Рита наконец закончила экскурсию по шкафам и кладовкам и села рядом. Она взяла Лили-Энн и тяжело вздохнула.
— Ну что ж, — произнесла она, на вид совершенно удовлетворенная, — мы добрались.
Я по-прежнему не верил своим глазам, но она оказалась права. Мы приехали, и в течение следующих нескольких дней Реальной Жизни предстояло идти без меня.
Поскольку аукцион должен был состояться только на следующий день, мы могли в свое удовольствие провести полдня и целый вечер. Как выразилась Рита, «свободное время». Совершенно неуместное, с моей точки зрения, определение в мире, полном коммерческих ловушек. Мы следовали за Ритой по улочкам старого Ки-Уэста, покупая воду в бутылках (по аэропортным ценам), мороженое, печенье за пять долларов, солнечные очки, крем от загара, шляпы, футболки и подлинные местные сандалии. Я начал чувствовать себя портативным банкоматом. Я выбрасывал наличные с такой скоростью, что к вечеру нас наверняка ждало полное банкротство.
Но затормозить Риту оказалось невозможно. Она, похоже, задалась целью ввести семейство в состояние дорогостоящего экстаза. Желая окончательно убедиться, что я утратил последние предрассудки и, в частности, отказался от мысли отложить деньги на обратную дорогу, Рита втащила всех в очень шумный бар. Она заказала два «Май-тай» и две девственных «Пинаколады»; когда принесли счет, я обнаружил, что угощение обошлось нам по цене ужина на восьмерых в хорошем ресторане. Я потягивал коктейль из пластикового стаканчика, чуть не выколов себе глаз маленьким бумажным зонтиком, торчащим из ярко-розового месива, а Рита дала Эстор мобильник и велела ей сфотографировать нас стоящими перед огромной пластмассовой акулой с «Май-тай» в руках.
Я допил свою порцию, не почувствовав в ней алкоголя, и пережил краткий, но ослепительный приступ головной боли, так как слишком быстро втянул эту замороженную гадость. Мы зашагали по Дюваль-стрит, обнаружив еще больше интересных способов расстаться с деньгами, а потом прошли по другой стороне улицы на Мэлори-сквер и оказались там как раз вовремя, чтобы принять участие в неформальном мотовстве — легендарном празднестве в честь заката. Рита вручила долларовые купюры Коди и Эстор и разрешила детям швырять деньги целой толпе жонглеров, пожирателей огня, акробатов и прочих паразитов. Процесс достиг кульминации, когда она сама бросила десять долларов на протянутую ладонь человека, который заставлял стаю домашних кошек прыгать через горящие кольца, подгоняя животных пронзительным голосом с сильным иностранным акцентом.
Мы поужинали в очаровательном месте, где якобы подавали самые свежие в городе морепродукты. Кондиционера там не было, поэтому оставалось только надеяться на действительно свежую еду. Хотя на потолке работали вентиляторы, стояла удушливая жара, и, просидев за огромным столом для пикника пять минут, я обнаружил, что прилип к скамье. Но еда появилась только через сорок пять минут, приготовленная в жире всего-навсего трехдневной давности, поэтому я даже не стал возражать, когда принесли счет и общая сумма по итогам не превысила первый взнос за новенький «мерседес».
Вдобавок жара не спадала, шум толпы становился все громче, а мой бумажник — все легче. Когда мы доплелись до отеля, я насквозь промок от пота, наполовину оглох и натер три новые мозоли. Я уже давно так не развлекался и, плюхнувшись на стул в номере — то есть в люксе, — в очередной раз вспомнил, почему не люблю развлечений.
Я пошел в душ, а когда вышел чистый, но крайне утомленный, Коди и Эстор сидели перед телевизором и смотрели мультики, Лили-Энн крепко спала в кроватке, а Рита сидела за столом со списком домов, выставленных на аукцион, хмурилась и что-то царапала на полях. Я лег и немедленно заснул, увидев во сне множество танцующих долларовых купюр. Все они махали мне на прощание.
Еще не вполне рассвело, когда я открыл глаза. Рита опять — или по-прежнему — сидела за столом, просматривая список и делая пометки в блокноте. Я взглянул на часы у кровати. Пять сорок восемь.
— Рита, — произнес я, и в моем голосе прозвучали то ли хрип, то ли бульканье.
