— Да, он у нас способный… хотя это и не совсем по его профилю… он у нас специалист по арабской и персидской поэзии, — раскрасневшись от удовольствия, сообщила Ирина Викторовна. — И в Лондоне уже бывал… Но если такие перспективы — что ж…
В общем — сдалась матушка без боя. В результате Сергей был отпущен на две недели, с жестким условием звонить ежедневно в 22.00, и уже во второй половине 31 декабря гулял по тихим аллеям подмосковного пансионата «Зарница».
Хитрый джентльмен Джон, конечно же, сильно лукавил, расписывая Ирине Викторовне замечательную компанию и радужные перспективы, ожидавшие её чадо. Сергей, при разговоре сидевший скромненько в сторонке, не знал, куда глаза девать от смущения, и наверняка бы выдал себя, если бы не необходимость стоически бороться с болью и делать каменное лицо. Раненая нога за ночь распухла и, несмотря на своевременно оказанную квалифицированную медпомощь, гудела, как линия высоковольтных передач, вызывая изрядный температурный фон. Так что, спасибо разлетевшемуся на части «Мерседесу» Мирзы — спас от конфуза перед матушкой.
Впрочем, некое рациональное зерно в рассказах Джона присутствовало: компания действительно была, да и перспективы место имели… но, как вы уже наверняка догадались, совсем иного рода.
На компании остановимся чуть позже — сначала познакомимся с таинственным Джоном.
Знакомьтесь: Евгений Борисович Либман.
— Джон. Просто — Джон. Жена англичанка, коллеги и близкие — тоже. Тридцать лет живу — привык. Отсюда и акцент. Когда тридцать лет говоришь и думаешь по-английски — дам понимаешь…
Рост — 178, вес — 78, 56 лет от роду, в графе национальность отрекомендовался без тени смущения:
— Я даже не сын юриста! А полнокровный московский еврей. Но считаю себя русским. Предки мои родились в России. Прошу заметить — не СССР, а именно Россия. Я — поздний ребенок…
Поздний ребенок в начале семидесятых эмигрировал вместе с родителями-диссидентами в Лондон. Помните, наверно, нехорошо в ту пору было диссидентам в СССР. Некомфортно.
— Ночью приезжали, переворачивали дом вверх дном — постоянные обыски… Чего искали — непонятно. Отца еле из психушки вытащили — пришлось квартиру продавать, чтобы дать взятку…
Туманный Альбион с лихвой окупил мытарства диссидентов. Родители устроились неплохо, Женя поступил в Оксфорд. Окончил с отличием, первые восемь лет после выпуска преподавал в Итоне, кандидат, затем доктор канонического и гражданского права.
По истечении указанного срока доктор вдруг все бросил и занялся нестандартными компьютерными технологиями — совершенно новой и по тем временам далекой от сиюминутной прибыли отраслью. Результат двадцатилетнего жизненного периода: глава фирмы-монополиста на европейском рынке компьютерного нестандарта,[55] мультимиллионер, отец троих детей и… глубоко несчастный человек.
— ???
— Родина в опасности. Вот это и гложет душу, не дает жить привольно и радостно…
— ???!!!
— Вернее сказать — Родины. Они мои. Две. Первая — историческая, что произвела первое колено Израилево. Вторая — которая породила предков моих и меня самого…
Оказывается, лет десять назад появилось у доктора Джона хобби. Вернее сказать, появилось оно гораздо раньше — ещё в ту пору, когда готовился защищать кандидатскую по «Крестовым походам», но окончательно оформилось и статус второй жизни обрело именно в указанный период.
В общих чертах хобби Джона можно обозначить как всестороннее изучение института религиозного экстремизма. А конкретное направление, на котором он сосредоточился в последние несколько лет, — неомусульманский радикализм (НМР).
— Интересно… — в радикализмах и экстремизмах Сергей откровенно «плавал». — Говорите, интерес такого по рядка у вас возник при подготовке диссертации по Крестовым походам… Я, конечно, не специалист, но… какое отношение имеют Крестовые походы к неомусульманскому радикализму?
— Да самое прямое! — горячо заверил Джон. — Полагаю, оттуда-то все и началось. Что мы знаем о Крестовых походах?
