— Ваши глаза, — сказал Огастин.
Нахмурившись, он указал рукой, одетой в носок вместо перчатки, на лицо Хью.
— А что с ними случилось?
Хью прикоснулся к струйке, стекавшей по носу. Он был уверен, что это пот или слезы, но все же посмотрел на кончик пальца. Оказалось, что у него из глаз пошла кровь.
— Разве ты не чувствуешь ее присутствия? — спросила Кьюба.
Огастин поднял голову.
— Анди?
— Анди пойдет с нами, — в очередной раз повторил Хью.
Стены палатки прижимали их друг к другу. Слабости одного тут же передавались остальным. Неподвижность угнетала. Хью набрал в грудь воздуха. Потом с усилием выдохнул. Побелевшие ноги Огастина, прикрытые спальным мешком, продолжали погибать. Капитан ел их заживо.
— Значит, как мы будем действовать. — Хью уже говорил им все это. Настало время повторить. — Огастин идет первым по веревке. Он тащит с собой второй канат, на котором будет поднимать Анди. Следующей идет Кьюба. Я прикрою тыл. Так мы самым лучшим образом выберемся наверх.
Он хотел, чтобы его слова звучали легко, даже небрежно. На самом же деле они шли на серьезный риск. Трещина могла сузиться, а то и вовсе закрыться. Но даже при благополучном стечении обстоятельств утомление и голод должны были замедлить восхождение. Если они не успеют выбраться на вершину засветло, если застрянут на открытом месте, Эль-Кэп наверняка разделается с ними.
Но они должны попытаться.
— Я просто не знаю… — протянул Огастин.
— От нас уже ничего не зависит, — сказала Кьюба. — Здесь объединяются все силы.
— Да, ты уже говорила, — схитрил Хью. — За фунт ее плоти.
— В мире существует равновесие, — непонятно сказала она.
— Мы покончили с отступлением, Кьюба. Все трое. Мы одолеем ее. И останемся живы, вот увидишь.
— Не забудь, что еще будет завтра.
— Полночь уже миновала. Значит, завтра наступило.
У него болел желудок. Виноваты были лишайники и лед, которые он съел. А сбегавшая сверху струйка воды, из которой он напился, скорее всего, было загрязнена испражнениями альпинистов.
— Еще нет, Хью.
— Хватит, — перебил ее Хью. Она пыталась сбить их настрой. — Нет больше козлов отпущения. И Божьего гнева тоже нет. Слушайте, что я говорю. Ее призрака не существует.
— Я ничего не говорила о призраках.
— Тогда о чем же?
— Не знаю.
Он приставил кончик пальца к середине ее лба.
— Она здесь.
К его удивлению, Кьюба очень деликатно прикоснулась кончиком пальца к его лбу.
— А что у тебя там, Хью?
У нее не было никаких ключей, при помощи которых она могла бы всадить в него липкие иглы вудуистского колдовства, играть на его нервах, распоряжаться в его мозгах, как она поступала с Огастином. Она ничего не знала о его поездке в пустыню — как и весь остальной мир. Никаких улик не существует, сказал он себе.
Ветер не утихал. Погода снова изменялась, хотя Хью не мог предсказать, в лучшую или худшую сторону. Давешний шторм мог вернуться, чтобы предпринять новую атаку. Мог навалиться и теплый фронт.
В палатке стояла вонь от трех давно немытых тел. Хью подумал было приоткрыть щель сбоку от себя, чтобы пустить хоть немного чистого воздуха, но побоялся застудить Кьюбу.
Когда фонарь наконец погас, он почувствовал изрядное облегчение. Хор голосов сразу начал распадаться. Неконтролируемые слова сменились междометиями, которые уступили свое место вопросительным взглядам.
А потом послышался еще один звук. Шорох спального мешка, причем не того, в котором они пытались отогреть ноги. Казалось, будто кто-то пытается выбраться из мешка. Внизу, под ними.
Все трое замерли.
Возня прекратилась. Хью услышал, как медленно расстегнулась молния спальника. Веревки с шуршанием скользнули по нейлону. В мозгу Хью возник дикий образ, который ему никак не удавалось изгнать. Она убегает.
В следующую секунду Кьюба схватила его за руку и крепко стиснула запястье мозолистой, как у плотника, ладонью, и это испугало его сильнее, чем звуки. Потому что она знала.
Заскрипели петли. Оно поднималось.
— Только не меня, — бормотала в темноте Кьюба. — Только не это.
— Это ветер, — прошептал Хью.
— Какой еще ветер?
— Кьюба! — Он побоялся сказать: заткнись.
Теперь послышался звук, с каким камни шевелятся в своих гнездах, когда по ним лезут.
Хью почувствовал, что его голову начало распирать изнутри. Из глаз текло. Кровь уже промочила бакенбарды. Он сделался столетним стариком.
