— А что известно о старике, который явно помогал Беку?
— Здесь ничего не удалось выяснить, — заметил Джоргенсен. — Мы все еще его ищем. Но он мог оказаться и случайным испуганным свидетелем происходящего.
Анна инстинктивно коснулась самых болезненных мест на своем теле. Ломовик, к счастью, не повредил кость, не то все было бы гораздо хуже. Вспоминать и разговаривать обо всем этом становилось невыносимо.
Один из детективов смущенно кашлянул:
— Мы не хотим дольше вас беспокоить, мэм. Нам надо было лишь узнать, встречались ли вы с Беком раньше или нет.
Анна встала и, сделав над собой усилие, улыбнулась и вежливо проводила детективов до выхода. Но Джоргенсен задержался.
Он вынул пачку сигарет из верхнего кармана и закурил, не спросив у Анны разрешения. Затем начал расхаживать по квартире, разглядывая вещи и выпуская при этом целыми клубами дым из ноздрей. Подойдя к камину, он остановился.
— Очень сочувствую вам, мисс Келли.
— Благодарю, — произнесла Анна с иронией.
— Я попросил в полицейском участке наблюдать за вашим домом.
— Вы хотите сказать, что каждую ночь кто-то будет заезжать? Что ж, это действительно помощь, и я буду чувствовать себя в безопасности.
— Они постараются сделать и большее. Я не обещаю охранника у двери, но местные полицейские будут зорко следить за этим местом.
— Простите меня за иронию, — извинилась Анна. — Я очень признательна вам за то, что вы делаете для меня.
— Вы уже сообщили мистеру Уэстуорду?
— Нет. Его нет ни в офисе, ни дома. Секретарша сказала, что у него сегодня очень много встреч.
— Встреч, — машинально повторил Джоргенсен. — Да, да. Я уже знаю об этом. У меня у самого их полно. Но позднее у вас будет достаточно времени, чтобы провести его вместе с ним.
— Да. Никаких секретов в Вейле. Вы совершенно нравы.
— Будьте осторожны. А я всегда рядом.
Когда Джоргенсен ушел. Анна почувствовала себя очень одиноко.
Она направилась к аптечке принять обезболивающее средство.
Анна проснулась от боли во всем теле. Действие таблеток прекратилось, и кошмар начался снова. От воспоминаний о происшествии в Джипсэме боль стала еще сильнее. Оставалось только лежать и понапрасну ждать, не вернется ли вновь сон.
Постанывая, Анна свесила ноги с кровати. Был уже полдень. Анна ничего не ела, но голода не испытывала. Неожиданно она почувствовала, что вот-вот потеряет сознание: отчетливо всплыло лицо Карла Бека и сцены недавнего кошмара. Анна встала и, пошатываясь, на ослабевших ногах добралась до телефона. Более десяти раз она пыталась дозвониться до Филиппа, но не заставала его ни в офисе, ни дома. Вдруг ее охватила безотчетная ненависть к этому человеку. Почему? Почему его нет рядом, когда Анна так нуждается в нем?
В очередной раз она набрала знакомый номер. Прерывистый голос ответил ей сразу.
— Филипп, ты чудовище! Где ты был все время?
— У тебя все в порядке? — спросил он, и голос его слегка дрогнул.
— Нет. У меня все не в порядке. Кто-то пытался меня убить.
— Что? Что случилось?
Очень коротко Анна рассказала ему о происшествии.
— Грузовик раздавил его. Но если бы не эта машина, то ты нашел бы меня мертвой.
— Ты сильно пострадала?
— Нет. Небольшие царапины да синяки. Но я напугана, Филипп, напугана до смерти.
— Анна, послушай меня. Где ты сейчас?
— В квартире матери.
— Не оставайся там. Упакуй вещи и отправляйся ко мне в номер в Уэстине. Я позвоню и скажу, чтобы тебя впустили в мою комнату. Запрись там и жди моего возвращения.
— О Господи! — уже смеясь воскликнула Анна. — Все не так плохо. Полиция постоянно присматривает за моей квартирой.
— Делай, как я сказал. И прямо сейчас, Анна. Считай, что я уже вылетел.
— Хорошо. Я поеду, если это сделает тебя счастливым. Когда тебя ждать?
— Сегодня, около полуночи.
— Все так ужасно, Филипп. Ты мне очень нужен.
— Тогда до полуночи. А теперь переезжай, и как можно быстрее.
Анна быстро упаковала вещи, вызвала такси. Боль не оставляла ее ни на минуту. Чувства притупились, и Анне казалось, будто она не двигается, а пробирается сквозь тягучую маслянистую массу, как тогда, когда она прилетела в Вейл из Майами.
Через полчаса она уже была в Уэстине и распаковывала свою сумку. Анна все время непроизвольно оглядывалась через плечо, словно ожидала, что за спиной появится фигура преследователя. В комнату Филиппа ее проводил портье, и, оставшись одна, она тут же закрыла дверь на ключ.
