Джед нахмурился, изучая собственные руки:
– А что насчет Гитлера, Макс? Если бы не сопротивление русских, Гитлер выиграл бы войну.
– Правда? – улыбнулся Макс. – Он же слишком растянул собственные войска. Даже Германия не смогла бы удержать такой фронт. Мания Гитлера – и его льстивых подручных – разрушала его самого и все, о чем он мечтал. Все его амбиции были фантазиями. День, когда он вторгся в Россию, стал его судным днем. Даже если бы Россия сдалась, его падение было бы просто ненадолго отсрочено – до того момента, как ему представилась бы другая возможность покончить с собой.
Но я рад, что ты упомянул этого, скажем так, проанализированного социопата. Потому что Гитлер был злым двойником Сталина. Как и в случае со Сталиным в 1941 году, существовало множество шансов убить Гитлера, но все они были упущены. История двадцатого века пошла бы по другому пути, если бы мы умели убивать своих тиранов. Два человека и их злая воля, а также воля их избранников уничтожила пятьдесят шесть миллионов человек за семь лет войны. И не забудем о тех, кому пришлось жить с наследием тиранов. Разве может кто-то в здравом уме сказать, что этих людей не следовало бы казнить раньше, случись такая возможность?
Джед подмигнул Кайлу, который смотрел на Макса сквозь пальцы правой руки. Старик увидел это, улыбнулся и рассмеялся:
– Я снова лицемерю, мальчики? Хитрю? Говорю банальности о Сталине и Гитлере?
Кайл слишком устал, вымотался, был перепуган тем, что происходило в его собственной жизни, чтобы рассуждать о сильных мира сего.
– Я пытаюсь сказать, – продолжил Макс, – что в человеческой натуре есть что-то демоническое, перед чем мы благоговеем и не можем остановиться. Чему не можем не служить. В этом наша величайшая трагедия. Универсальная и вневременная, как и все настоящие трагедии. Мы не учимся на своих ошибках и на ошибках предков. Сталин, Гитлер, Мао, Пол Пот составляют макрокосм. Добавьте сюда же Наполеона, возможно Цезаря, даже Александра. Этих великих исторических деятелей мы уважаем за их завоевания, амбиции, прогресс, который, как говорят, они несли. Но разве без них мы как вид не стали бы лучше?
Джед побарабанил пальцами по стакану виски:
– Были бы другие. Никакой разницы.
Макс всплеснул маленькими ладонями:
– И именно поэтому наша трагедия чудовищна – из-за своей неотвратимости. Нас могут вести за собой только монстры. Злобные нарциссы. И очень многие хотят занять место свергнутого тирана. А мы, все остальные, не представляем, как выбрать себе лидера, даже если бы у нас было какое-то подобие реального выбора. Мы не умеем управлять собой рационально, гуманно, честно, поэтому выбираем тех, кто более всего эгоистичен и неразборчив в средствах. Идем от одной войны к другой, от одной бойни к следующей. Вот почему я создал Последний Собор. Мне хотелось собрать общину, основанную на сотрудничестве и взаимном уважении, на человечности и вежливости. И посмотрите, что из этого вышло. У нас все украла психопатка, которая бы ни на мгновение не задумалась над возможностью стать Гитлером или Сталиным. И мы, друзья мои, должны исправить трагическую ошибку, которую я сделал в 1967 году.
Макс встал и прошел к кровати. Сел, откинулся на подушки. Неформальный жест, казавшийся неподходящим для босса. Тощие ноги с разноцветными носками – красным и коричневым – болтались над полом, покрытым дешевым ковром.
– Я – старый хиппи. Я верил в мир и любовь. В честность и сострадание. Я был юным дураком, а теперь я – старый дурак. Но когда-то я считал, что Последний Собор может стать надеждой для человечества. Примером лучшей жизни. Что с его помощью я пойму себя, других людей, что мы все поймем друг друга.
– Не вышло, – улыбнулся Джед.
– Вместо этого мы восславили дьявола, – вздохнул Макс, – попросили его стать нашим вождем. Манипулировать нами и разделять нас. Лишить нас средств к существованию, свободы, достоинства и даже жизни, заставив служить себе.
– Мы все совершаем ошибки, Макс. Но это была очень крупная ошибка. Хотя, конечно, не такая, как у Молотова в сорок первом, – Джед захохотал, пока совсем не выбился из сил. Казалось, он пьян.
Макс забормотал будто бы себе под нос:
– Я мог остановить ее в Лондоне. Многие из нас понимали, что происходит. Но мы ничего не делали, только надеялись. И наши тщетные надежды стали пищей для них, – старик закрыл лицо руками.
– Эй, Макс, – сказал Джед, – как насчет старого доброго «Джека Дэниэлса»?
