— Надо отдать должное старине Салли, — пробормотала Эдна. — Он умел превратить жизнь других людей в сущий ад.
Макджи подошла к главному редактору и заговорила с ним, тряся у него перед носом пачкой бумаг. Выслушав Эдну, редактор покачал головой и поспешил к Кауэрту:
— Она права?
— Не знаю.
— Значит, придется все это проверять?
— Придется.
— А как ты решил это преподнести?
— Как слова человека, которого вот-вот казнят. Как его ничем не подтвержденные заявления. Я пишу, что никто не знает, где правда, а где ложь, и что у нас множество вопросов.
— Ладно, сделай упор на атмосферу вашего разговора, но не вдавайся в подробности того, о чем рассказал Салливан. Нужно время, чтобы все это проверить.
— Эдна обещала помочь.
— Очень хорошо. Она сказала, что прямо сейчас сядет на телефон. А когда ты сможешь продолжить работу с этим материалом?
— Мне нужно немного отдохнуть.
— Хорошо… А как насчет этих детективов?
— Сейчас поговорю с ними.
Снова взглянув на экран, Кауэрт завершил статью словами: «На этом пока заканчивается „Сага о Салливане“…»
Журналист нажал еще несколько клавиш, и его статья отправилась в другой отдел редакции, откуда ей предстояло почти немедленно перекочевать на первую полосу газеты.
Шеффер и Вайсс тряслись от негодования.
— Где?! — воскликнула женщина-полицейский, как только увидела Кауэрта.
Три машинистки раскладывали экземпляры отпечатанной исповеди Салливана на большом столе, за которым в редакции проводились летучки. Гневный возглас детектива заставил всех вздрогнуть, девушки побросали бумаги на стол и пулей вылетели из помещения. Кауэрт молча подошел к окну и стал разглядывать океан и покидавший порт белый круизный теплоход.
— Где?! — повторила Андреа. — Где Салливан рассказывает об убийстве матери и отчима?! Здесь об этом ни слова! — И она в сердцах швырнула бумаги на стол.
— Немедленно все объясните, Кауэрт! — рявкнул Вайсс, ткнув пальцем в грудь журналиста. — Хватит водить нас за нос! Или мы арестуем вас за то, что вы покрываете убийцу!
— Валяйте, — безуспешно пытаясь в свою очередь разозлиться, пробормотал Кауэрт. — В камере я хотя бы высплюсь…
— Мне уже надоели ваши угрозы в адрес моего сотрудника! — раздался за спиной у журналиста голос главного редактора отдела городских новостей. — Такое впечатление, словно вы хотите, чтобы мистер Кауэрт делал за вас вашу работу.
— Дело в том, что он все знает, но ничего не говорит, — угрожающе заявила Шеффер.
Редактор указал на стулья, предлагая всем сесть за стол и успокоиться.
— Сейчас мы во всем разберемся, — пообещал он.
— Хорошо. — Женщина-полицейский с трудом взяла себя в руки. — Кауэрт сейчас ответит на все наши вопросы, а потом мы оставим вас в покое. Идет?
Журналист кивнул, а редактор поспешно добавил:
— Пусть будет так, если мистер Кауэрт согласен. Но если вы снова начнете ему угрожать, он не станет отвечать на ваши вопросы.
Вайсс плюхнулся на стул и достал маленький блокнотик, а его напарница задала первый вопрос:
— Не могли бы вы пояснить то, что сказали мне в тюрьме штата Флорида?
Она не сводила с журналиста испытующего взгляда, и тот подумал, что так смотрят только на подозреваемых.
— Салливан заявил, что организовал это убийство.
— Это вы уже говорили. Как Салливан его организовал? Кто убийца? Где записаны эти слова Салливана? Почему их нет на кассетах?
— Салливан велел мне выключить магнитофон. Почему — я не знаю.
— Допустим… — медленно проговорила Андреа, — продолжайте.
— Салливан обронил об этом только пару слов. Вы помните, что это именно он послал меня в Исламораду. Он назвал мне улицу и номер дома и велел взять интервью у его обитателей. При этом Салливан не сказал мне, что я найду там их трупы. Он только настаивал, чтобы я туда отправился…
— И прежде чем туда поехать, вы не потребовали от Салливана никаких объяснений?
— Он не стал бы мне ничего объяснять. Кроме того, его очень скоро должны были казнить, поэтому я поехал, не задавая никаких вопросов. Вам это кажется странным?
— В целом не очень, продолжайте.
