– Понял. Без проблем, – Макс поднялся и отряхнул колени. – Я согласен участвовать. Только одна маленькая деталь.
– Да? – спросила Лиза.
– Какая? – спросил Дима в унисон.
– Это нужно документировать. Всё, полностью. Встречу с человеком, беседу, разговор. И процесс, конечно. И это должно быть на телевидении.
– Зачем? – спросили они хором.
– А как вы думаете сделать на этом деньги?
– Мы не ради денег… – начала Лиза.
– Вот и зря. Всегда нужно извлекать любую возможную прибыль. Какая вам польза, – Максим кивнул. – Ладно, с Елизаветой понятно, у нее кандидатская. А ты?
Дима глянул по сторонам.
– Я… мне интересно будет поговорить… ну, с тем, кто попробует. Узнать, как это было. Сравнить с тем, что вышло у меня. И какие в этом есть возможности.
– Скучно. Тоскливо. Бессмысленно, – Макс треснул по столу ладонью и поднялся. – Суть я понял. Ждите, я позвоню.
И стремительно вышел, прихватив нераспечатанную бутылку.
Лиза и Дима посмотрели друг на друга.
– И куда он? – спросила она.
Дима снова поскреб в затылке. И вдруг беззвучно захохотал.
– Честное слово, – сказал он, выдыхая сквозь неслышный смех. – Кажется, он приведет тебе кандидатов. И не одного.
Прикурив сигарету, Лиза придвинула к себе бокал.
– Черт знает что, – сказала она, качнув головой. – Даже не знаю, стоит ли это начинать.
– Ничего, – сказал Дима, опять повалившись на кушетку. – Что-то получится, и ладно.
В подъезде дома, где жила Лиза, всё пропахло старыми книгами. Стоячий воздух отдавал сукном и клейстером, будто внутри старого чемодана. Максим вынул мешавшую коробочку, изучил ее с остервенением, и убрал в задний карман брюк.
Пускай не в этот раз, но презервативы могли еще пригодиться.
...
Солнце давно исчезло за кромкой города, и небо всё окислялось, меняя цвет, но вечер не торопился уступить место ночи. Макс наблюдал за ним сквозь лобовое стекло, безразлично считая мутные звезды.
«Всё предсказуемо», – думал он. Всё несется по кругу. Сколько ни беги, сколько ни жди, планета движется, и с ней движешься ты сам. И твой сложный путь, все твои метания – лишь окружность, помноженная на окружность, помноженная на другую окружность. Галактика – не хаос. Галактика это спираль, и жизнь – это спираль, и любое направление всегда приводит в единственную центральную точку, которая видна заранее и отовсюду.
Щелк. Справа открылась дверь, обдав его уличным шумом и ветром, и Максим едва успел повернуть голову, как пара теплых рук обняла его затылок. Еще миг, и упрямые мягкие губы запечатали ему рот, и облако волос укрыло его от мира.
– Лизка? – промычал Макс, освободившись на секунду.
– Тихо, – шепот обжег ему щеку. Лиза пробиралась к нему напролом; она предупреждала каждое движение, сминала всякое сопротивление, которое тщился изобразить растерянный Максим. Она целовала его требовательно и беспощадно, чуть не вгрызаясь под язык, не оставляя Максу ни глотка воздуха кроме своего яростного дыхания, – и она не успокоилась, пока Максим не ответил ей.
Лиза не хотела прелюдий. Едва Макс коснулся ее локтя, как она вывернулась и прижалась грудью. Лиза пробралась ему на колено, и Максим ощущал женский голод прямо сквозь одежду, сквозь грубую ткань.
– Я… в общем, не уверен, что смогу, – признался он ей через плечо.
– М… не нужно, – острый укус в шею. – Ничего не нужно, только не уходи.
– И куда, интересно, я пойду?
– Никуда, – сказала Лиза, на миг подняв голову.
«Где же эти презервативы теперь?» – подумал Макс. В каком пиджаке, в каких брюках?
Пальцы Лизы медленно путешествовали у него под рубашкой, царапая кожу, отстегивая пуговицу за пуговицей. В шею Максима упирался холодный женский нос.
Ладно, хрен с ними. Наверняка давно истек срок годности.
Ему в промежность ударил холодок.
– Эй… – едва Макс успел открыть рот, как твердая рука скользнула в его расстегнутые брюки, нашла то, что хотела получить, и заворочалась, высвобождая его наружу.
Болезненно выдохнув, Максим подался назад, в мягкое кресло, откинул голову и прикрыл веки. Он чувствовал себя беспомощным и жалким, хотя его эрекция была такой сильной, что отдавалась болью где-то внутри, как мышечный спазм.
Волосы Лизы разметались по его коленям. Ее обжигающий рот коснулся Макса и поглотил его, совсем не принеся облегчения.
