— С вашего позволения, я пока побеседую с Татьяной Владленовной и с этими ребятами, со «слухачами», — пояснил он для Чернозерского.
— На здоровье, — кивнул тот.
Волин вышел в приемную, заглянул в соседний кабинет.
— Добрый день, — поздоровался он.
— Добрый, добрый, — откликнулся один из секьюрити.
— Это для кого как, — тут же отозвался второй.
— Скажите, пожалуйста, кого из вас Тимофей Тимурович посылал осматривать квартиру Скобцовых?
Парень, исследующий стеновую панель, повернул голову:
— А что такое?
— Вас? — спросил его Волин.
— Ну, да. Меня и Михаила. — Он кивнул на круглолицего мужчину.
Тот, взгромоздившись на стремянку, осматривал стык между стеной и подвесным потолком. Круглолицый был явно выше своего напарника и пошире в плечах. Но они даже отдаленно не напоминали Атлета и Коренастого, как их описывал Скобцов.
— А что? — спросил Волина круглолицый. — Случилось что-нибудь?
— Один вопрос. Вы нашли в квартире Скобцова подслушивающую аппаратуру?
— A-а, вы об этом? — Круглолицый принялся проверять шов. — Не было там никакой подслушивающей аппаратуры. У Андрея Даниловича просто слишком богатое воображение.
— Скажите, а кто вам открывал дверь?
— Как кто? Он и открывал, кто же еще?
— Скобцов?
— Скобцов, Скобцов.
— Долго пришлось ждать?
— Да нет. Мы позвонили, он и открыл.
— А как Андрей Данилович был одет?
— А я помню? — Круглолицый сунул в стык между панелями отвертку. — Костюм, пальто. Галстук. Нормально был одет. Как обычно. Да, еще в очках. В солнцезащитных. Синяки прятал.
— Вы с ним разговаривали?
— Смеетесь? Кто мы такие, чтобы он с нами разговаривал? Не в гости же пришли.
— Он нам ключи отдал и сразу ушел, — подал голос второй «слухач». — Мы квартиру осмотрели и поехали в банк. Отдали ключи Тимофею Тимуровичу, написали рапорт. Все.
— Понятно. Скажите, какая у вас машина?
— «Жигули». «Шестерка».
— К Скобцову вы приезжали на ней?
— Нет. На Мишкином «Москвиче».
— У кого-нибудь из ваших друзей или родственников есть темный «Сааб-9000»?
Круглолицый усмехнулся:
— Где бы мне найти таких друзей и родственников?
Волин тоже улыбнулся.
— Есть что-нибудь?
— В смысле?
— Здесь, в кабинете?
— Нет. Похоже, все чисто.
— Понятно, спасибо.
Волин вернулся в приемную, подошел к столу, опустился в кресло. Татьяна даже головы не повернула.
— Татьяна Владленовна, вы не возражаете, если я задам вам пару вопросов?
Женщина пожала плечами. Волин кивнул на разместившийся в дальнем углу фикус, на вьюн, стелющийся по стенам.
— Это живые цветы?
— Да.
— Надо же. А я думал, искусственные. Сейчас модно держать искусственные цветы. Ухода меньше. Всей заботы — тряпочкой раз в неделю протирать.
— Вы пришли побеседовать на тему интерьера? — с прохладцей спросила Татьяна.
— Нет, почему же, — Волин улыбнулся. — Это я для установления контакта. Насчет цветов.
— Я так и подумала.
Татьяна занялась очередной бумагой. Волин понял, что она не горит желанием обсуждать с ним что бы то ни было.
— Татьяна Владленовна, Третьяков сказал вам, что располагает доказательствами того, что ваш муж убивал женщин.
— Мало ли кто что может сказать, — не задумываясь, ответила Татьяна.
— А он не говорил, что это за доказательства?
— Нет.
— Тогда почему вы испугались?
— А кто вам сказал, что я испугалась?
— Охранник.
— Вы верите всему, что вам говорят?
— Нет, конечно.
— К чему тогда вопросы?
— Но этому человеку я поверил.
— Дело ваше.
— И все-таки, что вам сказал Тимофей Тимурович?
Татьяна отложила бумагу в сторону, взглянула на Волина с откровенной враждебностью.
— Это официальный допрос?
— Да нет. Мы просто беседуем.
— То есть вы ведете разговор на правах частного лица?
— Совершенно верно.
— Я не обсуждаю свои семейные проблемы с малознакомыми людьми.
— Татьяна Владленовна, ну зачем вы так? — Волин вздохнул. — Что лично я-то вам плохого сделал? Ваш муж настоял, чтобы его дело передали мне. Значит, он мне доверяет. Разрази меня гром, если я понимаю, чем заслужил такую неприязнь с вашей стороны. Между прочим, два дня назад я должен был с женой и дочерью улететь на юг, в Сочи. В отпуск. Теперь моя семья плещется в море, а я сижу в Москве.
