– На моей персоне.
– Сходи в туалет, переложи в сумку, а сумку отдай мне.
– Лучше иди и садись в такси.
– Сьюзан...
– Это мой пистолет. Если меня с ним застукают, я скажу, что это зажигалка.
Мы немного постояли.
– Веди себя незаметнее, когда будешь проходить мимо полицейских.
– Я знаю.
Я не стал ее целовать. Просто повернулся и вышел из аэровокзала. Я сел в первое же такси, затащил чемодан и сказал водителю:
– Хюэ. Отель "Сенчури риверсайд". Бьет?
Мы тронулись. А когда проезжали мимо полицейских, я наклонился – будто для того чтобы завязать шнурок.
До Хюэ было около десяти километров. По дороге нам попался смутно отложившийся в моей памяти городок Фубай. Вдалеке я заметил пагоды и разбросанные по холмистой местности могилы императоров.
Мы пересекли реку, и шоссе № 1 превратилось в улицу Хунгвуонг. Я не знал Хюэ. Но знал многое о нем. В частности, что мы въезжали в Новый город на восточном берегу реки Перфум. Старый, императорский город стоял на противоположном берегу.
Новый город был приятным, процветающим местом. Сам по себе некрупный, он все-таки вырос с тех пор, как в 1968 году я видел его из вертолета. Тогда он представлял собой сплошную груду развалин.
Через несколько минут такси свернуло на круговую дорожку перед отелем "Сенчури риверсайд". Гостиница стояла в глубине улицы, среди сада, в самом деле на берегу реки. Перед большим пятиэтажным зданием красиво расположились пруд и фонтан. Большие золотые буквы над входом составляли поздравление с Новым годом – Чак мунг нам мой.
Я заслужил это место.
Я расплатился с таксистом. Появился коридорный. Взял мой чемодан. А я подхватил свою сумку.
Швейцар распахнул передо мной дверь.
– Добро пожаловать в гостиницу, сэр.
Вместительный вестибюль был со вкусом отделан в современном стиле. На полу в горшках стояли кумкватовые деревья. В вазах – цветущие новогодние ветви.
Слева – длинная регистрационная конторка. Я выбрал самую красивую девушку и подошел к ней.
– Зарегистрируйте меня, – попросил я. – Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд.
Она подняла на меня глаза.
– Вы...
– Бреннер. Пол Бреннер. Фамилия написана в ваучере.
– Ах вот как... Извините.
Она постукала по клавишам компьютера и посмотрела на экран. А я представил себе надпись крупными буквами: "РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЖИВЫМ ИЛИ МЕРТВЫМ. СООБЩИТЬ В ПОЛИЦИЮ!"
Но девушка, читая, улыбнулась. Судя по табличке на груди, ее звали Деп, что значило "симпатичная".
– Все правильно, мистер Бреннер. Добро пожаловать в "Сенчури риверсайд".
– Спасибо.
У меня было ощущение, что на мне не хватает одежды, что я небрит и зубы нечищены. Но Деп как будто не заметила.
– Надеюсь, путешествие было приятным? – спросила она.
– Интересным, – ответил я.
– Ах вот как... Откуда вы приехали?
– Из Нячанга.
– И как там погода?
– Отличная.
– А здесь облачно. Но зато прохладнее – вам понравится.
Деп снова посмотрела на экран.
– Мы приготовили для вас очень хороший номер, мистер Бреннер. С лоджией и видом на реку и старый город.
– Спасибо.
– Вы бывали раньше в Хюэ?
– Неподалеку. В Куангчи. В шестьдесят восьмом.
Деп подняла на меня глаза.
– Ах...
Вот именно.
– Могу я посмотреть на ваши паспорт и визу? – попросила она.
– Пожалуйста. Только верните обратно.
– Конечно. Но мне необходимо сделать ксерокопии. А вы пока заполните вот эту форму.
Я заполнил регистрационную карточку, а Деп тем временем сняла копии с моего паспорта и визы. Вернувшись, она отдала мне документы. А я ей – карточку.
– Вы собираетесь остановиться у нас на трое суток? Так? – спросила она.
– Да. – Про себя я подумал: возместит мне гостиница уплаченные деньги или нет, если меня арестуют раньше? А вслух спросил: – Кстати, у вас есть свободные номера?
Деп проверила по компьютеру.
– Немного. На праздники у нас много гостей. – Она дала мне ключ. – Если вам что-нибудь понадобится, консьержка в вашем распоряжении.
