— привет, — печатаю я. — Как дела?
— не могу долго говорить
— что делаешь? — Нельзя подгонять ее, но время не ждет. — Джози? — снова печатаю я, не получив ответа. — Ты где?
— не знаю, — отвечает она. — где-т кпр, л
— Что такое? Ерунда какая-то.
— Рука соскользнула, — предполагает Эдам.
И тут от мощного вздоха у меня распирает ребра — тело откликается быстрее, чем разум. Я хватаю Эдама за руку:
— Нет!
— Если хочешь, чтобы она осталась в живых, делай, что я скажу.
Я киваю. Что угодно сделаю, только не тронь, умоляю, не тронь мою девочку! Ладони становятся влажными, по спине бегут ледяные мурашки. Эдам пододвигает к себе клавиатуру и осторожно вынимает мышку из моих пальцев.
— Кто это? — печатает он.
— Угадай
— Эдам, не играй. Ты не представляешь, насколько серьезно…
Один его короткий взгляд — и я обрываю себя на полуслове.
— Не буду
Нет, он не понимает, что делает!
— Передай мне телефон, Фрэнки. Нравится тебе или нет, а я звоню в полицию, пропади она пропадом! И твоему мужу тоже.
— Никакой полиции, иначе она умрет
Он словно прочитал наши мысли.
— Эдам, спаси ее, спаси! Боже-боже-боже!.. — кричу я.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Чтобы ты умерла. И на этот раз по-настоящему.
Мы переглядываемся. Я кивком прошу Эдама продолжать.
— Говори — как. Только не трогай ее.
У меня перед глазами моя Джози — запертая где-то в темной комнате, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту, напуганная до смерти…
Снова раздается телефонный звонок, и мы с Эдамом вздрагиваем от неожиданности. Однако на этот раз надрывается не домашний телефон, а какой-то другой.
— Ответь на звонок
— Вот черт! Он нас видит.
Мы вскакиваем, идем на звук. Он доносится из кухни. В куче пустых коробок из-под готовой еды Эдам обнаруживает красный мобильник. На экране мигает «абонент неизвестен». Эдам передает трубку мне.
— Да? — выдавливаю я чужим голосом.
Поначалу слышу только шорох и звук шагов.
Затем долетает вскрик — девичий вскрик — и приглушенный приказ.
— Это Джози. Помогите мне, пожалуйста! Кто это? Вы меня спасете?.. — И плач.
— Джози! Джози! Ты меня слышишь? — Я смотрю на экран — разговор закончен — и судорожно пытаюсь отыскать список принятых вызовов. — Это была Джози. Она плачет, мне нужно к ней!
Эдам забирает у меня телефон, нажимает какие-то кнопки и подтверждает то, что мы и так знаем:
— Номер не определился.
На мониторе нас ждет очередное сообщение:
— Она жива. Пока.
— Так и будем с ним переписываться? Нам нужно к ней! — Я уже и не пытаюсь бороться с истерикой. Как это вышло? Все, во что я верила, на что полагалась как на каменную гору, поставлено с ног на голову.
— У тебя есть какие-нибудь мысли, где она может быть? Где эта сволочь живет?
— Не представляю.
Господи, как мне плохо…
— На этот раз — по-настоящему. Или вместо тебя упадет она. Пятнадцать минут.
Эдам поворачивается ко мне. Глаза — как две щелки.
— О чем он?
— Мост! — выдыхаю я, хватая мышку. — Он хочет, чтобы я снова прыгнула!
— Или упадет Джози, — медленно повторяет Эдам.
Я щелкаю мышкой и печатаю:
— Уже еду
Эдам задним ходом выезжает со стоянки. Я не чувствую собственного тела, только сжимаю в руках оба телефона и жду, когда один из них зазвонит. Мы мчимся в сторону городской окраины Ли-Вудз.
— Шоссе А-369, — еле слышно произношу я. — Следи за указателями. Боже, это… не должно было случиться.
Эдам молчит, и я знаю, о чем он думает. А чего ты ждала?
В Эбботс-Ли ремонтируют дорогу. Эдам наугад сворачивает в переулок, и его интуиция выводит нас на главную дорогу как раз за пробкой.
«Господи, пожалуйста, пусть нам и дальше везет», — молю я про себя.
— Черт, уже десять минут прошло. — Эдам выжимает из машины все, на что она способна. — Далеко еще?
— Не очень. Налево! — кричу я, когда мы пролетаем поле для гольфа.
Мы чуть не проскочили поворот к мосту. Эдам ударяет по тормозам, и машину резко заносит. Сзади кто-то сигналит.
— Поехали, поехали!
Между деревьями мелькает мост. Я смотрю на часы Эдама — мы еще укладываемся в пятнадцать минут. Что ждет нас?
О смерти я не думаю.
— Я еду прямо на мост, Фрэнки. С парковкой слишком долго возиться. Если они там, мы их засечем.
