На протяжении их долгого пути наверх, к свету, он считал, нет, был уверен, что если они все-таки спасутся, то это будет милостью Божией, дарованной им и только им. Они прошли через неописуемые страдания, страх, ужас, смерть и вот, наконец, выбрались наружу. Перед его мысленным взором даже возник газетный заголовок: «Единственными спасенными с затонувшего „Посейдона“ оказались…»
Они стояли на корме, десять человек, грязные с головы до ног, исцарапанные, полуголые, измученные до предела, едва сохранявшие рассудок. А на носу были люди, извлеченные из такой же мышеловки, но одетые в вечерние платья и смокинги.
Что же с ними случилось? Как они выбрались? Был ли какой-то выход, аварийный запасный проход или коридор, ведший в носовую часть? Быть может, они просто-напросто поднялись по лестницам и оказались наверху, где и ждали спасателей? Или же тоже продирались сквозь темные шахты и полузатопленные отсеки, теряя товарищей? И кто их вывел? По какому праву они стоят там, свеженькие и целехонькие?
Мюллер вдруг поймал себя на мысли, как бы все повернулось, если бы они вместе с остальными остались ждать в обеденном зале, а не пошли бы за Скоттом. Спаслись бы они, избежав стольких страданий и жертв? Тут он осекся: останься он в большой столовой, он никогда бы не встретил Нонни…
Все они напряженно следили за происходящим на носу. Шелби истово молился: «Боже Милостивый, сделай так, чтобы Робин оказался там!»
И, словно вторя ему, мисс Кинсэйл, поплотнее завернувшись в одеяло, преклонила колени у ярко-красной килевой линии и вознесла благодарственную молитву:
— Благодарю Тебя, Господи, что смилостивился и пощадил нас.
Мартин тоже помянул имя Господне в мыслях своих, поскольку ему было страшно и в то же время стыдно: «Боже мой, а если среди них окажется Вильма Льюис?» Он снова ощутил себя в смертельной опасности.
Связист, говоривший с кем-то по рации, обратился к капитану:
— Сэр!
— Да, Харпер, — отозвался тот.
— На носу нет десятилетнего мальчика по имени Робин Шелби, сэр.
— Теперь все в сборе?
— Так точно, сэр. Тридцать два пассажира, двенадцать членов экипажа.
Капитан сказал:
— Мне очень жаль, сударыня, но среди тех людей вашего сына нет.
Джейн поблагодарила его, спросив:
— А будут ли еще искать? Есть ли хоть какая-то надежда?
— Сударыня, там ярус защитных отсеков. Можно, конечно, попробовать автогеном, хотя…
Корпус под их ногами завибрировал, и снизу донесся грохот. С утробным бульканьем на поверхность вырвался и тотчас лопнул огромный водяной пузырь, с громким хлопком взметая вверх фонтан нефтяных брызг. На волнах закачался труп матроса в промасленном комбинезоне.
Капитан приказал:
— Шлюпку сюда, живо! Немедленно снять всех с борта!
— Быстрей, да быстрей же! — торопил он. — Сначала женщины, за ними мужчины. Сударыня, вы первая. Переоденетесь позже. Лодки и так перегружены.
Матрос с «Лондон Тауэра» принял конец веревочной лестницы, которую моряки с «Монро» приладили от киля до самой ватерлинии.
Капитан окинул Джейн взглядом и спросил:
— Вы сможете сама спуститься?
— Да, — ответила она, и с горькой иронией подумала, что последней рывок из ада будет не вверх, а вниз.
— Снимите-ка на время одеяло, — продолжил он. — В шлюпке есть еще одно. Вам помогут сойти на борт.
Затем он обратился к остальным.
— Когда всех снимем, проведем перекличку.
Джейн стала спускаться по лестнице. За ней быстро последовали Сьюзен, мисс Кинсэйл и Нонни, потом Шелби, Мюллер, Мартин и Кемаль.
Рого тем временем говорил Роузену:
— Не волнуйтесь вы так, Мэнни. Они же обещали, что возьмут ее. — Роузен, очевидно, отказывался разлучаться со своей женой.
Капитан прокричал вниз:
— Порядок! Спасибо, здесь всё!
Офицер отозвался:
— Есть, сэр! — и приказал: — Отдать швартовы!
Старшина шлюпки и рулевой отпустили тросы, и вельбот, стрекоча и тарахтя мотором, отвалил от борта. Спасенные сидели, плотно прижавшись друг к другу, своим тесным кружком как бы отстранившись от экипажа шлюпки.
Понемногу начинало спадать нечеловеческое напряжение последних часов. Эйфория от сознания того, что они спасены, вместе со всеми перенесенными страданиями, понемногу отодвигалась в прошлое, и каждый по-своему понимал, что жизнь просто продолжается.
