Уткнувшись ртом в кожаную перчатку, она смогла издать только приглушенный хрип. Парализованная страхом, придавленная напавшим на нее мужчиной, она только и слышала, как он дышит ей в шею.
Тут она увидела, как на шероховатом асфальте возле ее лица выросла тень. А потом послышался низкий прерывистый шепот ее мучителя:
— Curiosity killed the cat.[15]
Сандрина ощутила на шее поцелуй. Все ее тело напряглось. Она представила самое страшное.
Но незнакомец, не торопясь, убрал руку в перчатке с ее рта. Она услышала, как он встает.
Она не осмеливалась ни шевельнуться, ни позвать на помощь. Только ее плечи поднимались и опускались в такт дыханию. Выпучив глаза, она уставилась в землю, не в силах двинуться с места.
И вдруг он убежал.
Не веря своим глазам, Сандрина замерла посреди улицы, прижавшись лицом к асфальту. Она силилась понять, что произошло. Незнакомец явно собирался ее убить, по крайней мере ранить, и она недоумевала, почему он ее так и не тронул. Испугался? Или это было всего лишь предупреждением?
Дрожа, она медленно перевернулась на бок и тут все поняла.
Папка исчезла.
После встречи с Маккензи агент ССЦ Вилли Вламинк вернулся в Брюссель поездом «Талис».[16] С момента возникновения террористической угрозы кризисный комитет почти каждый вечер собирался для подробного отчета в присутствии заместителя генерального секретаря Совета Европейского союза и избранных атташе министерств обороны и иностранных дел стран-участниц. Эти неформальные встречи до сих пор носили конфиденциальный характер, без протокола: слишком велика была опасность утечки. Кроме того, Францию следовало держать в неведении. По крайней мере, пока.
Десяток лиц, уполномоченных присутствовать на этих собраниях, были обязаны хранить военную тайну Европейского союза. Кроме заместителя генсека, ни один из присутствующих не знал, кто именно из президентов стран-участниц в курсе событий. Каждый отдавал себе отчет в исключительности происходящего, а принятые меры были настолько беспрецедентными, что даже внутри комитета царило взаимное недоверие. Каждый знал свои обязанности, но никто не представлял себе, чем в точности занимаются другие члены команды.
— Уговорить майора Маккензи будет непросто, — бросил Вламинк, занимая место за длинным овальным столом. — И если говорить начистоту, учитывая его состояние, невелика потеря…
— Не мелите чепухи, — сухо бросил замгенсека. — Даже в депрессии здесь, в Европе, он — самый подходящий человек для подобного расследования.
— Может, нам удастся заполучить Маккензи через его руководство?
— Нет. Ни в коем случае нельзя привлекать внимание французских спецслужб. Не забывайте, что любая утечка способна нанести нам непоправимый ущерб. Пока ни американцы, ни китайцы ничего не пронюхали, оно и к лучшему.
— Я по-прежнему считаю, что мы обошлись бы и без Маккензи, — настаивал Вламинк.
— Само собой, незаменимых не бывает, но его участие позволило бы нам выиграть драгоценное время. В любом случае после вашего с ним разговора поздно идти на попятный. Что именно вы ему рассказали?
— Что ССЦ хочет его завербовать. А в качестве приманки, как и договаривались, я намекнул на возможность возобновить расследование о парижском туннеле…
— Это разожжет в нем интерес к самостоятельному расследованию. Уверен, не такой он человек, чтобы упустить добычу. В это чертово подземелье спускался один Маккензи. Наверняка ему захочется узнать, что в конце туннеля.
— Через два дня я снова попытаюсь его убедить, но для этого мне понадобятся новые аргументы.
— Мы это обдумаем. Господа, полагаю, нет смысла повторять вам, что время работает против нас. Русские, американцы или китайцы в конце концов вступят в игру. Мы обязаны распутать это дело раньше. Вы знаете, что вам делать.
Протиснувшись сквозь шумную толпу, каждый вечер собиравшуюся на террасе «Сансера», и войдя внутрь, Ари увидел, что Залевски уже поджидает его там с неизменной лакрицей в зубах и зажатым в руке бокалом. В переполненном баре царила непринужденная атмосфера. Клиенты всех возрастов перемешались, а их разговоры тонули в причудливых звуках песни Бриджит Фонтейн, благодаря усилителям слышной даже на улице, где между изгнанными наружу курильщиками завязывались самые неожиданные связи.
Ари не виделся с поляком с тех пор, как расстался с Лолой. И если честно, он был только рад тому, что это тройное ограбление вынудило его вновь встретиться с Кшиштофом и Ирис. На самом деле ему не хватало друзей. Из самолюбия он постарался сдержать улыбку.