– Думаю, не помешает, – Макс сел и грациозно взял бутылку из протянутой руки Джеда.
Тот улыбнулся Кайлу:
– Значит, Макс, мы имеем дело то ли с Гитлером, то ли со Сталиным. Одним из них. И нам совершенно не нужно, чтобы он тут слишком долго околачивался, да, Спилберг?
Макс вздрогнул от слишком большого глотка бурбона:
– Одним из них, совершенно верно. И то же самое я бы сказал о наших корпоративных лидерах. Прошу вас, взгляните на крупных бизнесменов, играющих на коммерческой арене в эту самую материалистичную из всех эпох в истории. Кто из них может отвечать хоть за что-то, не говоря уж о людях?
– Аминь, – заключил Джед, допивая виски, – я бы с удовольствием вывел из игры парочку своих прежних боссов. Но постой, разве эти ушлепки не выполняют свои обязанности?
– О, их успехи – лишь пиар.
Кайл улыбнулся против собственной воли. Джед осклабился.
– Джед, они нам продают эту идею с тех пор, как мы вышли из первичного бульона. Что они нам нужны. Что у них есть дар. Что они – прирожденные лидеры, а мы должны положиться на их управленческие качества. Что мы должны следовать за ними, иначе они уйдут. Да и скатертью дорожка!
– Я бы сам отвез их в аэропорт, Макс!
Старик усмехнулся:
– Джед, ты поднял крайне дальновидный вопрос. Мне кажется, что коварство и алчность корпораций слеплены из того же теста, что правление тиранов в мировой истории. Другой мир, другие средства, но цели те же. Власть, богатство, корыстолюбие – и все это за чужой счет. Их сила в отсутствии совести. Но есть ли другой путь? Вот какую проблему мы должны поставить перед собой. Я бы…
Кайл воткнул в уши прихваченные из самолета беруши и заснул.
И, всхлипнув, проснулся в полной темноте. Ото сна, в котором копошились жалкие тощие твари, а он лишь на мгновение видел их между стропил потолка, а потом от существ даже образа не оставалось. Он попытался вспомнить, куда попал во сне, но его внимание сразу привлек шум в темном номере мотеля. Гортанный лай, перемежающийся птичьими криками, пробивался сквозь беруши. Такое Кайл уже слышал раньше. Резкие звуки то ли тревоги, то ли радости и тяжелое, с присвистом, дыхание.
Там был свет. Он повернул голову. Дверь в дальнем конце комнаты была приоткрыта. Ванная. Оттуда просачивалась полоска серебряного света, такого яркого, что у него заболели глаза. Сев в постели, Кайл позвал Макса, потом Джеда, но в горле пересохло, изо рта вырвался лишь еле слышный шепот.
Его напарники говорили на повышенных тонах, чтобы слышать друг друга в гвалте, стоявшим за дверью, окруженной белым светом.
Кайл потянулся к лампе дневного света на тумбочке. Она исчезла. Дернул за шнур, чтобы включить лампочку над кроватью. Без толку. Быстро встал и тут же рухнул на соседнюю кровать. Вскочил снова, но не смог удержать равновесие. Ни в ногах, ни в голове, казалось, не было крови, и он спотыкался, ударялся о стены. Толчком поднявшись, завалился на спину. Сел на кровати. Он чувствовал себя очень глупо, даже абсурдно от страха.
Внутри проснулся гнев. Он лягнул воздух, залепил себе пощечину, кое-как поднялся на ноги и побрел к столу. Порылся среди карт и фотографий, но пистолетов не нашел.
Из-за двери ванной слышался голос Макса. Тот говорил по-французски. Дважды послышалось имя, которое Кайл узнал, произнесенное с вопросительной интонацией.
– Катерина? Катерина? – Но голос старика потонул в скрежете.
– Макс! Макс! – крикнул Кайл, боясь войти в ванную.
Нет ответа. Кайл распахнул дверь. Из-за нее вырвался белый свет, в котором комната сразу стала серебристо-синей.
– О, господи, – сказал он. Смрад разложения горячей волной ударил в лицо. И, как будто дверь обещала передышку или даже спасение от источника мучений, поселившегося в ванной, скрежет и шипение последних вздохов усилились.
Несколько мгновений Кайл не понимал, что делают Джед и Макс. Широкую спину Джеда в голубой тенниске покрывали пятна пота – под мышками и между лопаток. Макс стоял чуть позади него, и повернутое в профиль лицо было искажено ужасом при виде того, что старик увидел в ванне. При виде существа, от которого он пытался добиться ответа.
Джед повернул голову и рявкнул:
– Закрой дверь, ради всего святого!
Макс посмотрел на Кайла, не узнавая. Нахмурился:
– Заходи! Быстро!
