Господи, думал Расс, уж сколько лет выступает на телевидении в "разговорных шоу" и все время сыплет штампами, вещает прописные истины, да еще таким языком, будто только-только говорить научился.
– В одном старине Холли надо отдать должное, – прошептал Брюс, похабно ухмыляясь, – баб у него перебывало столько, сколько ни одному унитазу не снилось.
– И я об этом мечтал, – бубнил Холлис. – И трудился неустанно, стремясь воплотить мечту в реальность. Ради нее пожертвовал своим статусом члена августейшего органа под названием Сенат Соединенных Штатов Америки. Я собрал деньги на проведение президентской кампании, посещал банкеты, выступал перед людьми. Но недавно стало ясно, что моей мечте не суждено сбыться. На первичных выборах в Калифорнии, проходивших на прошлой неделе, я стал лишь четвертым.
Из публики понеслись охи и ахи. Расс предположил, что аудиторию данного кандидата в президенты составляют работники его предвыборной кампании и верные приверженцы, хотя как можно верить в Холли Этериджа? У него ведь ничего нет за душой, кроме навыков профессионального политика, думал юноша.
– А принимая во внимание мои поражения в Нью-Йорке, Массачусетсе и Нью-Гэмпшире, где я занял соответственно два третьих и четвертое места, теперь уже не остается сомнений в том, что партии придется искать нового достойного кандидата и что мое дальнейшее пребывание в этой роли лишь оттягивает неизбежный момент провозглашения двух новых выдвиженцев, между которыми вы будете делать выбор.
Холлис замолчал, ожидая, когда стихнет гул неодобрения.
– Накрылась моя Пулитцеровская премия, – сказал кто-то со смехом.
– А тебе она никогда и не светила, – возразил другой голос. – Вот если б ты работал в "Вашингтон пост", "Нью-Йорк таймс" или "Майами геральд"…
– И то верно, – согласился первый. – Тогда выразимся иначе: накрылась моя мечта завоевать Пулитцеровскую премию.
Его коллеги заухали. Кто-то бросил в "неудачника" скомканный лист бумаги. Расс улыбнулся. Одно слово – журналисты. Циники, умные сволочи, расценивающие любой шаг или обстоятельство сначала в преломлении своей карьеры, а уж потом – истории.
– Черт, – выругался Симз. – Погрелся Литл-Рок на солнышке и будет. Мы-то надеялись, что Форт-Смиту перепадет что-нибудь от пирога дубины Холли, ан нет: больно уж много в нем обывательщины, консерватизма и тягомотины.
– Так и тянет от него в сон, – заметил еще кто-то. – Даже тех, кто страдает бессонницей, способен усыпить, когда не гоняется за стюардессами.
– Говорят, ему больше по душе медсестры, – добавил другой голос. – Обожает форменные халаты с белыми чулками.
– Вы только взгляните на его жену, – фыркнул один из работников. – Ей как будто в задницу кусок мыла засунули.
Расс присмотрелся к женщине, стоявшей чуть позади Холлиса. На ее каменном лице застыла неестественная, почти карикатурная улыбка.
– Господи, ну и рожа, – высказался другой. – Пэт Никсон по сравнению с ней настоящая Мэри Тайлер Мор. Пэт рядом с ней ну просто… разбитная бабенка.
– В ее заднице, поди, кроме мыла, никогда ничего другого и не было.
– Таким образом, – продолжал Холлис Этеридж, – заявляю со всей ответственностью: я отзываю свою кандидатуру и не намерен продолжать борьбу за пост президента. Я хочу поблагодарить за помощь и поддержку мою жену Дороти, руководителя моей избирательной кампании Пола Остина и всех вас, мои верные соратники. Вы работали, не жалея сил и времени, за что я вам крайне признателен. Ваш преданный слуга, сын Арканзаса, займется теперь личной жизнью. Всем большое спасибо.
– Сенатор, – обратились к Этериджу из публики, – а чем теперь станут заниматься ваши представители? Куда пойдут средства, предоставленные вам на проведение кампании? Вы ведь до сих пор лидируете по количеству собранных денег.
– С этими вопросами мы определимся позже, после консультаций с авторитетными членами моей команды, – ответил Холлис.
– А он бы еще мог побороться, – сказал кто-то.
– Нет, его песенка спета, – возразили ему. – Трусливый малый. Не станет рисковать.
– Да благослови, Господи, Америку и наш родной Арканзас, – произнес в заключение Этеридж и, повернувшись, чопорно зашагал со сцены.
– Да, скучно нам станет без Холли Этериджа. Некому будет косточки перемывать, – сострил какой-то шутник.
– Да там и перемывать-то нечего, – съязвил кто-то еще.