Я киваю, озираюсь, считаю секунды. Мы приближаемся к гигантскому сооружению, дребезжат на стыковочных швах колеса.
— Где они? Ты их видишь? — Я подаюсь вперед, уже отстегивая ремень.
— Я не знаю, как они выглядят, — тревожно откликается Эдам.
Он медленно едет вдоль моста, мимо пешеходов в нахлобученных от пронизывающего ветра капюшонах.
— Там! — вскрикиваю я. — Вон они! — Две фигуры опасно балансируют на краю моста по ту сторону ограды, а третья стоит на дороге. — Господи, наверху Джози, а рядом ее отец…
Эдам останавливает машину посередине проезжей части, метрах в пятнадцати от них. Я распахиваю дверцу.
— Секунду, — бросает Эдам. — Вместе пойдем.
Мы перекрыли дорогу, и машины сзади отчаянно сигналят. Тот, третий, слышит и, круто обернувшись, в упор смотрит на нас.
— Это кто?
— Карл Бернетт, — шепотом отвечаю я, сжимая руку Эдама, и мы осторожно двигаемся вперед. — Он опасен.
Джози стоит на самом краю моста. Бледное лицо, обведенные темными кругами, ввалившиеся глаза. Руки связаны за спиной, во рту кляп из грязной тряпки. Единственное, что не дает ей камнем рухнуть вниз, — это рука отца на спине.
— Он захватил их обоих. Плохо дело, Фрэнки. — Эдам тянет у меня телефон. — Я вызываю подмогу.
Внезапно раздается сдавленный вопль изумления: Джози видит меня. У нее сереет лицо, подгибаются, соскальзывают ноги. Мик едва успевает схватить ее за шиворот.
— Все хорошо, Джози! Я здесь! Теперь все будет хорошо. — Я протягиваю к ней руки, мечтая оказаться рядом.
— Ба, воскресшая из мертвых собственной персоной, черт тебя подери! — рычит, приближаясь, Бернетт. Тускло блестит лезвие ножа, я отшатываюсь. — Думала, я не раскушу твою жалкую уловку?
Мик у него за спиной застыл, только глаза настороженно перебегают с Бернетта на меня.
— Я… я… — Но язык не слушается.
Эдам оценил ситуацию и готов действовать. Он не осознает, с чем столкнулся.
— Давайте девочку сюда! — кричит он Мику, воспользовавшись тем, что Бернетт отвлекся, и бросается к краю моста.
Бернетт подступает ближе, приставляет мне нож к горлу. Все происходит как в замедленном кино.
— Эдам, нет! Ты не понимаешь!
— Стой, мать твою, где стоишь, а не то ей крышка, — цедит сквозь зубы Мик, и лицо у него каменеет.
Он хватает Джози за волосы и с силой дергает, голова моей дочери откидывается назад, он вплотную придвигается к ней и что-то яростно шипит прямо в лицо.
Я вскрикиваю, но голоса нет.
Сама не знаю, как и откуда появляются силы.
— Не смей! Ты, ублюдок! — хриплю я.
Бернетт на мгновение отворачивается, и я кидаюсь к Мику.
— Назад, паскуда, — скрежещет он.
Где тот глубокий, насыщенный тембр, в который некогда я влюбилась без памяти? Нынешний голос Мика почти убивает, лишает последних сил. А силы нужны, чтобы понять и принять, кто он и что он. Словно чужими глазами я смотрю на него и вижу, как те самые руки, которые прежде защищали дочь, теперь готовы убить. Джози с обезумевшим взглядом лягается, кусается. Сквозь кляп рвется жалобный вопль. В отчаянии она со всей силы топает по отцовской ноге.
— Стой смирно, Джози. Перестань драться! — Если он разожмет пальцы, она сорвется.
Эдам за плечи поворачивает меня к себе:
— Что происходит, Фрэнки? Ты говорила… это ведь твой муж.
— Картины, — задыхаясь, выдавливаю я.
— До поры до времени ты, Нина, была отменным прикрытием. Где еще так надежно затаишься, как не под боком у охраняемого свидетеля? — скалит зубы Мик. — Да только появился он. — Мик зыркает глазом на Бернетта.
— Два по цене одного, — подает голос Бернетт, а у самого смятение на лице — не может решить, к кому подступиться с ножом. — Когда знакомый фараон дал мне наводку на ее адресок, я и не рассчитывал на такой подарок — отыскать заодно и тебя. Ее муж! Кто бы мог подумать. Кисть в руке, готов принимать заказы. Не ждал небось, что я разрушу твое любовное гнездышко?
Я перестаю слышать. И чувствовать. Действую как во сне. Машинально. Хладнокровно.
…Сейчас проснусь и окажется, что я бегу к человеку, которого любила, в котором двадцать лет души не чаяла, от которого родила дочь. И я обхвачу его за шею, прижмусь губами к его губам, вдохну запах его кожи…
