— Все это как-то странно, — заметил Сэм.
Мы долго прикидывали, что и как. Мне ни одна из версий не казалась правдоподобной, впрочем, я ни в чем не был уверен. Потом в голову пришла другая мысль:
— Надо иметь в виду, что все двенадцать присяжных признали его виновным.
— Может быть, может быть… — Судя по всему, мисс Калли мои соображения не убедили.
— Так или иначе, я обязан передать эту информацию шерифу, — сказал я.
— Мы пообещали друг другу никогда не разглашать тайну совещательной комнаты.
— Мама, это было девять лет назад, — укоризненно произнес Сэм. — К тому же, кто мог тогда предположить такой поворот событий?
— Это очень важно для Максин Рут, — добавил я.
— А не может быть, что кто-то другой из присяжных уже рассекретил эти сведения?
— Возможно, но все было так давно, а записей, кроме меня, никто не вел.
Внизу у входа послышался какой-то шум. Оказалось, прибыли Бобби, Леон и Эл. Они собрались в Сент-Луисе и всю ночь ехали оттуда в Клэнтон на машине. Пока мы пили кофе за кухонным столом, я посвятил их в самые свежие новости. Мисс Калли впервые за последние дни оживилась, начала планировать обед и вручила Исаву список овощей, которые следовало нарвать в огороде.
* * *
Шериф Макнэт делал объезд, посещая одного за другим всех присяжных. Мне же требовалось с кем-нибудь поделиться, поэтому я без приглашения явился к Гарри Рексу и с нетерпением дожидался, пока тот закончит опрашивать свидетеля. Когда мы наконец остались вдвоем, я рассказал ему о списке мисс Калли и о том, как разделились голоса присяжных. Предыдущие два часа Гарри Рексу пришлось вести ожесточенные споры с целой кучей адвокатов, так что он пребывал в отнюдь не радужном настроении.
Как всегда, у него нашлась другая, более циничная версия.
— Эти трое, вероятно, должны были помешать жюри прийти к единогласному решению по вопросу о виновности, — высказался он, быстро проведя в голове свой анализ. — По какой-то причине они этого не сделали, возможно, думали, что поступают правильно, спасая его от газовой камеры, но Пэджит, разумеется, рассудил по-своему. Девять лет он кипел от злости из-за того, что трое марионеток не сумели «подвесить» жюри, поэтому решил убрать их первыми, а потом приняться за остальных.
— Ленни Фаргарсон никак не мог быть марионеткой Пэджитов, — возразил я.
— Только потому, что он калека?
— Потому, что он был глубоко верующим христианином.
— Он был безработным, Уилли. И знал, что состояние его с годами будет только ухудшаться. Может, ему были нужны деньги. Черт, деньги всегда всем нужны. А у Пэджитов их куры не клюют.
— Нет, в это я не верю.
— В том, что я говорю, во всяком случае, больше смысла, чем во всех ваших сумасбродных теориях. Вы что же, хотите сказать, что присяжных отстреливает кто-то другой?
— Я этого не говорил.
— Вот и хорошо, не то я назвал бы вас безмозглым идиотом.
— Бывало, вы меня и хуже обзывали.
— Сегодня еще нет.
— Значит, согласно вашей теории, Мо Тиле и Максин Рут тоже взяли деньги у Пэджитов, потом надули их при голосовании о виновности-невиновности, а потом попытались реабилитировать себя тем, что не согласились на смертную казнь, и вот теперь для них наступил последний расчет за то, что они не «подвесили» жюри? Вы это хотите сказать?
— Да, черт возьми!
— Тогда это вы безмозглый идиот, вы это знаете? Как мог такой честный, трудолюбивый, нетерпимый к преступности, богобоязненный человек, как Мо Тиле, взять деньги у Пэджитов?
— Может быть, ему чем-нибудь пригрозили.
— Может быть! А может быть — нет?
— Ну а что вы можете предложить в качестве объяснения?
— В том, что это Пэджит, я не сомневаюсь, а то, что первые двое, которых он выбрал, случайно оказались двумя из троицы, проголосовавшей против смертной казни, — просто совпадение. Он же не знает, как распределились голоса. Через двенадцать часов после вынесения приговора он был уже в Парчмене. У него свой список. Фаргарсон стал первым, потому что был самой легкой мишенью. Тиле — вторым, потому что обстоятельства его работы были удобными для Пэджита.
— А кто будет третьим?
— Не знаю, но эти люди не могут весь свой век провести взаперти. Он дождется своего часа, пусть только уляжется шумиха, а потом продолжит осуществлять свой гнусный план.
— Знаете, а у него ведь могут быть помощники.
— Точно.
Телефон у Гарри Рекса звонил не переставая. В наступившей паузе он посмотрел на аппарат и сказал:
— Мне нужно работать.
