Но коснуться колёсами земли вертолёт не успел: «ЗИЛ» неожиданно рванулся с места и, выскочив из балки, помчался в сторону гор. На что могли рассчитывать находящиеся в машине люди? Чтобы догнать грузовик, много времени не потребуется, а кроме носового пулемёта, пули которого пробивают лёгкую броню танков, у вертолёта на пилонах висели два универсальных блока с двадцатью ракетами «С-8» в каждом. Одна такая ракета в секунду превращает грузовой автомобиль в кусок покорёженного металла.
— Не хотите по-хорошему, будет — как хотите! — упрямо бросил Иванов и включил блок вооружения. Затем подал команду экипажу:
— Пулемёт к бою!
Борттехник с охотничьим азартом взвёл затвор пулемёта. Начиная погоню за автомобилем, Иванов плавно, но энергично перевёл винтокрылую машину в разгон скорости с небольшим набором высоты. Вертолёт, опустив нос, хищной птицей шел низко над землёй, настигая свою жертву. Ловя убегающий «ЗИЛ» в прицел пулемёта, подал голос борттехник:
— Командир, ЗИЛ на прицеле, разреши, я его прошью?
— Дай предупредительную, — строго приказал Иванов. Его тоже стал охватывать азарт погони, но в автомобиле находились люди, и Иванов хотел дать им шанс на жизнь.
Сквозь гул двигателей тупо застучал носовой пулемёт, и плотная очередь легла далеко впереди машины. Но вместо того, чтобы остановиться, «ЗИЛ» попытался уйти вправо. Машина мчалась на большой скорости, но дистанция до неё быстро сокращалась, и, когда оставалось уже метров триста, чтобы не проскочить, Иванов стал уменьшать скорость вертолёта с небольшим увеличением высоты.
— Разреши по нему, командир! — поправив прицел, закричал Мельничук, с трудом удерживая настигаемый грузовик на мушке. Иванов не успел ответить, — у заднего борта «ЗИЛа» из-за тента появился человек с автоматом. Повинуясь чувству самосохранения, Иванов тут же дал максимальную мощность двигателям и энергично бросил вертолёт в левый боевой разворот. Перегрузка вдавила в кресло, а экипаж с замиранием сердца ожидал услышать знакомый звук ударов пуль в обшивку вертолёта. «Ми-8» — машина живучая, но бронированы в ней только часть пилотской кабины и двигательный отсек. Остальное — дюраль. Как правило, пули прошивают грузовую кабину насквозь, не причиняя большого вреда силовой установке и управлению. Но сегодня на борту размещались десантники.
То ли стрелок промахнулся, то ли не стал стрелять, но звука попаданий пуль никто не услышал.
Описав виток восходящей спирали, Иванов уже на высоте вывел боевую машину на линию открытия огня. Автомобиль мчался вперед, не снижая скорости. Человек с автоматом у заднего борта всё ещё стрелял по вертолёту. Но вести прицельный огонь ему мешало неровное движение машины.
— Бей по цели! — коротко и зло приказал Иванов борттехнику и стал снижать вертолёт.
Снова тупо застучал пулемёт, и симметричные фонтаны земли поднялись точно по курсу мчавшегося автомобиля, бегущей пунктирной строкой приблизились и перескочили через него. Фигура человека скрылась за брезентом в кузове. Последовавшая сразу же за первой вторая очередь легла за грузовиком, догнала его и снова прошла по машине, отрывая от неё куски железа и дерева. Грузовик стал резко уходить вправо, накренился на левую сторону и перевернулся, подняв огромное облако пыли. Вертолёт буквально через пару секунд проскочил над ним на высоте пятидесяти метров, и экипаж не успел ничего рассмотреть.
Когда развернулись, Иванов, сбрасывая скорость, решил заходить на посадку и приказал Мельничуку держать перевёрнутый «ЗИЛ» в прицеле и открывать огонь, в случае чего, без команды. Иван, казалось, прирос к пулемёту, направив ствол на цель. Поднятая падением «ЗИЛа» пыль почти осела, и автомобиль хорошо просматривался: он лежал на левом боку, не горел, не дымился, людей возле него не было видно. Соблюдая осторожность, Иванов посадил вертолёт метрах в ста. Он ещё не успел коснуться колёсами земли, как десантники начали выпрыгивать и, растягиваясь в цепь, короткими перебежками пошли к лежащему грузовику. Вместе с экипажем Иванов наблюдал из кабины, как солдаты дошли до «ЗИЛа», стянули порванный тент, осмотрели всё. Потом, направив стволы автоматов к земле, они стали стрелять. Картина была довольно ясной, хотя звука выстрелов в работающем вертолёте экипаж не слышал. Иванов увидел, как что-то тёмное выползло из кузова, проползло несколько метров и замерло. Один из спецназовцев подошёл и выстрелил в это тёмное пятно. Затем подошёл второй, и они вдвоём за ноги затащили тело обратно в кузов. После чего десантники подожгли машину и, не слишком торопясь, вернулись к вертолёту.
