— Нет, я просто хочу спать. Оставьте меня в покое. Хочу спать.
— Это его фургон?
— Да.
— Что случилось? Как вы его здесь нашли?
— Он был дальше по улице у «Гарри». Его уже не обслуживали, так как он был мертвецки пьян, и ему пришлось уйти. Вскоре я зашел туда за сигаретами. Бармен знает, что я полицейский, и рассказал мне об Арте. Он понимал, что Арт может сесть за руль в таком состоянии и разбиться или кого-нибудь задавить. Ну, в общем, я нашел его здесь. У него в кармане была ваша карточка.
Шнайдер зашевелился.
— Оставьте меня в покое. — И закрыл глаза.
Амелия посмотрела на Койла и решительно произнесла:
— Теперь я им займусь.
— Уверены, что вам это нужно?
— Уверена. Только, пожалуйста, найдите такси и попросите, чтобы оно подъехало сюда.
— Да, конечно.
Молодой полицейский вылез из фургона и ушел. Амелия присела на корточки и коснулась руки Шнайдера:
— Арт?
Он открыл глаза, прищурился и узнал ее.
— Вы…
— Арт, мы вас доставим домой.
— Оставьте меня в покое. Оставьте меня в покое, черт вас возьми!
На лбу у детектива виднелась большая кровоточащая царапина, рукав оторвался во время падения. Совсем недавно его вырвало.
— Вы думаете, что еще недостаточно сделали? — пробормотал он. — Вы еще не все сделали, по-вашему? — Его глаза налились кровью. — Убирайтесь. Я хочу остаться один. Оставьте меня в покое! — Он попытался приподняться, встать на колени и доползти до водительского места. — У-би-рай-тесь!
Амелия оттащила его. Шнайдер не был таким уж хилым, но из-за алкоголя сильно ослаб. Арт вытер губы тыльной стороной своей пораженной экземой руки, попытался встать на ноги и тут же рухнул на сиденье.
— Хорошо вы накачались. — Амелия кивнула на литровую бутылку виски, валявшуюся на полу. Она была пуста.
— Что вам нужно? Что вам, черт возьми, нужно?
— Что случилось? — спросила Амелия.
— Неужели вы не понимаете? Вы случились. Вы.
— Я?
— Как мне вообще могло прийти в голову, что все будет сохранено в тайне? В нашем ведомстве в принципе не может существовать секретов. Я задал несколько вопросов по вашей просьбе: где это чертово дело, что с ним произошло?.. И знаете, что было потом? Мой товарищ, с которым мы постоянно играли на бильярде и о котором я вам рассказывал… Он перестает приходить. И не отвечает на мои звонки. — Шнайдер снова вытер губы рукавом. — И потом мне звонят и говорят: тот парень, который был моим партнером на бильярде три года, мы вместе с моей и с его женой ездили в круиз… Он не желает со мной общаться. И все потому, что я задавал вопросы. Отставной полицейский, задающий вопросы… Мне следовало выставить вас за дверь в ту же минуту, как вы вошли ко мне в дом.
— Арт, я…
— О, не беспокойтесь, мадам. Вашего имени я не назвал. Вообще ни о ком и ни о чем не сказал. — Он нащупал бутылку. Увидел, что она пуста, и швырнул ее на пол.
— Послушайте, я знаю одного очень хорошего врача-психотерапевта. Вы сможете…
— И от чего он будет меня лечить? От сломанной жизни?
Амелия бросила взгляд на бутылку.
— Вы просто оступились. Каждый может оступиться.
— Да ерунда! Я облажался от начала и до конца.
— Что вы имеете в виду, Арт?
— То, что я был полицейским. Я все профукал. Жизнь потратил напрасно.
Холодок пробежал по ее телу — его слова отозвались в душе Амелии жутковатым эхом ее собственных мыслей. Он озвучивал ту причину, по которой она сама собиралась уйти из полиции.
— Арт, давайте доставим вас домой, — предложила она.
— Я бы мог заниматься множеством разных других дел. Мой брат — слесарь-водопроводчик. Сестра закончила университет и работает в рекламном агентстве. Именно она придумала ту знаменитую рекламу с бабочкой для женских вещей. Ее все знают. Я тоже мог бы чего-то достичь в жизни.
— Вы просто чувствуете…
— Хватит! — рявкнул он, указывая на нее пальцем. — Вы меня не настолько хорошо знаете, чтобы так со мной разговаривать. Вы не имеете права.
Амелия замолчала. Верно. Никакого права у нее не было.
— Если что-то случится из-за того, что вы суете нос куда не следует, на мне крест! Плохо или хорошо — мне крышка!
Ее сердце сжималось — она видела, как он страдает. Амелия положила руку ему на плечо и произнесла:
— Арт, послушайте…
— Уберите от меня руки! — Его голова качнулась и ударилась об окно.
