— Сам не знаю. Поживем — увидим.
— Ага. Поживем — увидим, — с недоверчивой усмешкой повторил поляк.
Они чокнулись и выпили.
— Ну а ты? Что на работе? — спросил Ари, чтобы сменить тему.
— Без перемен. Сопровождаю бывших министров на ярмарки скота, в таком все роде. Вдруг нарвешься на корову-террористку…
— Захватывающее занятие.
— А то. Давно уж мне не подворачивалось стоящее задание. Но в нашем деле без этого не обходится, случаются простои.
— Прости за любопытство, а что ты называешь стоящим заданием?
— Ну там спасение важных шишек из захваченного посольства, ненавязчивое участие в государственном перевороте, в общем, что-нибудь поживее!
— Так я и думал. Да ты просто маньяк!
Кшиштоф поднял голову:
— Смотри-ка, вот и твоя любимая сотрудница.
Ари оглянулся и увидел, как Ирис Мишот протискивается сквозь толпу у барной стойки. Круглолицая, рыжая, с короткой стрижкой в стиле «безумных лет»[17] и ранними морщинками в уголках глаз, делавшими ее взгляд улыбчивым. Но сегодня вечером это лицо, такое знакомое, показалось Маккензи встревоженным.
— Все в порядке? — спросил он, хватая ее за руку.
— Да-да… В порядке… Извините за опоздание. Мой брат…
Она не договорила, а Ари не стал настаивать. У нее были непростые отношения с братом. Ален Мишот, младше ее на восемь лет, не мог служить образцом для подражания. После смерти родителей ей пришлось взять на себя нелегкие обязанности матери. Ирис была склонна винить себя в вечных неудачах брата и постоянно беспокоилась за его будущее. Наверняка он и на этот раз что-нибудь выкинул.
Маккензи подвинулся, чтобы подруга могла сесть рядом. Едва Ирис опустилась на диван, как возникла Марион, чтобы принять заказ. Несмотря на толпу посетителей, она определенно выделяла столик Ари…
— Что желаете?
Ирис поколебалась:
— Что-нибудь покрепче…
Она взглянула на бокал Ари и со вздохом объявила:
— Мне то же, что и месье.
Ари нахмурился. Не в обычаях Ирис пить виски. Для них это в некотором роде стало камнем преткновения: она не раз упрекала Ари за его пристрастие к шотландскому односолодовому. Но, похоже, сегодняшний вечер был исключением из правила: как видно, братец довел ее до белого каления.
— А она ничего, новая подружка Ари? — пошутил Залевски, указав на официантку.
Ирис скривилась:
— Она твоя подружка?
— Да нет же! Ничего подобного…
— Недостаточно молода для тебя?
— Очень смешно… Может, лучше поговорим о том, из-за чего мы все здесь собрались?
— Ладно, — откликнулась Ирис. — Что скажешь? В чем тут дело? Это не простое совпадение. Кто мог организовать одновременное ограбление трех наших квартир?
— Понятия не имею. Скажу только, что сегодня во второй половине дня ко мне сюда приходил агент ССЦ и пытался меня завербовать.
— Так это и есть тот назойливый тип, о котором говорила твоя официантка?
— Ну да. Он добрых четверть часа приставал ко мне, убеждая перейти из госбеза в ССЦ, расхваливал европейские спецслужбы и выдавал дурацкие замечания о моей депрессии… Как раз в это время наши квартиры и обыскали.
— Думаешь, он нарочно тебя задерживал? — с сомнением спросила Ирис.
— Нет. Это было бы шито белыми нитками. Он не выглядел настолько глупым.
— Если только он и вправду агент Центра…
— Ну нет, он наш коллега. Я таких нюхом чую.
— Тогда как ты все это объяснишь?
Ари поколебался, прежде чем ответить.
— То, что наши квартиры обыскали, может означать только одно: кто-то ищет сундук, который мы откопали в колодце, ведущем в тот проклятый туннель… Только это нас троих и связывает.
— Это первое, о чем я подумала, обнаружив, что у меня ничего не пропало, — согласилась Ирис.
— Как и я, — кивнул Кшиштоф.
— Это самое логичное объяснение. Пресловутый сундучок, скрытый в парижском подземелье в пятнадцатом веке. Все мы знаем, что не прошло и суток после того, как мы забрались в колодец, когда управление военной разведкой опечатало его и объявило секретным объектом. Список людей, которым хотелось бы выведать, что мы там нашли, наверняка очень длинный. Похоже, какое-то новое обстоятельство подогрело их любопытство. И вот, с одной стороны, ССЦ заигрывает со мной, суля возобновить расследование, а с другой — какие-то люди обыскивают наши квартиры. По-моему, это самое разумное объяснение.
— Да что уж такое было в этом сундуке? С чего бы его содержимое заинтересовало этих типов? — спросила Ирис. — И между прочим, куда вы его засунули?