— Ну… в общих чертах, — замялся Сергей. — Одиннадцатый — тринадцатый век… Иерусалим… Гроб Господень… Угу… А! Походы «младших сынов». Титулов и земель им не хватало, вот они и… Вот, собственно, и все…
— Ну, что ж, похвально, — поощрительно кивнул док тор Джон. — Для молодого человека нынешнего общества это — очень много… Так вот, я тебе дам мини-экскурс по обстоятельствам того времени, сопоставлю с сегодняшней обстановкой, и мы прямиком выйдем к подлинной сути религиозного экстремизма. И ты поймешь, почему это так важно…
Итак, если обратиться к краткой словарной ссылке, мы знаем, что Крестовые походы 1096–1270 годов — это военно-религиозные экспедиции западных европейцев на Ближний Восток с целью завоевания Святых мест и реликвий, связанных с земной жизнью Иисуса Христа — Иерусалима и Гроба Господня. Верно?
— Верно. Сельджуки, по-моему, там баловали…
— Ну, по большому счету если брать, так они там вовсе не баловали, а решали свои проблемы, обычные по тому времени. Баловали! Там баловали несколькими веками ранее и арабы, и славяне, и лангобарды… Но — к сути, друг мой, к сути…
Итак, предпосылки Крестовых походов: традиции паломничеств к Святым местам; захват в XI веке турками-сельджуками Сирии и Палестины и возможная угроза захвата Византии; изменение взглядов на войну, которая стала считаться не греховным, а благим делом, если велась против врагов христианства и церкви… Обрати внимание, друг мой, на этот пункт — по моему мнению, начало религиозного экстремизма лежит именно здесь! Ну и самая большая, можно сказать, генеральная предпосылка, разумеется, сугубо материальная, то есть — тяжелейшее экономическое положение Западной Европы во второй половине одиннадцатого века. Грубо говоря, жрать было нечего, народ пребывал на грани голодных бунтов, рыцарство тихо зверело от скуки и лени, а на всех базарах рассказывали сказки о богатстве неверных псов, оккупировавших Палестину. То есть, если разобраться, на святое вроде бы дело ребят подвигла обычная мирская суета, зависть и корыстие.
26 ноября 1095 года папа Урбан II призвал собравшихся на поместном церковном соборе в городе Клермон отвоевать захваченный неверными Гроб Господень. Публика папу единогласно поддержала, и тотчас же началось тотальное приготовление к экспедиции.
Взявшие на себя этот обет, нашивали на одежду кресты из лоскутов и потому именовались «крестоносцами». Добровольцам Крестового похода папа сулил несметные сокровища в Святой земле и райское блаженство, в случае гибели, а также им были дарованы довольно ощутимые по тем временам льготы. Они получали полное отпущение грехов, с них запрещалось на время похода взыскивать долги и феодальные повинности, их семьи оказывались под защитой церкви. Неплохо, правда?
— Неплохо. Но пока все вписывается в общепринятую концепцию. Цель — согласитесь — для общества была более чем благая!
— Цель… — Джон жестко усмехнулся. — Цель оправдывает средства… Это тоже Европа нам подарила. Однако далее…
В марте 1096 года начался первый этап первого Крестового похода (1096–1101) — так называемый «поход бедноты». Толпы крестьян, с семьями и скарбом, вооруженные чем попало, под руководством случайных вожаков, а то и вовсе без них, двинулись на Восток, отметив свой путь грабежами (они полагали, что поскольку они воины божьи, то любое земное имущество принадлежит им) и еврейскими погромами…
Я упоминаю это вовсе не потому, что сам — еврей. Здесь я объективен. Это общепризнанный факт. В глазах европейцев евреи из ближайших городков были потомками гонителей Христа. Раньше на это как-то не обращали внимания, а тут — поход, сам бог велел, как говорится…
Из 50-тысячного войска Малой Азии достигли всего 25 тысяч, и практически все они погибли в битве с турками под Никеей 25 октября 1096 года. Это, в принципе, было предрешено: вот этот неорганизованный сброд просто физически был не в состоянии противостоять отборным войскам турецкой армии.
Осенью 1096 года в путь двинулось рыцарское ополчение из разных частей Европы, вождями которого были Готфрид Бульонский, Раймунд Тулузский и ряд других известных деятелей того времени. К концу 1096 года — началу 1097 года они собрались в Константинополе, весной 1097 года переправились в Малую Азию, где совместно с византийскими войсками начали осаду Никеи, взяли её 19 июня и передали византийцам.
Далее путь крестоносцев лежал в Сирию и Палестину. 6 февраля 1098-го была взята Эдесса, в ночь на 3 июня — Антиохия, год спустя, 7 июня 1099-го они осадили Иерусалим, а 15 июля захватили его, учинив в городе жестокую резню.
22 июля на собрании князей и прелатов было учреждено Иерусалимское королевство, которому подчинялись графство Эдесское, княжество Антиохийское и (с 1109 года) графство Триполи. Главой государства стал Готфрид Бульонский, получивший титул «защитник Гроба Господня» (его преемники носили титул королей).