— «Духи» раненых везли, — не дожидаясь вопроса, пояснил Иванову старший группы, когда все уже сидели в вертолёте. — Большую половину вы «покрошили». Остальных мы хотели гранатами, да ты близко сел — побоялись.
— Уходим? — спросил Иванов.
— Поехали! — старший перевёл взгляд на пулемёт и, дружески хлопнув борттехника по спине, сказал только ему:
— А ты снайпер — из этой штуки водителю черепок снес. Молодец!
Весь полёт Ваня сиял как начищенный сапог. Иванов понимал его: первая в жизни боевая стрельба на поражение прошла, как в тире, на оценку «отлично». Иван заслуживал похвалы, и после полёта, как командир звена, Иванов объявил ему благодарность. Но если бы Мельничук видел своими глазами результаты этой стрельбы, то, пожалуй, не радовался бы совсем.
Вечером Иван решил «отметить» своё боевое крещение. Всегда скупой, Мельничук в этот раз разорился на шесть бутылок водки и закуску. К ним в комнату пришли коллеги — лётчики с «восьмёрок» и «двадцатьчетвёрок» из соседних звеньев. Пили за здоровье, за удачу в бою. Третий тост — за ребят, уже сложивших головы, — пили молча. Потом начались воспоминания. Капитан Ващенка рассказал сегодняшнюю историю, соседи поведали истории куда более «круче». За столом все сошлись во мнении, что чеченцев можно было бы уважать как бойцов, если бы не их звериная жестокость. Не однажды пилотам приходилось видеть обезглавленные и обезображенные трупы русских солдат, слышать, как над попавшими в плен солдатами издеваются, насилуют, кастрируют даже перед смертью. Каждый из пилотов понимал, что, попади он в руки боевиков, просто умереть ему там не дадут. Чеченцы проклинали и боялись лётчиков, потому что наибольшие потери несли от авиации. Иванов для себя давно решил: что бы ни случилось, живым боевикам в руки не даваться. Кроме пистолета, ещё со времён Афгана, в полёт он всегда брал с собой две гранаты. Одну из них — для себя. Так делали многие лётчики. Ещё у большей части пилотов появились нательные крестики. Авиаторы, вообще, народ суеверный, и у них много своих разнообразных примет, но выражение «под Богом ходим» напрямую относится к профессии лётчика как ни к какой другой. А среди прошедших через мясорубку войны, как правило, неверующих нет.
Вскоре двум экипажам — Иванова и Ильяса Мингазова — командир эскадрильи поставил задачу на подготовку к полёту глубоко, в горный район Чечни, не занятый нашими войсками. Цель операции держалась в секрете, и лётчики узнали о ней только в день вылета.
Пара Иванова, как уже ходившая однажды в этот район, придавалась отряду вертолётов «Ми-8» авиации МВД, усиленному шестью экипажами вертолётов огневой поддержки «Ми-24», для выполнения операции по эвакуации отряда спецназа МВД, заброшенного в тыл юго-восточной группировки войск сепаратистов.
Задачу на вылет вместе с командирами эскадрилий и командиром полка ставил полковник внутренних войск.
Всего в смешанном отряде насчитывалось восемь транспортных «Ми-8» в сопровождении шести вертолётов-штурмовиков «Ми-24». Видимо, в районе цели ожидалось сильное противодействие, или же отряд спецназа выполнял очень важное задание, если за ним посылались такие силы.
Каждый экипаж хорошо знал свою задачу. Район цели лётчиками и штурманами был изучен досконально. Вёл отряд командир эскадрильи МВД. Пара Иванова с десантом на борту возглавляла группу, а вертолёты огневой поддержки тремя парами шли позади и выше основной группы, выполняя задачу прикрытия. Предстоящее задание вопросов не вызывало.
Иванов уже собирал планшет с картой, когда услышал обращённый к нему возглас командира эскадрильи:
— Александр, твоя пара с десантом — в прикрытие, как резерв. Без посадки. Понял?
— Без посадки? — переспросил Иванов несколько удивлённо, потому что это кардинально облегчало задачу: посадка группы в горах на незнакомую площадку сродни цирковому номеру.
— Посадка — только в случае крайней необходимости, если спецназ на земле будет связан боем, — подтвердил комэск. — Пусть садятся наши коллеги из МВД. Это их задание.
— Командир, может, для подстраховки одному нашему борту с десантом сесть? Я сяду, а Мингазов — в резерве.
