Никогда не стоит злоупотреблять такими вещами.
Томас попытался собраться с силами и встать, но тут боковым зрением заметил какое-то движение. Он растерянно поморгал. Что это за тень промелькнула под автобусом? Некоторое время он вглядывался в темноту, но больше ничего не заметил.
Вдруг один прожектор погас. За ним другой. И почти сразу же — все остальные. Стало абсолютно темно.
— Мать твою! — воскликнул Камерон. — Это еще что?
Щелк. Зажегся крошечный фонарик Питера.
Ребенок сжимал его обеими руками — последнее слабое оружие против окружающей тьмы. Питер посмотрел на своих спутников странно расширенными глазами. Его лицо, чуть подсвеченное снизу, напоминало хеллоуинскую тыкву.
Щелк. Фонарик погас.
— Черт возьми, Питер!
Щелк. Зажегся.
— Спокойно, — сказал Томас, все еще лежавший на земле. — Ничего страшного, просто генераторы вышли из строя.
Но он и сам в это не верил. Ужас накатил на него ледяной волной. Он попытался подняться, но ноги не слушались. Он действительно видел человеческий силуэт пару минут назад. Это казалось невозможным — ведь Сет должен был сгореть в ангаре! Однако он не сомневался в том, что глаза его не обманули.
— О нет! — простонал Питер. — Это казни…
— Что?!
— Казни египетские…
Элизабет, оцепенев, смотрела на Питера. На лице ребенка не было ничего похожего на усталость. Только страх. Вернее, безмерный ужас.
— Не бойтесь, — проговорил Томас не слишком уверенным голосом. — Все кончилось.
— Нет! — воскликнул Питер. — Не кончилось!
Щелк.
На этот раз фонарик не зажегся.
— Питер… — простонала Элизабет.
Ребенок плакал в полной темноте.
— Слишком поздно, — сказал он. — Вы просто плохо считали. Египетских казней не семь. Их десять.
— Что?
— Десять казней. По одной на каждого из нас.
Элизабет уловила какое-то движение — там, где был Томас. Послышался электрический треск. Она вздрогнула.
— Что…
Другое движение — слева. Коул вскрикнул. Потом наступила тишина.
— Камерон! — завопила Элизабет.
Ничего.
— Питер! Том!
Никто не ответил.
— Боже мой… — прошептала Элизабет.
Шорох шагов по песку. Кто-то приближался к ней в темноте. Слезы заструились по ее щекам. Она даже не пыталась бежать. Она продолжала молча плакать. Ничего другого ей не оставалось.
Холодный жесткий предмет надавил ей на шею. Она почувствовала на коже чье-то дыхание. Потом снова послышался треск.
Тьма сомкнулась над ней.
― Хочешь чипсов? — спросил Голос.
Томас открыл глаза.
Питер сидел в кресле на колесиках. Связанный.
За его спиной стоял стол, уставленный видеомониторами.
— Я знаю, ты любишь чипсы. Так бери, — сказал Голос.
Человек был все в том же шлеме-маске. В той же камуфляжной куртке. И протягивал ребенку упаковку «Принглз» со снятой крышкой.
— Но я не могу их достать, — прохныкал Питер, руки которого были примотаны скотчем к подлокотникам кресла. — Мне больно…
— Ах вот как? — насмешливо спросил Голос. — Ну, извини. Ничем не могу помочь.
Томас увидел, что его собственные ноги тоже привязаны к прутьям кровати. Запястья были связаны за спиной. Возле самого ею лица на груде каких-то приборов стоял термометр, показывавший 28 градусов. Воняло потом, на полу валялись обертки от фастфуда и сладостей.
Он готов был спорить на последнюю рубашку, что Сет провел здесь всю эту неделю.
Но человек, стоявший перед ним, со странным высоким голосом, слегка механическим, был не Сет.
Лицо в маске обернулось к нему.
— А, наконец-то мы очнулись, — сказал человек.
— Элизабет, — дрожащими губами прошептал Томас.
Тот пожал плечами.
— Казнена.
В комнате глухо гудел вентилятор. Томас закрыл глаза.
— И Камерон тоже, — небрежно добавил Голос. — Какой неприятный тип! Мне с самого начала хотелось отдать его на растерзание саранче! Как раз соответствует восьмой казни — о нашествии саранчи. Но в конце концов я просто отсек ему голову.
Он отошел от стола и прошелся по комнате.
— Что ж, режиссер должен уметь видоизменять свое творение.
— Вы не режиссер. Просто душевнобольной.
— С Элизабет было проще. Девятая казнь: мир погружается во тьму.
— Где она?
Человек показал на круглое отверстие в полу.
