Дорэн внезапно поскользнулся, сделал два коротких, торопливых шажка вправо и замер, подошвы его ботинок удерживали его даже на скользкой от дождя поверхности валуна. Дождь все еще моросил, и мы оба к тому времени вымокли до нитки. Порывы ветра со стороны озера то и дело швыряли брызги мне в лицо.
— Я позвонил Джефферсону на следующий день, после того как дал деру из тюрьмы, — продолжал Дорэн. — Позвонил и предупредил, что собираюсь с ним разобраться. Он, конечно, принялся все отрицать — даже сделал вид, что вообще знать не знает, кто я такой… Но страх, Перри, его выдал страх, который исходил от него волнами, от которого гудели телефонные провода. Страх заполнил собой даже телефонную будку, из которой я ему звонил. А потом я пришел за ними — за ним и его сыном. Сын понял все с полуслова. Ему не понадобилось объяснять, какой конец его ждет — он не хуже меня это знал. И уж он-то сразу мне поверил. А вот его отец нет. Все на что-то надеялся. Представь себе, я был готов прикончить его, положить конец его никчемной жизни — но он, идиот, даже не понимал этого. Хотя и попытался мне помешать.
— Джефферсон послал кого-то тебя убить.
— Да и, кстати, пообещал за это жалкие гроши, я имею в виду, для столь богатого человека. Просто курам на смех. Признаюсь, он меня разочаровал. Ну, естественно, мне было совсем несложно переубедить этого… специалиста отказаться от данного заказа.
Моя рука к этому времени незаметно легла на бедро, от верного «глока» ее отделяли какой-то десяток сантиметров, но Дорэн, похоже, так увлекся, что ничего не замечал. Он уже почти совсем успокоился, дуло его пистолета смотрело в землю, однако это не давало мне никаких оснований считать, что так будет и дальше. Пока он рядом, я не мог чувствовать себя в безопасности.
— Ты меня убедил, — кивнул я. — Если ты хотел подготовить меня к неизбежному, можешь считать, что тебе это удалось. Это и есть то, чего ты добивался? Отправить еще одного невиновного человека за решетку? А ты не забыл, Дорэн, я ведь был единственным, кто сказал копам, что произошло на самом деле. Я пытался помочь тебе!
— Тебя предупреждали. Тебе дали простейшие указания, которым ты обязан был следовать, а ты не послушался. При чем тут я?
— Как тебе удалось получить мои отпечатки на тех банкнотах?
— Это была не моя идея.
— Не твоя идея, говоришь? Однако ты это сделал, подонок! И ты думаешь, я поверю, что ты в этом не виноват? Что ты был просто вынужден так поступить со мной — не по своей воле?
— Да, именно так тебе и следует думать. Потому что, видишь ли, друг мой, это чистая правда. Я действительно не виноват — и на самом деле не был виноват никогда. А если у тебя возникнет желание поблагодарить кого-то за доставленные тебе неприятности, что ж, скажи спасибо Джефферсону.
— Ты уже получил все, что хотел, — бросил я. — Ты убил старшего Джефферсона и запугал его сына до такой степени, что он застрелился. Так уходи, Дорэн. Твой счет уплачен.
Он вдруг широко раскинул руки так, что дуло пистолета теперь смотрело в сторону деревьев.
— Уходи, говоришь? Ни с чем, да? И куда мне, по-твоему, идти? Назад, в тюрьму, досиживать срок, который теперь, после того как мне припаяют еще сколько-то лет, станет пожизненным?!
— Почему в тюрьму? Пока тебе неплохо удавалось оставаться на свободе, — удивился я.
— Мне нужны деньги. Где мне прикажешь их взять — вытянуть у Джефферсоновой сучки? Не стану кривить душой — идея довольно грязная, но звучит заманчиво.
— Карен не собирается тебе платить.
Дорэн, уронив руки, смотрел на меня глазами, в которых мне почудилась самая настоящая печаль.
— Тогда кому-то предстоит умереть, Перри. Кому-то снова предстоит умереть, — грустно пробормотал он.
И почти сразу же в его голосе прорезалась угроза — та же угроза, которую я почувствовал, когда разговаривал с ним в последний раз. Он шевельнулся, не спеша отвел от меня взгляд, чтобы взглянуть под ноги, на ту плиту, на которой стоял, а потом шагнул ко мне. Сказать по правде, в тот момент я даже не думал о том, чтобы хвататься за пистолет, однако когда Дорэн вдруг отвернулся, когда я понял, какая мне представилась возможность, которая, скорее всего, больше не повторится, я сделал то единственное, что был обязан сделать. То, что я собирался сделать с самого начала и только ждал подходящего случая. В кобуре у меня на пояснице имелся эластичный откидной клапан — в отличие от других, которые расстегиваются с громким щелчком. Все, что от меня требовалось, чтобы вытащить из нее мой «глок», — это короткий, быстрый рывок. Я выхватил пистолет из кобуры — не помню, чтобы мне когда-нибудь прежде удавалось сделать это быстрее, — вскинул его, прицелившись Дорэну в грудь… и вдруг услышал:
— Попался.
