— А как этот мужчина выглядел? Припомните, Анна Михайловна. Это очень важно.
— Ну… С тебя росточком будет. Только живот покруглее.
— Рубашка белая, галстук в полоску, пальто темное. — Волин в двух словах описал внешность Чернозерского, какой запомнил по визиту последнего в прокуратуру. — Он?
— Твоя правда, батюшка. Так и выглядел.
— Анна Михайловна, можно вас потревожить? Подойдите, пожалуйста, к окну.
— Зачем это? — насторожилась старушка.
— Пожалуйста. На минуточку.
Анна Михайловна нехотя выбралась из-под одеяла, прошаркала к окну.
— Скажите, во что одет вон тот мужчина? Как он выглядит?
— Так… Пальтишко на нем вроде. Штаны… Рубашонка.
Волин отошел к двери, выставил вперед руку с тремя оттопыренными пальцами.
— Анна Михайловна, посмотрите, пожалуйста, на меня. Сколько пальцев я сейчас показываю?
Та замялась нерешительно, комкая халат и старательно приглядываясь.
— Так… два?
— Анна Михайловна, какое у вас зрение? — спросил Волин. Старушка сразу подобралась, поджала пергаментные губы, улеглась в кровать и отвернулась к стене, натянув одеяло. — Минус… сколько? Десять? Двенадцать? — Анна Михайловна презрительно молчала. — Во дворе не было никакого мужчины. Там была женщина. Точнее, молодая девушка, — жестко продолжал Волин. — Вы действительно видели мужчину, приезжавшего к Татьяне, но всего один раз! И, чтобы рассмотреть его, вам пришлось выйти на лестницу, правильно? Я так думаю, что обычно вы сидите у двери со стетоскопом, карауля, пока очередной жилец выйдет из квартиры. А потом выходите на площадку, чтобы увидеть, во что ваши соседи одеты сегодня. Правильно? — Старуха презрительно отвернулась к стене. — Значит, правильно. — Волин кивнул. — Ну что же, спасибо за разговор. Больше вопросов нет. Выход я найду. Всего доброго.
Анна Михайловна не отреагировала. Продолжала смотреть в стену.
Волин вышел из квартиры. Как из склепа выбрался. Честно говоря, от запаха лекарств и нафталина его уже начало подташнивать. Но как же Русницкий не понял, что старуха слепа?
Он спустился на второй этаж, остановился у двери Скобцовых. Значит, некто приезжал сюда в ночь с двадцатого на двадцать первое. Но совершенно не обязательно, что это был Скобцов. Возможно, кто-то другой, у кого имеются ключи от входной двери. Позже приехал второй. Четверть часа они пробыли в квартире, потом ушли. Кто были эти двое?
Волин дошел до ближайшей остановки. Конечно, ему следовало бы поехать в СИЗО, навестить Скобцова, дослушать рассказ до конца. Пожалуй, так он и поступит, но только сперва заедет в банк. Будем надеяться, что Русницкий все еще там. Автобус подошел на удивление быстро. На нем Волин добрался до «Сокола». Интересно, думал он, трясясь в вагоне метро, Татьяна Скобцова на месте? Чернозерский вроде сказал, что работа приостановлена. Хотя к секретарю президента банка это, наверное, не относится.
Волин доехал до «Тверской», спустился на «Чеховскую». На «Цветном бульваре» поднялся на улицу. От метро до банка было два шага. Волин прошел мимо цирка, мимо кинотеатра, пестрящего яркими плакатами, на Бульварном кольце свернул налево. Путь до банка занял у него чуть больше десяти минут. Парковка была почти пуста, на стеклянных дверях красовалась табличка: «По техническим причинам работа банка временно приостановлена. Приносим извинения за доставленные неудобства». За дверью возвышался человек-гора в серой униформе, с нашивкой «Служба безопасности» на рукаве. Волин постучал. Охранник повернулся, посмотрел на него, указал на табличку. В ответ Волин продемонстрировал удостоверение сотрудника прокуратуры. Охранник скинул запорную скобу, открыл дверь.
— Вы к кому?
— Я к вашему директору.
— Подождите здесь, — сказал охранник и, пройдя через зал, нырнул за массивные зеркальные двери административной половины.
Через несколько минут он вернулся в сопровождении Чернозерского. Тот выглядел хмурым и помятым. Однако руку для пожатия протянул первым.
— Бумаги я отправил, — сразу перешел он к делу. — Еще утром. Вас не было на месте, и мой парень оставил пакет у дежурного.
— Я пока не заезжал в прокуратуру, — ответил Волин, оглядываясь. — А наш оперативник не появлялся?
— Здесь он. С клерками разговаривает. В зале для заседаний, — вздохнул Чернозерский. — Вы по его душу?
— Да нет, Виталий Михайлович, по вашу.
— Ну, пойдемте тогда.
Они прошли на административную половину. У двери приемной Волин задержался. Он смотрел на пустой проем чуть дальше по коридору.
— Что это?