— Добрый вечер, майор Маккензи, — приветливо поздоровался с ним Залевски.
Прежде чем усесться на оранжевый кожаный диванчик, Ари крепко пожал телохранителю руку.
— Вижу, ты не стал меня дожидаться, негодник. Что это ты пьешь?
— Не поверишь, водку! — ответил поляк, не вынимая изо рта лакричную палочку. — Себя не переделаешь. Так вот где ты убиваешь время.
— Да, по большей части.
— Мило. Странно, но мне кажется, на тебя это не очень похоже.
— Правда? Почему же?
— Сам не знаю. Уж очень модное, шумное заведение… Тебе бы больше подошел старый грязноватый кабак, не такой людный. Что-нибудь настоящее.
— Кресла удобные, музыка сносная. К тому же здесь всегда кто-то толчется, так легче затеряться. Ирис еще не пришла?
— Сам видишь, пока нет.
Марион, официантка, работавшая по вечерам, подошла к их столику с подносом в руках. Столь же обаятельная, как Бенедикт, хоть и совершенно в другом стиле. Тонкие и гладкие черные волосы чуть ниже плеч и ямочки, придававшие еще больше очарования улыбке, которая, казалось, никогда не сходила с ее губ. Что-то славянское угадывалось в ее мягких чертах — какая-то непосредственность, делавшая ее милой и в то же время лукавой.
— Добрый вечер, Ари… Ходят слухи, что вы сегодня ушли отсюда в бешенстве. Неужели Бене вас обидела?
— Нет-нет… Ничего подобного. Просто достал один тип.
— Да как он мог! Вот подлец! — воскликнула она с показным пафосом, к которому прибегала нередко и с неподдельным талантом. — Отныне мы не допустим его в наше заведение. Никто не вправе досаждать моему любимому клиенту. Месье желает виски?
— Будьте любезны. Мой друг не стал меня ждать…
— Вам известны наши правила… Раз сел, заказывай.
— Мерзкая искусительница!
Состроив шаловливую гримаску в духе Мэрилин Монро, она направилась к бару. Марион, как и Бенедикт, жить не могла без насмешек и подначек и владела этим искусством в совершенстве, к величайшему удовольствию Маккензи, с одобрением наблюдавшего за ее игрой.
— Теперь понятно, почему ты пропадаешь здесь дни напролет, — прошептал Кшиштоф, таращась ей вслед. — Шикарная девочка.
— Да ничего себе…
— А что за Бене?
— Вторая официантка, та, что работает после обеда.
— Такая же хорошенькая?
— Брось, Залевски, они не для тебя.
— Все равно приятно, что ты опять способен заигрывать. Хотя тебя по-прежнему тянет к молоденьким…
Ари возвел глаза к потолку:
— Ничего я не заигрываю, мы просто друзья. А ведь я как раз собирался сказать, что рад тебя видеть, но сейчас я уже не так в этом уверен…
Поляк звучно расхохотался. У него был низкий голос, совершенно не вязавшийся с его хрупким телосложением. Залевски нисколько не соответствовал расхожим представлениям о телохранителях. Высокий, худой, с тонкими чертами и немного неуклюжими повадками, со светлыми, коротко остриженными волосами, синими глазами и длинным заостренным носом. Светлая кожа и румяные щеки делали его похожим на хрупкого мальчика из церковного хора, что совершенно противоречило его бурной военной карьере до вступления в СОВЛ. В прошлом заядлый курильщик, он вечно жевал залежалые, обгрызенные лакричные палочки.
— Когда выходишь на работу? — поинтересовался Кшиштоф, пока Марион несла Маккензи его виски.
— Я продлил бюллетень. И чем дальше, тем больше сомневаюсь, хочется ли мне вообще туда возвращаться.
— Да ладно тебе.
— Я больше в это не верю, Кшиштоф. Ты же знаешь, сколько лет я проработал в госбезе. Может, пришло время заняться чем-то другим. Поменять все в корне.
— Как знаешь, а я ни за что не поверю. У тебя это в крови, Ари.
— Ну, хочешь верь, хочешь нет…
— Что станешь делать?
Ари пожал плечами. Он не решился признаться, что мечтает заняться музыкой. Залевски поднял бы его на смех.
— Сам не знаю. Поживем — увидим.
— Ага. Поживем — увидим, — с недоверчивой усмешкой повторил поляк.
Они чокнулись и выпили.
— Ну а ты? Что на работе? — спросил Ари, чтобы сменить тему.
— Без перемен. Сопровождаю бывших министров на ярмарки скота, в таком все роде. Вдруг нарвешься на корову-террористку…