Он все еще стоял ко мне спиной, повернув голову так, что подбородком почти касался левого плеча, и смотрел на меня. А его «кольт коммандер» угрожающе уставился мне в живот, чуть выше правого бедра. Движение Дорэна было настолько молниеносным, что я не успел ничего заметить; когда какой-то звериный инстинкт предупредил его об опасности, то, вместо того чтобы повернуться, он просто повернул голову, глянул на меня через плечо и направил мне в живот пистолет. Даже стоя ко мне спиной, он меня переиграл.
— В точности, как с галстуком, — буркнул я. Неловкая поза, в которой он сейчас оказался, из-за чего ему пришлось бы стрелять практически себе за спину, вроде бы давала мне заметное преимущество. Однако когда расстояние между дулом пистолета и целью не превышает метра, данное преимущество моментально сходит на нет. Стоит ему только нажать на спуск — и мне конец. На таком расстоянии невозможно промахнуться.
— Рассчитываешь прикончить меня, Перри?
— Может быть.
На какое-то время мы оба застыли, словно превратившись в изваяния. Ни у него, ни у меня рука не дрогнула бы, и мы оба это знали. Потом он вдруг пожал плечами и опустил свой «коммандер».
— Я здорово рисковал, когда явился в город и принялся разыскивать тебя. Но я стал следить за тобой, Перри. Что-то мне подсказывало — ты знаешь, кто я такой, ты явно пронюхал, как все было на самом деле. Вот я и решил, что просто обязан все тебе объяснить. Ну и сделал это. Так что если хочешь прикончить меня, сейчас самое время.
Я сделал шаг к нему.
— Положи револьвер на камень, слышишь, Дорэн?
Он покачал головой.
— Нет. И не мечтай. Если хочешь заполучить мой «кольт», тебе придется сначала меня убить.
Еще один шаг вперед — один коротенький, осторожный шаг. Однако Дорэн, заметив это, тут же отступил назад. Даже не отступил, а скользнул, ловко, как тень.
— Что, кишка тонка выстрелить в меня?
— Нужно будет — выстрелю, — угрюмо пообещал я.
— Почему? — с интересом спросил он.
— Потому что ты убийца, Дорэн.
— Убить человека, который повесил на меня преступление, совершенное его сыном, — это не убийство, Перри. Это простая справедливость.
— Только в твоем собственном мире — не в моем.
— Ну так стреляй! — Дорэн сунул свой «коммандер» в кобуру и вскинул вверх руки. — Стреляй же, Перри! Считаешь, что Джефферсон не заслуживал смерти, да? Так вот тебе шанс все уладить — воспользуйся им. Я же знаю, что он и тебе задолжал? Ты ведь тоже имел на него зуб, верно?
— Ни черта он мне не должен. — Я медленными шажками продвигался вперед, с каждой минутой сокращая расстояние, отделявшее меня от Дорэна. Он был выше меня, к тому же стоял на возвышении, так что сейчас, когда он дразнил меня, уговаривая стрелять, голова моя находилась на уровне его груди.
— А мне, значит, был должен?
— За то, что он сделал с тобой, Дорэн, он заслуживал тюрьмы. Но не смерти.
Внезапно он запрокинул голову и захохотал, но, даже смеясь, умудрился сделать еще один быстрый шаг назад и оказался на другом, еще более высоком утесе.
— Ты и впрямь веришь, что такое было возможно? Что при этой системе, этой так называемой системе правосудия адвокат-миллионер может сесть в тюрьму, а бедолагу вроде меня, без гроша в кармане, зато с «послужным» списком выпустят на свободу? Чушь и бред! А ты идиот, если в это веришь. Хочешь знать, как все это представляется мне? Сама судьба решила дать мне передышку, чтобы я покарал Джефферсона так, как он того заслуживал, и ради этой цели она послала мне тот мусоровоз, который вывез меня из тюрьмы. Вот это и есть справедливость, Перри, истинное правосудие, как я его понимаю.
— А мучить его жену, вымогая у нее деньги? Это, по-твоему, тоже правосудие? Тебе мало того, что ты отнял у нее мужа, ты хочешь вдобавок оставить ее нищей?
— Я отсидел пять лет — пять лет, слышишь ты? По-твоему, они не стоят этих вонючих долларов? А то, что я отсидел эти пять лет за убийство, которое совершил другой, — это тоже ничего не стоит?
— Но Карен-то тут при чем?