Она даже не посмотрела на меня.
— Нужно прикинуть их по твердой цене за тридцать лет, — сказала она. — Но если мы возьмем его в кредит через Эрнесто, будет дешевле. Мы заплатим за завершение сделки.
Я решил, что для полусонного человека здесь слишком много информации, и снова закрыл глаза, но едва начал вновь погружаться в сон, как заплакала Лили-Энн. Я приоткрыл один глаз и посмотрел на Риту. Та делала вид, будто ничего не слышит. На языке Женатых Людей это значит: «Займись, дорогой». Поэтому я сердечно распрощался с мечтой об отдыхе, встал, поменял Лили-Энн подгузник и приготовил бутылочку смеси, а когда закончил, малютка недвусмысленно дала понять, что она окончательно проснулась и я больше не лягу.
Табличка в вестибюле отеля гласила: завтрак подают с шести. Раз уж утро началось, я решил не терять времени и выпить кофе с булочкой. Я оделся, взял под мышку Лили-Энн и направился к двери. Но стоило сделать два шага по гостиной, как из-под груды одеял на раскладном диване высунулась маленькая светловолосая голова.
—Ты куда, Декстер? — спросила Эстор.
— Завтракать.
—Мы тоже пойдем, — сказала она.
Эстор с Коди вылетели из постели с такой скоростью, точно их зарядили в торпедный аппарат в ожидании, когда я проплыву мимо.
Пока дети одевались, Рита пришла посмотреть, из-за чего такой шум, и решила составить нам компанию. Десять минут назад я робко шагнул к двери в надежде на кофе, а в итоге в столовую шагала вся наша орава.
Там сидели только два постояльца — немолодые мужчины, видимо, собиравшиеся на рыбалку. Мы разместились как можно дальше от телевизора и принялись за еду, на удивление неплохую, учитывая ее стоимость — всего 19.95 с носа. Я отхлебнул кофе, который, судя по вкусу, приготовили в нашем офисе в прошлом году, после чего заморозили и отправили в Ки-Уэст в бочонке с наживкой. Тем не менее я окончательно проснулся и вспомнил о Брайане — он уже наверняка закончил. Я немного ревновал, но надеялся, что брат с пользой провел время и развлекся.
Еще я подумал о Худе и Доуксе. Интересно, поехали они в конце концов в Ки-Уэст? Бесспорно, им очень хотелось за мной проследить, хотя теоретически они нарушали правила. Но Доукс никогда не позволял запретам охлаждать свой энтузиазм. Что касается Худа, я сомневался в его способностях понять правила, поскольку большинство из них написаны словами длиннее одного слога. Я был почти уверен: рано или поздно эти двое здесь появятся.
Ход моих мыслей прервался, когда Рита выложила на стол список и весьма решительно заговорила.
—Пять, — серьезно сказала она, хмурясь и постукивая по бумаге карандашом.
—Извини? — вежливо переспросил я.
Она непонимающе посмотрела на меня и повторила:
—Пять. Пять домов. Остальные все... — Рита энергично помахала рукой, в которой держала карандаш, и продолжила быстро и раздраженно: — Слишком большие. Слишком маленькие. Плохой район. Не та зона. Высокий налог. Дырявая крыша...
— Значит, пять домов, за которые мы можем поторговаться? — уточнил я, поскольку всегда полагал, будто оба участника разговора должны понимать, о чем речь.
— Да, конечно. — Рита снова нахмурилась и стукнула карандашом по бумаге. — Вот этот, на Сто сорок второй, самый лучший, и он недалеко от того места, где мы сейчас живем, но...
— Мне надоело говорить про дома! — перебила Эстор. — Давайте пойдем в аквариум, а потом просто купим какой-нибудь дом?
— Эстор, нет, нельзя... не перебивай, — велела Рита. — Это очень важно, и я... ты понятия не имеешь, сколько нужно сделать дел к трем часам...
— Но нам не обязательно всем заниматься делами! — настоятельно заныла Эстор. — Мы хотим пойти в аквариум!
Она посмотрела на Коди, и он кивнул сначала сестре, а потом матери.
— Исключено, — заявила Рита. — Мы принимаем одно из самых важных решений... Ваше будущее! Потому что вы будете жить там очень долго.
— Аквариум, — тихо повторил Коди. — Кормить акул.
