Я киваю:
— Полиция так же решила. Мне тогда почти исполнилось восемнадцать, я многое понимала из того, о чем они между собой говорили — о педофилах, об обрядах посвящения новых членов. Это оказалась едва ли не самая крупная преступная сеть на севере Англии. Действовала в детском доме много лет, и все молчали.
— И эти мысли с тобой все эти годы…
— Дня не проходит, чтобы я не думала о ней.
— Знаешь, чего мне хочется? Прожить с ней хоть один денек.
— Если тебе это удастся, скажи мне как. Есть люди, с которыми я тоже хотела бы прожить хоть денек…
От неожиданного и громкого стука мы оба вздрагиваем. Это Фрейзер Бернард колотит по двери своей палкой. Его силуэт вырисовывается в дверном проеме; сам он стоит на пороге, но в церковь ни ногой.
— Закрывать, закрывать пора! — хрипит он, будто произойдет катастрофа, если мы задержимся еще немного.
Сжав Эдаму руку, я встаю:
— Подожду тебя на улице.
Я с облегчением покидаю церковь, пусть даже снаружи поджидает старик из деревни. Чем больше местных меня увидят, тем больше риск быть узнанной. Я вернулась сюда снова только ради Эдама.
Фрейзер позвякивает ключами, как тюремщик.
— И чего ворошить старое… — ворчит он. — Что сделано, то сделано.
— Иногда людям нужно примириться с прошлым, — с досадой отрезаю я, — чтобы не страшиться будущего.
Фрейзер тычет в землю палку, в другой руке крутит связку ключей… Я не могу отвести глаз — так дети таращатся на калек. На руке не хватает большого пальца. Фрейзер Бернард замечает мой взгляд и спешно сует руку в карман.
— В мае здесь все синее, как море, — говорю я Эдаму и взмахиваю рукой. — Во-о-он оттуда и до самой церкви. Мы называли это «Боженькин ковер». — Я веду его дальше.
Это была его идея. Из церкви он вышел с покрасневшими глазами и ни слова не произнес, пока Бернард не запер дверь на замок и не отправился восвояси. Мы остались вдвоем на тропе. Я еще не отошла от увиденного. Беспалая рука. У многих ли людей не хватает большого пальца? Ясно, это он подглядывал в окошко к Лекси, но зачем? И как сказать об этом Эдаму? Подумать страшно, что это может означать.
— Покажи, где ее похоронили.
Немыслимо.
— Не надо, Эдам. Не мучь себя!
Эдам зашагал назад, он ведь знал, что это где-то недалеко от церкви.
Шуршат опавшие листья у нас под ногами.
— Где? — требует он, когда мы снова приближаемся к мрачному зданию церкви, которое отгораживают от остального мира десятки метров колючей проволоки.
— Там. — Я поворачиваю налево. — Я не очень далеко убежала, не могла ее бросить. Глупо, конечно, но я надеялась, что она еще жива.
Деревья и густой подлесок укрывают нас от солнечного света.
— Храброй ты была девушкой, — сипло бормочет Эдам.
— Нет, я была дурой. Круглой дурой, потому что так долго терпела это!
Теперь я, как раньше Эдам, глотаю слезы. И вспоминаю, как это было. Вспоминаю огоньки свечей в церковных окнах, отсветы на земле, лопату, их перепалку и тычки.
— Вон там, — указываю я, — где пригорок на прогалине.
Теперь-то он оставит меня в покое? Я хочу уйти, но Эдам хватает меня за руку и тянет дальше.
— Покажи, где именно.
— Эдам, столько лет прошло. Деревья, кусты — все изменилось.
— Пожалуйста! — У него в глазах застыла боль.
И я подчиняюсь. Перед нами не настоящая могила, а всего лишь пустой холмик. После того как извлекли тело Бетси, здесь неделю копались криминалисты.
— Вот. — Я рисую в воздухе прямоугольник.
— Почему ты так уверена?
— Здесь и раньше было небольшое кладбище. Видишь, вон остатки стены? — Низкая полуразрушенная каменная кладка вся заросла плющом. Она огораживает с дюжину могил, простые каменные надгробия вросли в землю. — Когда мы ходили в церковь, бывало, прыгали по этим камням, как по дорожке, и нам за это влетало. — Я сдвигаю ногой слой листьев, сухих и хрустящих сверху и слипшихся, подгнивших внизу. — И эта могила была как раз рядом с… тем местом, куда… положили Бетси.
Эдам опускается на колени, кладет ладони на сырую землю, склоняет голову, словно молится, все ниже, ниже, до самой земли.
— Смотри! Видишь? — вырывается у меня. — Дубок вырос!
Эдам далеко унесся, в ту жизнь, которой никогда не было. Он озирается, чтобы найти, где дуб-отец. Вон там, левее; стоящий на страже великан.