Позади с шорохом повалился мешок, набитый деньгами. Он прошуршал и шлепнулся на пол с заднего сиденья, и Максим невольно вздрогнул, лязгнув зубами.
Ему было стыдно за себя, потому что Лиза старалась. Ее ласки казались чуть спонтанными и неумелыми, но она выкладывалась, насколько хватало сил. Она делала то, о чем он мечтал так долго, и то, о чем Макс не догадался помечтать. Она просила, каждым движением она умоляла его раствориться в ней.
Но Максим так и остался в стороне.
Противный холодок сочился из-под приборной доски и сухо щекотал ему ноздри. Кроме ветра существовала только боль и раскаленный жар вокруг нее. Больше Макс не мог ощутить ничего, как ни уговаривал себя. Как ни ругал себя.
Еще миг, и это стало невыносимым.
– Стой! Стоп, хватит, хватит, стоп, – он выскользнул из-под волос Лизы, заправил себя в штаны и резко задернул ширинку.
– Что? Что случилось? – Лиза наклонила голову, чтобы видеть его лицо.
– Нет, всё нормально, просто… просто больно как-то, блядь.
– Ой. Извини, – она коснулась губ кончиками пальцев.
«Как маленькая девочка», – остро подумал Максим.
– Да нет, не там, – он запрокинул голову и распутал галстук. – Здесь. Где-то здесь.
И коснулся ямки под горлом.
...
Еще трое гостей: парень в свитере, очень юная девочка с красивыми черными волосами, и вторая, не совсем юная, с некрасивыми плохими волосами и припухшим лицом.
– Итак, если честно, мне бы хотелось много зарабатывать, – рассказывал парень, загибая пальцы. – Второе – хотелось бы купить дорогую машину, и третье, бросить курить, или просто курить меньше.
Они расселись перед Лизой на диване, слишком развязные и возбужденные оттого, что их снимал оператор. Все, кроме девушки с плохими волосами. Та сидела прямо, ухватившись за диванную подушку, и каждым невербальным сигналом давала понять, что ей неприятны эти двое, и Лиза, и оператор, и ярко-зеленая стена позади, и вид собственных ногтей, и что-то еще, от всех ускользавшее.
– Я бы сказала, – Лиза осторожно подбирала слова, не в силах забыть о телекамере. – Что первые два желания связаны… это во-первых… То есть, если вы будете много зарабатывать, вы сможете купить какую угодно машину, дорогую ли, или недорогую…
Она сразу решила быть собой и говорить всё как есть, не стараясь позировать. Но теперь Лизу мучило сознание того, что собой быть ей дается хреново, особенно когда в ухо смотрит объектив.
«Лучше уж играть», – решила Лиза. Знать бы еще, как это делается.
– Не-ет, я же сказал вам, – парень в свитере ярко улыбнулся. – Только дорогую. Только.
– Я говорю о том, – она старалась хотя бы не перебивать их, что тоже давалось нелегко. – Что эти желания не являются искренними, это заимствованные…
– Извините, я не согласна, – вмешалась девчонка с хорошими волосами. – Если человеку свойственно стремиться к богатству, например, по знаку Зодиака, то он будет искренне к нему стремиться, а значит, это и есть его искреннее желание.
Она изо всех сил хотела делиться познаниями в области человеческой души и успела очень достать этим Лизу.
И остальные двое. За три часа проб каждый опротивел ей по-своему.
«Где Макс только нашел их», – думала она. Просто вопиющая глупость. С ее стороны в том числе. Чего она пытается здесь добиться, если по-хорошему?
Как тебя вообще занесло сюда?
– Хорошо. Я спрошу так, – Лиза постаралась использовать что-то из тренингов по работе. – Что сейчас вам мешает делать карьеру и… и получить то, чего вам так хочется?
– Ну, я резко увлекаюсь разными вещами, а потом мне как-то надоедает, и я резко бросаю. Это же ненормально, согласитесь.
«Боже, да совершенно нормально, посмотри на себя, ты же еще ребенок».
– Допустим, – она склонила голову. – То есть, вы хотите меньше отвлекаться на «разные вещи».
– Это невозможно, – вставила девочка с хорошими волосами.
Вторая, с плохими волосами, шумно вдохнула и выдохнула, не поднимая головы.
– Хорошо, давайте перейдем к вам, – Лиза переключилась на девушек. – Что в себе хотите изменить вы?
– Я хочу, во-первых… – начала юная девчонка. У нее тоже, видимо, припасен был целый список, но вторая девушка решила взять слово прежде.
– Почему она? – хмурый взгляд исподлобья. – Здесь есть и другие люди, которым нужно высказаться, почему она лезет? Вы ведущая, или кто? Скажите ей, чтоб помолчала, пока ее не спросят.