День у генерала выдался удачный. В одиннадцать он наконец подписал контракт с полковником Санчесом, служившим в гондурасской армии. Полковник Санчес командовал 316-м батальоном, сформированным из специалистов по борьбе с терроризмом и революционными мятежами, которые проходили подготовку на базе военных школ США. Хотя у гондурасцев денег было много, генерал не считал нужным продавать им так называемую Систему №1, состоявшую из винтовки СР-25 с термочувствительным оптическим прицелом "Магнавокс" и глушителя JFP MAW-7. Это была самая современная система в мире – сложная, требовавшая больших затрат на содержание и предназначавшаяся для стрелков особой квалификации, и генерал не был уверен в том, что представители страны третьего мира, технически малообразованные, способны поддерживать оружие в норме в условиях интенсивной эксплуатации. А расчет надо делать именно на интенсивную эксплуатацию: партизанская война не только не затихала, но уже перекинулась и в города, где, как верно подметили чины 316-го батальона и военной разведки, оружие дальнего действия с высокой точностью стрельбы в ночных условиях окажется бесценным подспорьем.
После долгих споров и препирательств генералу наконец удалось убедить полковника Санчеса в том, что система, состоящая из усовершенствованного прибора ночного видения AN/PVS-2 "Старлайт", винтовки "Макмиллан" М-8, и глушителя M14SS фирмы "Джей-Эф-Пи текнолоджи", – это именно то, что нужно его батальону. Двадцать комплектов будут снабжены винчестерами калибра 308, десять – винчестерами "Магнум-300" и десять – "Ремингтонами-223", что обеспечит 316-му батальону условия для тактической маневренности.
Разумеется, снайперы "Джей-Эф-Пи" обучат специально отобранных стрелков искусству владения данным оружием и какое-то время будут консультировать своих подопечных непосредственно в боевой обстановке. В распоряжении генерала находилась целая группа первоклассных снайперов из числа бывших сотрудников особого подразделения полиции и "зеленых беретов", которые выполняли подобные задания, за что им чертовски хорошо платили – деньгами и дополнительными заказами.
После генерал с полковником отправились обедать, уничтожив по завидной порции ростбифа с кровью в одном из лучших ресторанов Оклахома-Сити. Затем генерал отвез полковника в отель (тот собирался в скором времени лететь домой), а сам поехал в свой клуб, где сыграл три короткие партии в сквош – две со своим адвокатом, одну с членом совета директоров своей компании. Потом часок попарился в парной, принял душ и в четыре вернулся в офис. Он думал часа два посвятить работе в конторе, а затем начать готовиться к встрече с представителями западногерманской антитеррористической группы ГСГ-9, которая должна состояться через месяц. Если ему удастся умыкнуть их из пасти компании "Хеклер&Кох" и ее дутой хваленой ПСП, это будет изрядное достижение!
Генерал сел за стол. В кабинет вошла секретарша Джуди, чтобы проинформировать его о сообщениях, поступивших в его отсутствие.
– Что-нибудь важное?
– Нет, сэр. Звонила ваша жена. Ждет денег.
– Черт, я же послал ей чек.
– Дважды звонил Джефф Харрис из ФБР.
– Да, да. Наверно, все-таки решили приобрести у нас приборы ночного видения. Это уже кое-что.
– А также некий господин Гринвей – снабженец из кливлендской муниципальной полиции.
– Ага, сейчас займусь.
– Один звонок из-за границы. Господин Аррабенц из Сальвадора.
– А-а, старый разбойник. Ладно, свяжусь с ним. В сущности, ты прямо сейчас начинай набирать. Туда часами не прозвонишься.
– Хорошо, сэр. И еще господин Шорт.
Генерал решил, что ослышался.
– Прости, кто?
– Господин Шорт. Он сказал, что это по поводу Арканзаса. Обещал перезвонить. Его зовут Френчи Шорт.
Генерал кивнул, улыбнулся, поблагодарил секретаршу.
Та удалилась.
Генерал сидел за столом в оцепенении, ловя ртом воздух. Кошмар возвращается. Суэггер, теперь это.
Проклятье.
Он ждал и ждал. Лаборанты ушли в пять, Джуди – в шесть, а генерал все сидел и сидел в своем кабинете. Дважды после ухода Джуди звонил телефон: один раз ошиблись номером, второй – повесили трубку.
Это ты, гадина, думал генерал, сжимая в руке бокал с неразбавленным виски. Ты, сволочь.
Наконец в 20.27 раздался звонок.
Генерал схватил трубку.
– Алло.
– Джек! Джек Прис, старый вояка, как твои дела, черт побери? Это твой старый приятель Френчи Шорт.
Судя по акценту, говорил южанин. Голос веселый, притворно задушевный.