— Осенью она любила играть с желудями. Ей понравилось бы, что он здесь вырос.
Эдам кивает. Мы сидим на влажной земле, я все говорю, говорю о его младшей сестренке, а он выкладывает из веточек и камней сердце.
Два дня она не заходила в сеть — странно. Я уже с трудом управлялась с каждодневными делами и обычной неразберихой школьной жизни, которая но мере продвижения семестра только усугублялась. А что будет в Рождество? До него, правда, еще далеко, но некоторые девчонки уже обсуждали планы на праздники. Мне хотелось залезть в какую-нибудь нору и впасть в спячку до самой весны.
— Можно мне воспользоваться твоим ноутбуком? Это ненадолго.
Эдам сидел в учительской, куда я обычно заходила только в поисках свободного компьютера. Сегодня школьные компьютеры все до единого оказались заняты: учителя проверяли четвертные контрольные, трудились над отчетами. Но мне до смерти нужно было поговорить с ней, убедиться, что у нее все в порядке. Только так я могла выдержать нескончаемую череду дней.
— Конечно, — откликнулся Эдам, поднимаясь. Ноутбук, как всегда, торчал у него под мышкой. — Найдем какое-нибудь укромное местечко? В библиотеке?
Я кивнула, и мы молча зашагали по школьным коридорам. Последний раз мы с ним разговаривали у церкви, на том месте, где закопали Бетси и где он молился о ее душе. В библиотеке пусто — только две девочки склонились над учебником, да библиотекарша надевала обложки на новые книги. Она улыбнулась нам, когда мы сели за стол.
— Мы с тобой так и не сходили на выставку, — вскользь замечает Эдам и кивает на портреты. — А теперь уже поздно.
Я открываю ноутбук и жду, пока подключится Интернет.
— Не хочется мне ни на какую выставку, Эдам.
— А я думал, тебе нравится живопись, — говорит он и вводит пароль. Я замечаю начальные буквы — «б», «е» и «т».
— Нравится. Просто… просто я когда-то любила одного художника.
И до сих пор люблю. Но нет, больше я ничего не скажу.
Эдам с пониманием наклоняет голову.
— Старая любовь?
Я киваю.
— Плохо кончилось?
Я пристально изучаю страничку Google, очень надеясь, что Эдам не будет настаивать на ответе. Он все не так понял.
— Стало быть — да.
— Я недолго. — Поднимаю на него глаза. Неужели намек не ясен?
— Четвертый класс у меня только через пятнадцать минут, — говорит он и не двигается с места.
Я разворачиваю компьютер лицом к себе, захожу в «Afterlife» и через какое-то мгновение уже проверяю свои сообщения. Ни одного нового. Зайдя на страничку Джо-джо, я вижу, что сегодня утром она была в сети, и вздыхаю. Наверное, слишком громко.
— Все в порядке? — Эдам вытягивает шею и заглядывает на экран. — И ты туда же? А я-то думал, этим только молодняк увлекается. — Он с ухмылкой снимает какую-то книгу с ближайшей полки, открывает наугад. — Загадочная вы штучка, мисс Джерард. Или миссис Джерард? — Он с любопытством смотрит на меня, пробираясь все глубже, в самую душу.
— Мисс, — шепчу я, отъезжаю вместе со стулом и еще круче разворачиваю компьютер.
И тут объявляется Джозефина, будто только меня и поджидала. Наши разговоры уже стали привычными, и всегда первой начинает она. Но на этот раз ни рамочки для переписки, ни знакомого приветствия.
Ничего.
А времени-то у меня нет! Я сама открываю окно, чтобы написать ей. В ту же секунду ее иконка тускнеет — она отключилась.
— Странно, — говорю я и снова щелкаю на ее иконке.
— Что такое?
Ничего не поделаешь, надо объясниться. Или наплести что-нибудь, или сказать правду. Женщины моего возраста не играют в «Afterlife».
На экране появляется новый запрос: Коготь в сети и хочет стать вашим другом.
— У меня есть… приятельница, а у той — дочка-подросток. И у нее сейчас, скажем так, трудный период. — Я читаю и перечитываю запрос, не соображая, что делать. — Подруга попросила помочь с дочкой, и мы с ней решили, что «Afterlife» — лучший способ выяснить, чем та живет.
— Ты за ней шпионишь? — недоверчиво спрашивает Эдам и возвращает книжку на место.
— Не то чтобы шпионю… — Чувствуя, как к щекам приливает кровь, я решаюсь и кликаю по слову «принять», и передо мной разворачивается страничка Когтя.
— Так девчонка знает, что это ты? — не унимается Эдам.
Я качаю головой. Черт меня дернул… Хотя ведь это почти правда. Бегло проглядываю данные Когтя. Та же школа, что у Джози… на год старше… играет в хоккей…