— Это старый колодец. Очень глубокий, надо полагать. Вплоть до уровня подземных грунтовых вод, откуда снабжается водонапорная башня. Но это еще не самое интересное. — Он поднял палец. — Видите эту лестницу у нас над головой, к которой приставлена стремянка? Там, наверху, была наружная часть колодца. Само собой, я ее разрушил, чтобы вы ничего не заметили.
Он воздел обе руки и с победоносным видом взглянул на Томаса.
— А наверху знаете что?
Томас пожал плечами.
— Ваш автобус! — воскликнул Голос. — Точнее, то, что от него осталось. Достаточно было лишь немного разгрести обломки — и вы увидели бы лестницу, ведущую вниз! Именно этим путем мы с Сетом переправляли сюда наших жертв. Мы все время были у вас под носом. С самого начала!
Томас сжал кулаки. Его переполнял гнев. Когда он разжал их, то заметил, что веревка, связывающая его запястья, слегка ослабла.
— Вы с Сетом… Вы его брат, не так ли?
Собеседник на мгновение замер.
— Браво, — вздохнул Голос. — В самом деле, я его брат. Младший — у нас тринадцать лет разницы. А я все думал: догадаетесь вы или нет.
Томас медленно, почти незаметно шевелил кистями рук. Если удастся выиграть хотя бы несколько минут…
— Он действительно шизофреник?
— Хороший вопрос! Увы, ответа я не знаю. Доктор Уэлш говорил, что да, но Сет хорошо умеет блефовать. Он всегда был выдумщик. Настоящий гений.
— Но все же не такой, как ты… Сесил?
Молчание длилось несколько секунд. Потом из-под маски донеслись сдавленные звуки, напоминающие икоту, — сначала медленные, затем конвульсивные, понемногу перерастающие в откровенный смех.
— Очень хорошо, Линкольн! Просто потрясающе!
Маска упала на стол. Юный бензозаправщик пригладил рыжие волосы и взглянул Томасу в глаза.
Сейчас он вовсе не казался давешним придурком.
— Сет меня предупреждал, что вы чертовски умны. Но должен признаться, я все равно сильно впечатлен.
Томас услышал щелчок взведенного курка. Затем Сесил навел на него револьвер.
— А могу я спросить, как вы узнали?..
— Видеозапись в кабинете Хейзел Кейн.
— Видеозапись?
— Она скандалила с кем-то из служащих. И это был ты.
— Продолжайте.
— Ты работал у нее. Ты был одним из тех, кто занимался подготовкой «Ока Каина». Это был шанс всей твоей жизни. И для достижения успеха ты был готов на все — даже подвергнуть риску жизнь участников. Но Хейзел на это не пошла и в конце концов тебя уволила. — Томас покачал головой. — Хорошо ты придумал с заиканием. Я так и не узнал твой голос до последнего момента.
— Да, я здорово поработал.
Томас почувствовал, что еще немного — и веревка соскользнет.
— У меня были подозрения, но не было ни одного доказательства, — снова заговорил он. — До вчерашнего дня, когда я увидел твой «труп».
— А, тот, в красном комбинезоне? Но он ведь был похож на меня, а? Когда Сет бросил в меня зажигалку и толкнул в пещеру, я схватил брезент и завернулся в него, чтобы затушить пламя. Но костер был еще тот. Разумеется, труп лежал там же.
— И по нему ползали жирные белые червяки.
— Да, и что?
— Я не судмедэксперт, но мне доводилось видеть разлагающиеся трупы. Когда насекомые откладывают в них яйца, личинкам нужно время, чтобы вырасти. А те, которых я увидел в пещере, были уже в сантиметр длиной. Они не могли вырасти до такого размера всего за несколько часов. А это означало, что труп не твой — он появился там раньше. Так что ты прокололся. Ты не великий режиссер, а всего лишь мелкий махинатор.
— Я — нечто большее, смею тебя заверить. Гораздо большее.
— Да, ты псих-мегаломан. Тебя выгнали с работы, и ты этого не вынес. Поэтому ты решил сделать свое собственное реалити-шоу. Сет показал мне камеры, распиханные повсюду. Да и здесь полно мониторов. Ты снимаешь фильм по своему сценарию?
— Именно так.
— Пустыня, библейские мотивы, казни египетские для жертв… Ты явно смотрел слишком много исторических фильмов. Ты переборщил.
— Великие режиссеры всегда остаются непонятыми.
— Ты всего лишь их жалкий подражатель. Само твое имя об этом говорит.
— Для меня Сесил де Милль[21] — величайший образец для подражания. Но и я неплохо справился со своей работой, согласитесь. Вы бы видели физиономию Камерона, перед тем как я отрезал ему голову. Впрочем, остальные две трети его тела все еще на улице. Окончательный демонтаж, так сказать…