— Боже, как трогательно, — не без насмешки прокомментировала Татьяна.
Волин вдруг разозлился. Он вспомнил, с каким чувством Скобцов отзывался о своей жене. И вот теперь эта холодная, равнодушная стерва не хочет даже пальцем пошевелить ради того, чтобы помочь мужу. Впрочем, насчет «помочь» это, наверное, он перегнул. Судя по рассказу охранников, в бумаге, которую Третьяков показал Татьяне, содержалась не самая лестная информация о Скобцове.
— Ладно. Не хотите говорить — не надо. Если Третьяков получил свою информацию через МУР, можете быть уверены, рано или поздно мы тоже ее получим, — с деланным спокойствием заявил Волин. — Пока же я хочу, чтобы вы поняли: кроме меня, вашему мужу надеяться не на кого. В данный момент я — его единственный друг. Леонид Леопольдович Вихрев жаждет как можно скорее упрятать вашего мужа за решетку. Следователь городской прокуратуры считает, что вина доказана и дело можно передавать в суд. Ему благодарность от начальства, вашему мужу — пожизненное. Вы этого добиваетесь?
— Думаю, моя откровенность Андрею не поможет, — ледяным тоном заметила Татьяна.
— Ошибаетесь, — возразил Волин. — Я смогу проверить правдивость данной информации. И если окажется, что в бумаге действительно содержались лживые сведения, тогда показания Андрея подтвердятся. Пусть косвенно и не по всем эпизодам, но это даст официальный повод усомниться в правильности выводов следствия.
Татьяна несколько секунд думала, затем покачала головой:
— Если Третьяков говорил правду, вы эти сведения получите и без моей помощи.
Понятно, подумал Волин. Значит, она все-таки не до конца уверена в том, что Третьяков врал.
Изящный заглянул в приемную:
— Я принес.
— Спасибо. — Волин взял аудиокассету, покрутил в руках. — А вы разве не на катушки пишете?
— Так у нас же аппаратура не стационарная, — пожал плечами охранник.
— Угу.
Волин достал плейер, вставил в него кассету, нажал клавишу «воспроизведение».
20 Октября. НочьТимофей Тимурович Третьяков сидел в своем кабинете и задумчиво просматривал бумаги, полученные утром от одного из прежних коллег. Ему было необходимо принять какое-то решение. Внезапно затрезвонил телефон. Третьяков снял трубку:
— Да?
— Тимофей Тимурович? Это Скобцов.
Признаться, звонок несколько удивил ТриТэ. Он никак не ожидал, что Скобцов позвонит ему сам.
— Слушаю вас, Андрей Данилович.
— Тимофей Тимурович, у меня к вам серьезное дело. Вы единственный человек в банке, которому я могу доверять.
— Одну секунду, Андрей Данилович. — ТриТэ прикрыл микрофон рукой, крикнул: — Эй, кто-нибудь!
Дверь открылась, и в кабинет заглянул охранник. Тот самый, с которым Андрей столкнулся на выходе из зала совещаний.
— Что случилось, Тимофей Тимурович?
— Это Скобцов. Засеките, откуда он звонит.
— Хорошо.
ТриТэ опустил руку.
— Андрей Данилович, вы еще здесь?
— Да.
— Теперь мы можем говорить свободно. Что случилось?
— Тимофей Тимурович, у меня есть доказательства того, что кое-кто собирается ограбить наш банк.
— Хм, — Третьяков изобразил удивление. — Вы знаете кто?
— Знаю. У меня был свидетель, готовый дать показания и назвать имена, но его убили.
— Когда, где?
— Полтора часа назад, в казино «Каро» на «Пушкинской».
— Чем я могу вам помочь?
— Мне кажется, за мной следят.
— Где вы сейчас находитесь?
— Дома.
— Заприте дверь, никуда не выходите, не отвечайте на звонки, не открывайте никому, кроме меня. Я сейчас возьму несколько человек из охраны, и мы приедем к вам.
— Нет. Вы должны быть один.
— Почему? — ТриТэ старательно разыгрывал удивление.
— Некоторые из ваших людей причастны к ограблению.
— Не может быть. У нас очень тщательный отбор. В банковскую службу безопасности принимают только людей с кристальной репутацией.
— Поверьте. Я знаю, о чем говорю. Если вы приедете с кем-то еще, я не открою дверь.
— Хорошо, я приеду один. — ТриТэ достал из сейфа наплечную кобуру, вытащил из нее «Макаров», проверил обойму, передернул затвор, поставил оружие на предохранитель и сунул в карман пиджака. — Буду через полчаса.
Он поднялся, натянул плащ. Ладно. Один так один. Ему вполне по силам справиться со Скобцовым и в одиночку. Не в такие передряги попадал.