— Он у Кшиштофа.
— Так оно и есть. Сундук у меня в сейфе. Либо грабители его не нашли, либо им не удалось взломать сейф.
— Надо перепрятать сундук, Кшиштоф. Теперь слишком рискованно оставлять его у тебя. Если грабители видели сейф, они вернутся.
— Да, я подыщу местечко понадежнее.
— Что же, по-вашему, уж так их заинтересовало в этом сундуке? Насколько я помню, там были только старые бумаги и несколько не слишком ценных старинных монет?
— Надо будет в этом разобраться, — заметил Залевски. — Может, мы что-то упустили. Хотите, двинем ко мне и посмотрим?
Ари помрачнел:
— Нет, все это без толку. Уверен, там нет ничего особенного. Просто документы, спрятанные Манселем в пятнадцатом веке. Благодаря тетрадям Виллара он обнаружил этот таинственный туннель и укрыл в нем кое-какие деньги и документы на владение землей. Короче, само по себе содержимое сундука не представляет никакого интереса. Он понадобился для отвода глаз.
Ирис казалась удивленной.
— Послушай, Ари! Это хоть какая-то зацепка! Разве тебе самому не интересно?
— Нет. Мне плевать.
— Ты что, издеваешься? Это тебе-то плевать? Не пори чушь. Уверена, тебе не терпится возобновить расследование!
— С чего бы? Напомню тебе, что начальство категорически нам это запретило.
— Не припомню, чтобы подобные мелочи когда-нибудь тебя останавливали.
— Мне не хочется возобновлять расследование, и точка. Вы делайте, что хотите. А для меня игра в детектива окончена.
— Тогда зачем ты нас сюда позвал?
— Сам не знаю… Разве ты не рада меня видеть? — усмехнулся Маккензи.
Ирис огорченно покачала головой:
— Ты совсем одурел от своей так называемой депрессии! Кто знает, что теперь с нами будет? Если они обыскали наши квартиры, одному Богу известно, на что еще они способны. Твою мать, не станем же мы сидеть сложа руки!
Ари вгляделся ей в лицо. Слишком уж она горячится. Уж не надеялась ли она воспользоваться этой возможностью вытащить его из депрессии и была разочарована его равнодушием? Вряд ли он вправе ее в этом упрекать. Очевидно, она не знает, что у страдающих депрессией все желания подавлены.
— Грубость тебе не к лицу, — ответил он спокойно. — Ирис, если тебе охота устроить крестовый поход против невидимок, в добрый час. А меня все это достало.
Кшиштоф, который до сих пор не вмешивался, накрыл руку Ирис своей, словно желая ее успокоить.
— Слушайте, — предложил он, — для начала я перепрячу сундучок, и мы какое-то время переждем, идет? Посмотрим, что будет.
— Отличная мысль, — ответил Маккензи.
— Обратимся в полицию?
— Нет. Пусть пока все остается между нами.
Неожиданно Ирис залпом выпила виски и вскочила.
— О’кей. Если вам лень оторвать свои задницы, дело ваше. Сожалею, но в мою квартиру вломились какие-то типы, и я хочу выяснить, какого черта тут происходит. Если надо, я справлюсь сама.
Она швырнула на столик купюру в десять евро, развернулась и направилась к выходу.
— Ирис! — окликнул ее поляк.
Но она уже растворилась в толпе.
— Оставь. У нее это пройдет, — пробормотал Ари, глотнув виски.
— Извини, Ари, но ее можно понять. Совсем на тебя не похоже даже не пытаться разобраться в происходящем…
— Меня достали ваши разговоры о том, что на меня похоже и что не похоже… По-моему, это мое право — перестать играться в копа?
— Твои друзья вправе за тебя беспокоиться. После разрыва с Лолой ты сам не свой. Я не так давно тебя знаю, Ари, но с Ирис вы старые друзья, еще бы она за тебя не волновалась. Дело не в том, хочешь ли ты вернуться на работу, а в том, хочешь ли ты вернуться к нормальной жизни или и дальше будешь прозябать в этом баре…
— Отличный бар. И придурков здесь толчется куда меньше, чем в коридорах госбеза, поверь.
— Слушай, я не собираюсь читать тебе мораль. Но помни, если надо, ты знаешь, где меня найти. Сундучок я перенесу в надежное место. Если он тебе понадобится, обращайся. А теперь счастливо оставаться, попробую нагнать Ирис.
Не дожидаясь ответа, поляк встал, дружески хлопнул Ари по плечу и вышел из бара.
Подавленный Маккензи несколько минут сидел, уставившись в пустоту. Он уже пожалел, что так резко говорил с Ирис. Его друзья наверняка правы. Но у него просто не было сил, чтобы заниматься этой историей.
