– Конечно. Двойной блеф. Если она обманывает нас, то в ее план входило сообщить нам то, что она якобы узнала, чтобы иметь возможность набить себе цену.
– А мотив?
Прентисс покачал головой:
– Это одному Богу известно. Надуть нас, разбогатеть и вернуться домой. Каковы ваши соображения на сей счет?
Аскер закурил.
– В Висконсине есть местечко, которое называется Нью-Оксфорд. Там живет мальчик по имени Билли Каппел. Он учится в специализированной школе, так как в результате родовой травмы стал умственно отсталым. Он мало что умеет делать. Если дать ему две кастрюли – с водой и пустую – и попросить его перелить воду из одной в другую, то он справится с этой задачей. Но если попросить его пойти на кухню и наполнить кастрюлю водой из-под крана, он этого не сможет сделать, так как действия, которые при этом надо совершить, оказываются выше его понимания. Естественно, он не умеет ни читать, ни писать. Его представления о мире, в котором мы живем, крайне скудны и ограниченны. Люди, окружающие Билли, – учителя, родители, другие дети, – заботятся о нем, помогают ему овладевать некоторыми самыми элементарными навыками, но понимают, что он живет в своем, особом, мире, практически лишенном каких-либо образов. Ясно, что до конца жизни кто-то будет заботиться о нем, выступая в качестве своеобразного поводыря. В тот момент, о котором я рассказываю, ему было двенадцать лет.
За год до этого одна из преподавательниц школы, где учится Билли, сделала ко дню рождения своей дочери необычный подарок – машину. – Аскер дотянулся до пепельницы и затушил сигарету. – Подержанную машину. Учительница, должно быть, рассказала об этом кому-то из своих коллег. Почему бы и нет? В конце концов, это была крупная покупка. Ровно год спустя она занималась с Билли и другими детьми. Билли сказал ей: «Год назад Мейси получила свою машину». Я точно не помню, как звали эту девочку. Учительница не поверила своим ушам. Она привела директора школы, и уже вдвоем они стали задавать ему вопросы. Когда эта учительница пришла работать в школу? Она работала уже четыре года, но мальчик назвал точную дату ее поступления в школу. Оказалось, что он также знает день ее рождения и что в следующем году ей должно исполниться сорок два года. Они поинтересовались, знает ли мальчик, в каком году она родилась, и получили правильный ответ.
Они как бы между прочим проверяли его еще два дня. Они задавали ему вопросы, интересуясь различными фактами. Выяснилось, что он знает дни рождения всех преподавателей. Что в первое воскресенье марта прошлого года умерла чья-то собака. Оказалось, он знает очень много.
Эд Джеффриз не понимал, куда он клонит, но решил высказать свое мнение.
– Все то время парень притворялся, – предположил он. Аскер бросил на него раздраженный взгляд.
– Вы слышали, что я сказал, или нет? Он умственно отсталый. Но дело не в этом.
– Откуда-то он это знал, – сказал Прентисс, и его слова прозвучали не как вопрос, а как констатация факта.
– Вот именно. Учительница не помнила, чтобы она рассказывала мальчику об автомобиле. С какой стати ей это делать? Он слышал, как она делилась этой новостью с кем-то другим? Возможно. Но почему он запомнил это? Вероятно, он видел, как поздравляли того или иного учителя с днем рождения. Возможно, он был привязан к той собаке. Но даже если все это правда, что совершенно невероятно, то либо у мальчика феноменальная память, а это исключено при его заболевании, либо он экстрасенс.
– Что было дальше? – спросил Прентисс.
– Дальше – больше. Они задавали ему вопросы еще два дня, и мальчик начал замыкаться в себе – не сразу, а постепенно. По-видимому, он понял, что вопросы были с подтекстом и что его проверяют. Он перестал отвечать и снова впал в свое обычное состояние. – Аскер замолчал. – И думайте, что хотите.
– Хорошо. – Прентисс ждал логического продолжения.
– Это один пример, но есть и другие. Мы давно занимаемся проблемой. Это – особый мир, который вам не доступен, но тем не менее он существует.
– И Пола Коул живет в нем.
– Как большинство экстрасенсов, она живет в обоих мирах. Разница между вами заключается в том, что, когда вы забываете закрыть холодильник, вы возвращаетесь и закрываете его, а она закрывает его взглядом. Для нее это пустяк. Вы отправили ее в Англию, не будучи уверенным, справится она с поставленной задачей или нет. Будьте уверены – справится. Поверьте мне.
– И она знает все о Герни и о...
Аскер кивнул:
– Точно так же, как это знал Билли.
– Вероятно.
– Наверняка, – настаивал Аскер. – Все факты говорят об этом.
Прентисс вздохнул.
– Хорошо, – согласился он. – Мы уберем Коул из дома и устроим Герни ловушку. Будем надеяться, что он появится вместе с Ирвинг. Эд Джеффриз усмехнулся.