По дну платформы зашуршало что-то, похожее на сухой и тонкий прутик. Пробежало по нейлоновому полотнищу, очертив участок, на котором они сидели, словно убеждаясь, что люди здесь. Хью почувствовал, как что-то легонько прикоснулось к его ягодицам и приостановилось прямо под задним проходом, отчего он сразу сделался беззащитным перед всем, что могло последовать далее. Он закусил губу, отчетливо ощущая вкус крови, запекшейся в усах. «Не шевелись!» Оно сдвинулось и перешло к соседям.
Кьюба напряглась и застыла.
Через полминуты дернулся Огастин.
Она выбирала и раздумывала.
Никто не двигался. Хью осмелился сделать крошечный глоток воздуха. Совершенно беззвучно.
Внезапно платформа вздыбилась. Кьюба еще крепче стиснула его руку. Хью вцепился в якорь. В следующее мгновение наружный край платформы рухнул вниз и опять повис на растяжках.
Еще один рывок.
Боковые трубки сломались. Материя с треском разорвалась. Пропасть ринулась на них, словно дикий хищный зверь.
В платформе появилась дыра, в которую как засосало ноги Хью. Он провалился по пояс и полетел бы дальше, если бы не веревка, привязанная к его страховочным ремням. Он чуть не заорал от страха, но все же смог удержать крик в себе.
Забыв об остальных, он ухватился за петлю и подтянулся. Но земное притяжение — хотя он готов был поклясться, что это руки, — ухватило его за лодыжки. Быстро и крепко, словно длинными когтями. Ужасная тяжесть повисла на нем, поползла выше. «Король ящериц». Этого не могло происходить на самом деле. Хватка переместилась на бедра. Что-то продолжало тянуть его вниз.
Ему хотелось заорать и начать брыкаться. Видеть, что происходит, но в то же время ничего не видеть. Это точь-в-точь походило на мгновение перед тем, как упасть. Ты знаешь, что это случится. Но держишься. Не сдаешься.
Он нащупывал петли повыше. Никто не издавал ни звука. Они понимали только одно: платформа порвалась, и они проваливались в ночь. Петли скрипели под весом трех человеческих тел. Хью казалось, что он весит не меньше тонны.
Он почувствовал, как чьи-то пальцы принялись нащупывать пряжки его страховочной системы. Это пыталось отцепить его от стены. «Господи, что это такое?»
Их спас Огастин.
— Анди? — крикнул он.
И атака прекратилась так же внезапно, как и началась. Тяжесть, висевшая у него на ногах, исчезла. Хью почувствовал, как его потянули вверх за нагрудный ремень; это оказалась Кьюба, она затаскивала его на остатки платформы. Это ей принадлежали напугавшие его пальцы. Хью привалился спиной к скале.
— Анди? — повторил Огастин.
— Тише, — предупредил Хью.
— Она уходит!
— Пусть уходит.
— Анди?
Раскачивание платформы прекратилось. Но никто не смел пошевелиться. Без света нельзя было оценить повреждение. Хью чувствовал поток холодного воздуха снизу. Мембрана, отделявшая их крохотный мирок от зиявшей внизу пустоты, была порвана. Он нащупал край дыры кончиками пальцев. Но, пока не рассветет, бессмысленно пытаться что-то сделать, тем более что он не осмеливался даже протянуть ладонь в пустоту. Он не хотел знать ни того, что с ними случилось, ни того, чем это могло закончиться.
Так они и сидели и, хотя продолжали тесно прижиматься друг к дружке, превратились в животных, изначально одиноких и не знающих чувства локтя. Плечо Кьюбы уже не отличалось от скалы, в которую упиралась его спина. Он перестал осознавать стенки палатки. Существовали только Эль-Кэп и пустота.
Казалось, что ночь никогда не кончится.
Хью задремал и видел во сне водопады, а когда проснулся, оказалось, что вода реальна. Он слышал ее журчание за стеной палатки. Открыв глаза, он увидел, что полог светится густо-красным цветом спелой вишни. Не поверив своим глазам, он прикоснулся к стенке. Нейлон был теплым. На небе появилось солнце.
Справа от него Кьюба и Огастин сидели скорчившись, положив головы на колени, опираясь друг на друга, и, возможно, переживали совместные воспоминания. Пока все трое спали, рассвет поднялся по стене и заполз под крышу. Блестки инея таяли прямо на глазах. Головная боль прекратилась. Можно было подумать, что кошмар минувшей ночи случился во сне.
Очень медленно Хью приступил к изучению ущерба. Во сне они так прижались друг к другу, что он не сразу увидел согнутую трубку. Тент палатки осел на головы сидящих. Когда же он сдвинул спальный мешок, оказалось, что пол разорван от края до края. И в прорехе зияет пропасть в полмили глубиной.