— Когда я снова встретился с Салливаном, он потребовал, чтобы я описал ему то, что увидел в доме. Он хотел знать все, например в каких позах сидели убитые. Больше всего ему хотелось узнать, мучились ли они перед смертью. Я подробно описал ему трупы, и это доставило ему удовольствие. Я спросил, чему он радуется, а он ответил, что это он их убил. На вопрос, как он это сделал, он ответил, что даже в тюрьме за деньги можно все. Я пытался выяснить, сколько и кому он заплатил и как он организовал это убийство, но он сказал, что я сам должен это узнать, а он никого не предаст перед смертью. — Кауэрт сам удивился тому, как гладко он врет.
— Как вы думаете, есть ли связь между убийством на Тарпон-драйв и тем, что Салливан признался вам во всех остальных убийствах?
«Очень хороший вопрос!» — подумал Кауэрт и вновь солгал:
— Не знаю.
— Вы считаете, Салливан говорил вам правду?
— Иногда — да. Например, когда он отправил меня на Тарпон-драйв, он, безусловно, знал, что там должно что-то произойти. Он знал, что его мать и отчима должны убить. Думаю, он сам этого добился, но чем и как он расплатился с убийцей, я не знаю.
— Хорошо! — Шеффер резко встала. — Благодарю вас, возможно, вы вспомните еще что-нибудь, что может нас заинтересовать?
— Если вспомню, обязательно с вами свяжусь.
— Нам хотелось бы изучить кассеты, на которые записана исповедь Салливана.
— Мы рассмотрим возможность вам их предоставить, — вставил редактор.
— Они могут являться вещественными доказательствами, — прищурившись, проговорила детектив.
— Нам еще нужно их переписать. Может, к вечеру… А пока вы можете взять отпечатанный текст.
— Хорошо, — согласилась Андреа.
Кауэрт покосился на редактора. Женщина-полицейский внезапно стала подозрительно сговорчивой.
— Возможно, мне придется с вами еще связаться, — обратилась она к журналисту. — Вы никуда не собираетесь уезжать?
— Я поеду домой и лягу спать.
— Я свяжусь с вами насчет кассет.
— По этому вопросу звоните мне, — сказал редактор.
Шеффер кивнула, а Вайсс убрал блокнот в карман.
— И вот еще что, — вдруг добавила Андреа, — на пресс-конференции после казни Салливана вы заявили, что он говорил с вами об убийстве девочки в Пачуле.
— Да. — Кауэрт внутренне содрогнулся.
— Но на кассетах об этом тоже ничего нет.
— Я же сказал, что он велел мне выключить магнитофон.
— Так я и подумала, — усмехнулась Шеффер и, немного помолчав, добавила: — Только вот в записи нет слов Салливана «Выключите магнитофон!» или чего-нибудь в этом роде.
— Он упомянул об убийстве Джоанны Шрайвер, когда рассказывал об убийстве своей матери и отчима, — вывернулся Кауэрт.
— Вот как! Странно, что вы об этом раньше не упомянули, очень странно. В записи есть все об остальных убийствах, а об этих двух — ни слова. Ни слова об убийстве, благодаря которому вы познакомились с Салливаном, и ни слова об убийстве, на котором ваше знакомство с ним закончилось. Очень странно, вы не находите?
— Не знаю, Салливан и сам был очень странным человеком.
— Вы тоже странный человек, мистер Кауэрт, — заявила Андреа.
Детективы направились к выходу, и Кауэрт мельком отметил развитые мышцы на ногах у женщины. Скорее всего, раньше она наверняка занималась бегом, но сейчас выглядела усталой и несчастной. Журналисту очень хотелось надеяться, что Шеффер поверила его словам.
Редактор тоже проводил глазами детективов и тяжело вздохнул:
— Мэтти, она ведь не поверила ни единому твоему слову. Ты рассказал ей правду о вашем разговоре с Салливаном?
— Да, почти.
— Но прозвучало это очень неубедительно. Что вообще происходит?
— Да ничего. Просто Салливан был таким человеком — он любил загадывать загадки, он все время всем их загадывал, и мне тоже. Так он развлекался в свободное от умерщвления людей время.
— А что насчет двух убийств, о которых спрашивали детективы?
— Дело в том, что Салливан как-то по-разному относился к своим преступлениям. — Журналист изо всех сил старался говорить убедительно. — Два убийства, о которых спрашивали детективы, чем-то отличались для него от всех остальных. Может, другим он придавал меньше значения или якобы сознался в них просто для того, чтобы люди содрогались, вспоминая о нем. Я не психолог, я в этом не разбираюсь.
— Ты пишешь об этом в своей статье?
— Ну да, что-то в этом роде.
— Прошу тебя: будь осторожен. Если ты в чем-то хоть чуточку сомневаешься, не пиши об этом вообще или сначала как следует в этом разберись. Всегда можно будет написать еще одну статью.
