мэри на случай, если Даниэль выйдет с ней на связь.
Когда я остановилась перед домом, она как раз тянула шланг к лошадиной поилке. Лошади, подняв от воды мокрые морды, посмотрели на меня и продолжили лениво отмахиваться от мух. Воздух пах нагретыми елями, сухим навозом и пылью с дороги, по которой прогромыхал грузовик. Вдали шумела река, но тише и спокойнее, чем раньше. Я взглянула на конюшню, боясь, что на меня нахлынут ужасные вспоминания, но это было всего лишь старое здание, залитое весенним солнцем.
Мэри наблюдала за мной, поглаживая лошадь, — та пила воду, дергая задней ногой, чтобы согнать с живота мух.
— Мне жаль, что так вышло с вашей дочерью, — сказала Мэри, и по ее взгляду я поняла, что она жалеет и о том, что недавно произошло в ее доме.
Я кивнула.
— А мне жаль вашего сына.
Не важно, что натворил Даниэль, что сделала она сама, — все равно она его мать.
— Я уже рассказала полиции все, что знала.
Она продолжила наливать воду в поилку. Одна из лошадей куснула соседку и заржала.
— Тихо, Полночь!
Лошади, снова опустив морды в поилку, пофыркивали в воде.
— Меня интересует то, о чем вы умалчиваете. Кто-то опять наблюдает за моим домом — это может быть Джозеф. Если он еще жив, ваш сын тоже в опасности. Лучше, чтобы полиция нашла Даниэля до того, как это сделает Джозеф.
Она замерла, не поворачиваясь ко мне.
— Мэри, если вы что-нибудь знаете, расскажите! Погибло много людей, у нас у обеих пропали дети. Хватит уже!
Я расплакалась. Она повернулась, присела на ограду и уперлась локтями в колени. На ней были пыльные джинсы и резиновые сапоги, в седых волосах застряли стебельки сена.
— Я каждый день вспоминаю о пожаре… Все думаю, что если бы пошла в полицию сразу после нашего разговора, то, может, и не было бы ничего.
Она побледнела, и мне стало ясно, что ее терзает чувство вины. За несколько дней она словно бы состарилась на десять лет.
Я вытерла слезы и глубоко вздохнула:
— Возможно, но никто не знает, что еще задумал Аарон. Даниэль знал, что Джозеф собирается поджечь коммуну?
Она затрясла головой.
— Нет, он бы всех предупредил.
— А вы знаете, где сейчас Даниэль? Или Джозеф? Может, у них есть какое-то укрытие?
Мэри взглянула мне прямо в глаза.
— Я не знаю, где они. Простите.
Было ясно, что она говорит правду. От нее исходила такая волна горя, что я разом обессилела.