— Туалет, — мрачно ответил Чернозерский. — Наш общий знакомый заперся в нем на днях, почему-то решив покинуть банк через форточку. Уговоры не помогли. Пришлось ломать дверь.
— Скажите, а это верно, что ваш тесть, Леонид Леопольдович, отдал указание об усилении охраны банка в ночь с двадцатого на двадцать первое октября?
— Верно, — сухо кивнул Чернозерский.
— Вы не объясните мне, с чем это связано? Насколько я понимаю, непосредственно банку ничто не угрожало?
Чернозерский дернул плечом:
— Знаете, мой тесть редко отчитывается даже перед своими партнерами по бизнесу.
— Понятно.
Они вошли в приемную. Татьяна Скобцова сидела за столом, подшивала в папку какие-то бумаги. Увидев Волина, она подняла голову, поздоровалась и снова углубилась в работу. Ни одного лишнего слова, ни одного лишнего взгляда. На Волина Татьяна произвела двоякое впечатление. Симпатичная, — пожалуй, даже красивая, — но прохладная. В ней чувствовалась сила, стальной стержень, определяющий твердость характера. Упрямый подбородок. Тонкие губы. Глаза серые. Не холодные, но и теплоты в них не было ни капли. Волин едва слышно хмыкнул.
Из приемной вели две двери. Одна, в кабинет Чернозерского, была закрыта, вторая, в кабинет Скобцова, распахнута настежь. За обширным столом сидел парень и работал на компьютере. Второй доставал из сейфа бумаги и перебирал их, раскладывая в три стопки. Третий рылся в коробке измельчителя. Еще двое обследовали стеновые панели и плинтуса. Почувствовав взгляд Волина, компьютерщик на секунду оторвался от работы и кивнул в знак приветствия.
— Пытаемся отыскать «концы» пропавших денег, — пояснил за спиной Волина Чернозерский.
— И как?
— Пока безрезультатно.
— Но надежда-то есть?
— Надежда всегда есть. — Чернозерский открыл дверь своего кабинета: — Проходите.
Волин вошел. Кабинет был обставлен с изысканной, тщательно продуманной простотой, наводящей на мысли о безумной дороговизне.
— А стены зачем проверяете?
— Из соображений безопасности. Мало ли чего этот мудрец мог оставить перед уходом. Лучше перестраховаться, чем потом локти кусать. Располагайтесь. Кофе, чай? — спросил Чернозерский, проходя к столу и присаживаясь в кожаное кресло с высокой спинкой.
— Спасибо, кофе я бы выпил. — Волин опустился в кресло.
Плохое было кресло. Мягкое, расслабляющее. Оно покачивалось на единственной «ноге», как океанский лайнер на волнах.
Чернозерский нажал клавишу интеркома:
— Танечка, сделайте нам два кофе. Так о чем вы хотели поговорить? — перевел он взгляд на Волина.
— Скорее, задать пару вопросов.
— Я вас слушаю.
— Скажите, Виталий Михайлович, вы паркуетесь на банковской стоянке?
— Совершенно верно.
— И, наверное, знаете большую часть машин «в лицо»?
— Далеко не все, — улыбнулся мрачновато Чернозерский.
— Но дорогие-то иномарки, наверное, знаете?
— В основном.
— Кто, кроме вас, ездит на большой черной или темно-синей машине?
— На большой? — Чернозерский усмехнулся.
— Ну, скажем, на машине класса вашего «БМВ», — уточнил Волин.
— Та-ак. — Чернозерский задумался. — Значит, Самсонов — это начальник кредитного отдела. Превосходный работник. Если бы все работали так, как он, мы бы давно уже жили при развитом капитализме. У него «Ауди-В8». Машина не совсем класса «БМВ», конечно, но очень и очень неплохая. Затем Третьяков. Это наш начальник службы безопасности. У него темно-синий «Мерседес-500». Отличная машина, но, на мой взгляд, излишне громоздкая. Ей не хватает изящества. Кто еще? Да, пожалуй, и все. У остальных либо цвет другой, либо машины поскромнее.
В принципе подходили обе машины. Волин сомневался, что Анна Михайловна со своим зрением отличила бы черную машину от темно-синей.
— Хорошо. Скажите, а за последние два года Татьяна Скобцова часто не выходила на работу?
— Как сказать. — Чернозерский неопределенно пожал плечами. — Нет, не часто. Раз шесть или семь, точно не помню.
— Подобные отлучки у вас в порядке вещей?
— Разумеется, нет. — Чернозерский достал пачку «Парламента», закурил. — Но, во-первых, если Татьяна и не выходила на работу, то только по предварительной договоренности со мной. Во-вторых, она никогда не брала отгулов в горячие периоды. Например, в начале осени или в конце весны. В-третьих, ни она, ни Андрей за два года ни разу не брали отпуск, и если Андрей иногда ездил в командировки, где худо-бедно можно расслабиться, то Татьяна практически безвылазно сидела в Москве. Так что, я считаю, она имела полное право на пару дней отдыха.