Мгновение спустя появился Койл, за ним ехало желтое такси. Койл и Амелия провели Шнайдера до такси и усадили в машину. Амелия дала водителю адрес Шнайдера, затем опустошила свой кошелек и отдала шоферу примерно пятьдесят долларов и ключи от машины детектива.
— Я позвоню его жене, сообщу, что он едет, — сказала она водителю, тот кивнул ей, закрыл дверцу, и вскоре его автомобиль слился с широким потоком движения на шоссе.
— Спасибо, — пробормотала она Койлу, он кивнул и ушел. Амелия была благодарна ему, что он не стал задавать никаких вопросов.
После того как он ушел, Амелия сунула руку в карман и достала оттуда пистолет Шнайдера, который незаметно вытащила из кобуры в тот момент, когда положила руку ему на плечо. Возможно, у него дома есть еще один, но по крайней мере этим он уже не сумеет воспользоваться, чтобы покончить с собой. Амелия разрядила его, патроны оставила себе, а оружие спрятала среди пружин под передним сиденьем. Затем заперла дверцу и вернулась в свою машину.
Ноготь указательного пальца вонзился в мякоть большого пальца. Кожа жутко чесалась. Амелия вся кипела от гнева и возмущения, думая о том, что, помимо вымогательства и сокрытия улик, было и гораздо более тяжкое преступление, которое совершили ее отец и другие продажные копы. Вполне обычная попытка Амелии добраться до истины имела столь тяжелые и даже опасные последствия, затронув ни в чем не повинных людей. Мечта о спокойной жизни на пенсии, которую Шнайдер лелеял много лет, рассыпалась на глазах. И все из-за того, что произошло в 118-м отделении полиции. Жизнь семей осужденных копов из «клуба Шестнадцатой авеню» тоже никогда уже не могла быть прежней, счастливой и полной надежд после того, что совершили отец и его приятели. Их жен и детей вынудили уйти из домов, в которых они прожили много лет, детям пришлось бросить школу и устраиваться на работу. Общество с презрением отвернулось от них, и пятно того скандала навеки осталось на их репутации.
У нее все еще есть время и возможность уйти, бросить работу в полиции. Поступить в «Арджайл», вылезти из дерьма и интриг и начать новую жизнь. У нее пока есть время. Но для Арта Шнайдера было уже слишком поздно.
«Почему, отец? Почему ты это сделал?»
Амелии Сакс не суждено было никогда получить ответ на свой вопрос.
Подобно «луноликим» часам убийцы, отмерявшим мгновения до наступления смерти несчастной жертвы, время шло и уносило с собой шансы получения ответа.
Единственное, что ей оставалось, — размышлять, а от размышлений возникала постоянно ноющая рана в душе.
Нужно повернуть часы назад — вот ответ, напрашивавшийся сам собой. Но разве это ответ?
Тони Парсонс сидел напротив Кэтрин Дэнс в кафе, рядом стояла его тележка с покупками.
Он прищурился и, покачав головой, сказал:
— Пытаюсь вспомнить, но ничего как-то не приходит в голову. — Он улыбнулся. — Наверное, вы все-таки напрасно потратили деньги. — Он кивнул на свою чашку кофе.
— Что ж, попробуем еще раз. — Кэтрин прекрасно понимала, что он владеет еще какой-то информацией. Она исходила из предположения, что он признался в том, что видел Часовщика, не подумав — о, как следователи любят импульсивных свидетелей! — а потом осознал, что тот человек, которого он видел, — убийца и, возможно, именно тот самый, который совершил вчерашние жуткие убийства на пирсе и в переулке. Кэтрин прекрасно знала, что люди, которые с удовольствием дают показания по поводу обмана соседей и воровства в супермаркетах, внезапно становятся невероятно забывчивыми и рассеянными, как только речь заходит о тяжких преступлениях.
Да, похоже, крепкий орешек, подумала Кэтрин. Впрочем, это ее не особенно беспокоило. Она любила решать сложные проблемы. Восторг, который она ощущала, когда допрашиваемый в конце концов раскалывался, портила только мысль о том, что подпись на его показаниях знаменовала завершение еще одной словесной битвы.
Она подлила молока в свой кофе и с тоской посмотрела на кусок яблочного пирога на витрине. Четыреста пятьдесят калорий. «А, ладно, обойдусь». И перевела взгляд на Парсонса.
Мужчина добавил еще сахара в кофе и стал медленно его размешивать.
— Знаете, если бы мы сейчас просто побеседовали об этом, возможно, я вспомнил бы что-нибудь еще.
— Прекрасная идея.
Он кивнул:
— Ну что ж, тогда давайте побеседуем по душам, — и широко ей улыбнулся.