А «Посейдон», словно безмолвный мираж, продолжал нависать над морем своей громадой, и солнце бросало красноватые отблики от его выкрашенного антикоррозийным суриком днища.
Сьюзен высунула руку из-под одеяла и спросила Джейн:
— Мама, ты как? — Затем прибавила. — Мне почему-то так весело.
Та ответила:
— Да, мне тоже.
Наперерез им шел второй вельбот с «Лондон Тауэра», снявший уцелевших с носа «Посейдона». Там все сидели вперемежку: экипаж шлюпки, спасшиеся пассажиры и члены команды, несколько официантов в своих белых фраках, женщины, по самые глаза закутанные в одеяла.
Мюллер вдруг воскликнул:
— Боже мой! — и Нонни тут же тревожно отозвалась: — Что, что такое?
Шлюпки разделяло не более дюжины ярдов.
— Это же Весельчак со своей подружкой! — прокричал Мюллер. — Эй, там, на шхуне! Бейтс! Памела!
Весельчак поднял глаза. Он был в смокинге и в расстегнутой рубашке. Девушка сидела рядом с ним, завернувшись в одеяло, одной рукой он обнимал ее за плечи. Когда он узнал своих знакомых, его красное лицо расплылось в широкой улыбке. Они с девушкой помахали им. В другой руке Весельчака была крепко зажата бутылка. Великий и могущественный бог Бахус в очередной раз спас своих почитателей.
Из глаз Нонни вдруг градом хлынули слезы.
— Как здорово, что они оба уцелели. Я все время думала, как они выберутся оттуда, из темноты.
Мисс Кинсэйл наконец-то выпростала руку из-под одеяла и тоже помахала. Потом заметила:
— От всей души надеюсь, что он не оставит бедную девочку после всего, что она для него сделала. — И вдруг добавила как бы между прочим: — Не думаю, однако, что он на это способен.
Сьюзен воскликнула:
— Но не бросит же он ее теперь! И потом, он так нежно ее обнимает…
— …и бутылку тоже, — сухо закончила мисс Кинсэйл. — Они же оба пьяны. Разумеется, он ее бросит. Все мужчины одинаковы.
— Знаете, — сказал Мюллер, — может случиться нечто и похуже. Он женится на ней, и на обратном пути из мэрии она начнет наставлять его на путь истинный.
Сьюзен с горечью подумала: «Да, ну и разговоры начались».
Вторая шлюпка удалялась в сторону лайнера.
У Джейн Шелби вдруг схватило сердце, и в голове ее пронеслись бессвязные мысли: «Что все мы здесь делаем? Кто эти люди? И что им до нас? За что, за что у меня отняли Робина? И как после этого мы еще смеем жить? Во имя чего? Как же все глупо и бессмысленно!» И тотчас вдогонку им последовала еще одна мысль, на сей раз здравая и рассудительная: «Надо любой ценой поправить то, что я натворила. Безумно и преступно разрушать то последнее, что у нас осталось. Этому надо положить конец».
Она произнесла:
— Ричард, дай мне свою руку. Она так мне нужна.
Тот изумленно посмотрел на нее, словно силясь понять, не ослышался ли он, и нежно взял ее за руку.
Джейн сказала:
— Мы нужны друг другу в нашей общей скорби. То, что я сказала тогда там, внизу… Я была не в себе.
Разум мой помутился от горечи и скорби. Я сама не ведала, что творила. Это все неправда, все, все неправда! Я чуть было тогда не помешалась. Дик… нашего мальчика, нашего сына больше нет!!!
Он смотрел на нее, до глубины души тронутый ее словами и ощущая необыкновенный прилив сил. Он вновь обрел душевное равновесие и уверенность в себе, которых, как ему казалось, он лишился уже навсегда. Он уже напрочь забыл, да и не хотел никогда больше вспоминать, сказанное ею тогда в гневе и ярости. То было пустое сотрясение воздуха. Главное же, что он снова стал самим собой.
Он обнял ее, привлек к себе и нежно прошептал:
— Мы выстоим, любовь моя, обязательно выстоим.
Сьюзен с восхищением посмотрела на них и поняла, что стала немного взрослее.
Несмотря на палящее тропическое солнце, Мюллера били нервная дрожь и озноб. Он уцелел. Почему, ради чего и ради кого? Ради Нонни, чья жизнь и судьба отныне были в его руках? И что она для него? Награда? Наказание? Услада или же камень на шее? Он мысленно обратился к своим друзьям и спросил их: «Что вы на все это скажете?»
Мартин высунул голову из-под одеяла, поправил съехавшие на нос очки в золоченой оправе и начал напряженно всматриваться в лица спасенных, плывших во второй шлюпке. Со страхом и в то же время с неясной надеждой он выискивал глазами копну пышных, блестящих волос и пытался поймать взгляд чарующе сияющих глаз, в омуте которых он так часто сладко тонул. Но Вильмы Льюис там не было.