– Отлично. – Он встал, словно объявляя встречу законченной. – Именно это я и предлагал.
Прентисс еще раз взглянул на телефонный отчет Гинсберга и промолчал.
– Разве я не об этом говорил? – повторил Джеффриз.
Пока Рейчел вела машину, Герни изучал поэтажный план дома, составленный с ее слов.
– Я не знаю, есть ли там сигнализация, – сказала она. – Думаешь, есть?
– На воротах, возможно, есть, чтобы не забредали всякие торговцы, коммивояжеры и приверженцы различных сект. Но это именно сигнализация, а не ловушка. Однако я собираюсь проникнуть туда не через ворота. Если они придумали что-нибудь более хитроумное, то сигнализация приводится в действие собаками.
– А что делать с собаками?
– Это зависит от того, кто их обучал.
– От кого? – удивилась она.
– Иногда они натренированы на задержание, а иногда – на нападение. Если рядом с собаками не будет инструктора, значит, их учили нападать.
– Эти бегают сами по себе.
– Знаю.
Она остановила машину, как он велел, рядом с Хэмпстед-Понд.
– Ну ладно. – Он взял руку Рейчел и поднес поближе к себе чтобы увидеть циферблат ее часов. – Помни, что ты ждешь двадцать минут – до двадцати пятидесяти. – Герни решил действовать по плану, разработанному им еще в «Уоппинг-Уолл». Он выбрал, как ему казалось, самое подходящее время, когда люди, как правило, ужинают или смотрят телевизор и вечер только начинается. – Не глуши двигатель, – сказал он, – а то мне придется опять соединять провода. – Рейчел кивнула. – Если к двадцати пятидесяти я не появлюсь, уезжай, но в гостиницу не возвращайся.
– Это мы уже проходили, Саймон. – Она понятия не имела, куда деваться в случае его неудачи. – Будь осторожен.
Он тихо надавил на дверцу и вышел из машины.
* * *
Дул холодный ветер. Герни поднялся по Уиндмил-Хилл, посмотрел на дом и пошел в его сторону, пока не показался забор. Сзади дома простиралась пустошь. В тридцати футах от вала, на котором был возведен забор, проходила дорога. Рейчел говорила, что собачий вольер примыкает к забору, слишком высокому и крепкому, чтобы оторвать от него пару досок и ждать, когда собаки найдут дыру. К тому же для жителей Хэмпстеда было бы суровым испытанием обнаружить утром на улицах своего района свору лютых доберманов. Жаль, однако, что не удастся так легко решить эту проблему. Обстоятельства складывались иначе, и встреча с собаками была неизбежной.
Герни расстегнул на куртке молнию, вынул примитивный захват, сделанный им из мясницкого крюка, и кусок нейлоновой веревки. Он с первого раза забросил захват, намотал веревку на левую руку и стал решительно подниматься вверх по забору, хватаясь за веревку правой рукой, потом переставляя левую и снова действуя правой. Иногда он делал передышку, повиснув на левой руке, чтобы правая отдохнула.
Забравшись наверх, он оседлал забор и посмотрел вниз по обе его стороны. Дорога выглядела пустынной, собак видно не было – возможно, они бегали в противоположном конце вольера. Он отцепил крюк, отвязал от него веревку, бросил ее в вольер и спрыгнул вниз, сразу сев на корточки и сгруппировавшись: голову опустил, руками обхватил голени. Между икрами он зажал крюк, большим из загнутых концов наружу.
Он прекрасно знал, что собаки не заставят себя ждать, и не бросился сразу перелезать через металлическую сетку, огораживавшую вольер изнутри.
Первые две, особенно нетерпеливые, пулей летели к нему, даже едва успели притормозить, чтобы вовремя сделать поворот. Герни не шевелился, уткнувшись лицом в колени. Собак оказалось четыре. Они окружили его, готовые к нападению: спины напряжены, мышцы подгрудка подобраны, мощные челюсти оскалены, шерсть на шее и спине дыбом, что подчеркивало их мощную мускулатуру.
Герни размеренно дышал, делая на счет четыре вдох, на счет шесть выдох. Он закрыл глаза и забыл о собаках, стерев из памяти даже их образ. Он представил себе, как медленно кружили канюки в лучах утреннего солнца в «Друидс-Кум», как матовый свет серебрил их подкрылки, как переливались перламутром самые кончики их перьев, с которых, казалось, стекал загадочный мерцающий поток. Огромные птицы парили, кружа, и он сосредоточился на силуэте их величественных крыльев, которые вычерчивали один и тот же рисунок, что делало их движение завораживающим. Собаки то и дело дергали его за одежду, хватали за руки и плечи. Отступив назад, они обегали его, меняясь местами, словно желая взглянуть на него с другой стороны.