Анна вытянулась на постели и попыталась забыться.
Она лежала на постели Филиппа, около подушки покоился английский перевод дневника ее бабушки.
Анна прочла только треть, но ей казалось, она знает уже почти все. Она узнала ту правду, которая поразила когда-то мать. Узнала, что за человек был этот Джозеф Красновский, журналист, как и она, Анна.
Эти знания притупили боль в теле и растворили страх в сердце.
Теперь Анна знала, почему Кейт была одержима страстью выяснить все возможное о человеке по имени Джозеф Красновский.
Она вспомнила о русской матрешке, сувенире из Москвы. Одна фигурка внутри другой — и так бесконечное число личностей в одном человеке. Тайна всех женщин? Много «я» живет в одном теле, сосуществуя? При необходимости разным людям мы показываем свои различные маски — матери, дочери, любовницы, друга. Мы даже не понимаем сами, как это мы делаем. И мы вряд ли знаем, кто внутри нас, пока кто-то не откроет нам нас же самих, пока кто-то не вытащит тех, других, что живут внутри нас.
Как много понадобилось Анне времени, чтобы осознать это, чтобы понять жизнь своей матери. Но как бы то ни было, ей удалось это сделать.
Она вспомнила, как приехала в Денвер, как встретил ее Филипп в аэропорту, как ее поразил вид матери, лежащей в реанимации, свое отчаяние и горе.
В замочной скважине повернулся ключ. Дверь распахнулась, и Анна услышала голос Филиппа.
— Это я!
Она вскочила с постели и побежала к нему навстречу.
Филипп обнял Анну могучими тяжелыми руками. Он крепко прижал ее к себе, спрятав лицо в ее волосах, и держал так долго-долго, не желая отпускать. Он гладил ее больные места, и боль теперь казалась блаженством. Анна закрыла глаза.
Наконец Филипп все-таки отпустил Анну и внимательно посмотрел на нее сверху вниз.
— С тобой правда все в порядке?
— Не беспокойся — выживу, — с этими словами она взяла его руки в свои и прижала к груди. — Как хорошо, что ты здесь и я вижу тебя опять. Я соскучилась, я так соскучилась.
Он поцеловал ее в губы так, как обычно, — нежно и страстно одновременно, что окончательно свело Анну с ума.
— Мне так много хочется сказать тебе, Филипп.
— А мне хочется многое узнать и услышать.
— Нет. Только не об этом. Я не хочу вспоминать этот кошмар. Я хочу рассказать о матери. Она начала говорить.
Анна увидела, как при этих словах широко раскрылись глаза Филиппа.
— Ты не шутишь?
— Нет. Она поправляется. И я перевела с итальянского дневник. Теперь я знаю все. Я знаю, почему мама разыскивала Джозефа Красновского. И я знаю теперь, почему я тоже буду искать его. И ты узнаешь обо всем.
IV ОРЕХОВОЕ ДЕРЕВО 1943 –1944
Они скрывались среди камней, припав лицом к земле, не столько боясь быть обнаруженными, сколько прячась таким образом от холодного декабрьского ветра.
Их было семеро: Франческо, Джакомо, Лудильщик, Венгр, малыш Паоло-дезертир, Дэвид и Джозеф. Джозеф держал скрюченными от холода пальцами детонатор. Он лежал за огромным валуном и думал о хорошо подготовленных солдатах в серой униформе.
Немецкий грузовик вмещает в себя до тридцати солдат, а это — нарушение главного правила войны: превосходство в силах равняется один к четырем. При условии, что из семи так называемых партизан только он, Дэвид, да малыш Паоло-дезертир до этого встречались с немцами лицом к лицу, — бесспорно глупая, почти сумасшедшая, затея.
Правда, с другой стороны, в руках у них оказалось пять килограммов взрывчатки, а за спиной дикие горы Ломбардии, где легко можно было скрыться, если бы все вышло вдруг из-под контроля.
Сообщение о немецком транспорте было слишком привлекательным, чтобы оказаться правдоподобным. Немцы давно уже не посылали грузовиков с солдатами без сопровождения. Если бы машина появилась вместе с бронетранспортерами или мотоциклистами, то смельчаки дали бы ей проехать мимо. Силы в таком случае были бы вопиюще неравными.
Вдруг Джозеф услышал свист и осторожно поднял голову. В ста ярдах вверх по холму он увидел Дэвида, который выразительно жестикулировал, указывая на изгиб дороги и давая понять, что слышит что-то. Другие тоже стали выглядывать из-за укрытий. Передатчика, конечно, у них не было. Поэтому приходилось рассчитывать только на обостренный слух Дэвида Годболда, который мог услышать звук мотора даже за холмом, то есть перед тем местом, где готовилась засада. Дэвид показал три пальца — этот жест означал, что осталось ровно три минуты. Джозеф кивнул головой и почувствовал, как чаще забилось сердце. Он еще плотнее прижался к валуну.