— А я пойду искать шерифа. Пока. — Я уже выходил из кабинета, когда он крикнул мне вслед: — Эй, Уилли! Еще одно. — Я обернулся. — Продавайте, берите деньги и дайте себе немного отдохнуть. Вы это заслужили.
— Спасибо.
— Но только не уезжайте из Клэнтона, слышите?
— Не уеду.
* * *
Мистер Эрл Юри работал на дорожном грейдере. Он ровнял сельские дороги в самых отдаленных районах округа — от Поссум-Ридж до Шейди-Гроув и еще дальше. Поскольку работал он в одиночку, было решено, чтобы в ближайшие дни он далеко от окружной автобазы не отъезжал, там у него много друзей, у всех винтовки, и все — в состоянии боеготовности. Шериф Макнэт договорился об этом с мистером Юри и приставленным к нему охранником, вместе они выработали меры безопасности.
Однажды мистер Юри позвонил шерифу и сказал, что у него есть важная информация. Память у него, как он сам признал, не блестящая, но он был уверен, что парень-калека и мистер Мо Тиле пламенно возражали против смертного приговора. Он думал также, что с ними заодно был кто-то третий, кажется, женщина и, кажется, цветная. Точно он припомнить не мог, в конце концов, девять лет прошло. Мистер Юри задал шерифу тот же вопрос: «Почему Дэнни Пэджит убивает присяжных, которые проголосовали против того, чтобы его казнить?»
Когда я вошел в кабинет Макнэта, шериф как раз повесил трубку, поговорив с мистером Юри, и казался совершенно ошеломленным. Я закрыл дверь и пересказал ему свой разговор с мисс Калли.
— Шериф, я видел ее записи. Третьей была Максин Рут.
Приблизительно с час мы спорили, приводя друг другу те же аргументы, какие приводились в доме мисс Калли и в кабинете Гарри Рекса, но все равно никакого смысла в происходящем не нашли. Макнэт тоже не верил, что Пэджиты могли купить или запугать Ленни или Мо Тиле; насчет Максин Рут он не был так уверен, поскольку она принадлежала к менее благородной семье. Шериф согласился со мной в том, что два первых убийства могли быть совпадением и Пэджиты, по всей вероятности, не знали, кто как голосовал.
Но мы оба считали, что, имея адвокатом Люсьена Уилбенкса, Пэджиты вполне могли узнать о том, что происходило в комнате совещаний. Все было возможно.
И все казалось бессмысленным.
Пока я сидел у него в кабинете, Макнэт позвонил Максин Рут. Она работала счетоводом на обувной фабрике к северу от города и утверждала, что не может не пойти на работу. Макнэт побывал у нее в конторе тем утром, осмотрел все вокруг, поговорил с ее шефом и коллегами, убедился, что место безопасное. Двое его людей остались дежурить снаружи здания и получили указание после работы отвезти Максин домой.
Макнэт и миссис Рут несколько минут поговорили как старые друзья, потом он сказал:
— Послушайте, Максин, я знаю, что вы, Мо Тиле и Фаргарсон проголосовали против смертной казни Дэнни Пэджита… — Она, видимо, перебила его, потому что шериф замолчал. — Не важно, откуда я это узнал. Важно, что это заставляет нас особо волноваться за вашу жизнь. Очень сильно волноваться.
Он опять слушал ее несколько минут, время от времени лишь вставляя что-нибудь вроде: «Максин, я не могу просто так взять и арестовать парня», или «Скажите братьям, чтобы держали свои ружья в машине», или «Я работаю в этом направлении, Максин, и когда у меня будет достаточно доказательств, получу ордер на его арест», и еще: «Поздно теперь говорить о смертной казни, вы сделали то, что считали в тот момент правильным».
К концу разговора она плакала.
— Бедняга, — посочувствовал Макнэт, — у нее нервы уже на пределе.
— У кого повернется язык ее в этом винить? — заметил я. — Я сам шарахаюсь от каждого окна.
Отпевание Мо Тиле проходило в методистской церкви на Уиллоу-роуд, в самой южной оконечности города. Храм значился в моем списке под номером тридцать шесть и был одним из любимых. Не будучи знаком с мистером Тиле, на похороны я не пошел, хотя траурную церемонию почтили своим присутствием многие из тех, кто не знал покойного при жизни.
Если бы он умер в возрасте пятидесяти одного года от сердечного приступа, смерть была бы неожиданной и трагичной, и значительное число людей пришло бы с ним попрощаться. Но то, что он был застрелен из мести только что освобожденным под честное слово убийцей, оказалось неодолимым искушением для целой толпы любопытствующих. В церковь явились давно забытые школьные приятели четырех взрослых детей мистера Тиле, вездесущие старые вдовы, редко пропускающие «интересные» похороны, репортеры из других городов, а также несколько джентльменов, которых с Мо Тиле связывало лишь то, что они тоже владели тракторами фирмы «Джо Дир».