– Спасибо. Для меня нет сообщений?
– Сейчас посмотрю.
Деп порылась в ящике с папками и извлекла большой конверт.
– Вот это, кажется, вам.
Я принял конверт и расписался в получении.
– Ваш багаж вскоре принесут. Номер шесть на пятом этаже. Лифты справа за вами. Приятного отдыха.
– Спасибо. Вы очень красивы. Чак мунг нам мой.
Деп улыбнулась, поклонилась и сказала:
– Спасибо. И с Новым годом.
Я вошел в лифт и поехал наверх. Интересно, что во всех гостиницах мира говорят одними и теми же словами. Наверное, всю гостиничную обслугу производят в одном месте – где-нибудь в Швейцарии, – вкладывают в головы маленькие заводные автоматы, закручивают пружину и распускают по свету.
Лифт остановился на пятом этаже. Я вышел и нашел свой номер.
Он состоял из большой гостиной, такой же большой спальни, просторной ванной и – как обещала Деп – лоджии с видом на Старый город на другом берегу реки.
Современная мебель выглядела удобной, но мои стандарты пали насколько низко, что я уже не соображал, что к чему.
В большом алькове располагался стол. Я сел и распечатал конверт. В нем находился факс от Карла. Но отнюдь не поздравительный.
Я заметил, что Карл отказался от делового стиля, в котором легче почувствовать двойные смыслы. Записка была дружеской – ведь предполагалось, что я во Вьетнаме не по делам, а старый ветеран, приехал как турист. Карл понимал, что текст окажется в руках полиции задолго до того, как попадет ко мне. И еще он поменял свой пол и сделался Кей.
Дорогой Пол,– писал он,– надеюсь, моя записка тебя найдет, и еще надеюсь, твое путешествие проходит именно так, как ты предполагал. Относительно той дамы, о которой мы с тобой говорили: я слышала, она замужем за каким-то американцем. Так что будь осторожен, когда говоришь с ней в постели, и берегись ревнивого мужа. Как друг, советую тебе порвать эту связь. Ничего хорошего от нее не жди. Но что приятно, твой график в Хюэ выглядит вполне интересным. Надеюсь, ты повеселишься. Жду известий. И подпись: Любящая тебя Кей.
Оставалось понять скрытый в тексте смысл. Но это было несложно. Замужем за каким-то американцем означало, что Сьюзан, возможно, работала на другой американский разведывательный орган. Ну и что? Я толком не знал, на кого сам работаю.
Твой график в Хюэ выглядит вполне интересным – значит, моя завтрашняя встреча состоится.
Я открыл ящик, нашел ручку, бланк факсимильной связи и написал:
Дражайшая Кей! Приехал в Хюэ и получил твой факс. Как мило, что ты тревожишься о моих любовных похождениях. Но замечу тебе: если спишь с врагом, то хотя бы знаешь, где он находится в данный момент. Путешествие проходит нормально – очень динамично, очень интересно. Мне нравятся вьетнамцы, а правительство проделало колоссальную работу. Я тебе очень признателен за то, что ты предложила эту поездку.
Я оторвался от письма, подумал и добавил:
Тени войны встречаются тут и там, но тени в моем сердце и в моем уме меркнут. Если долго не буду писать, знай: я нашел то, что долго искал. И еще знай: я нисколько не жалею, что приехал сюда. Передай привет С.
Я перечитал написанное и решил, что получилось хорошо – и для Карла, и для полковника Манга, и для Синтии, и для меня, и для последующих поколений.
Я вспомнил свои письма в Америку 68-го года – эдакую помесь новостей, солдатских жалоб и несильной тоски по дому. Но, как каждый человек на войне, который понимает, что очередное письмо может оказаться последним, я всегда завершал на одной и той же ноте: я в мире с собой, сознаю, что могу умереть, не боюсь, но надеюсь на лучший исход. А в подоплеке говорилось, что опыт мне очень полезен. И я вернусь гораздо лучшим человеком, чем уезжал. Надеюсь, Бог тоже читал мои письма.
Тяжелое бремя для восемнадцатилетнего юноши, но взрослеешь быстро, если приходится исчислять минутами свое пребывание на земле.
И вот через три десятилетия я опять здесь и моя жизнь снова в опасности. И в письме на родину те же мысли: я готов ко всему, и дома должны быть готовы ко всему.
Я оставил факс от Карла на столе – уничтожить его значило бы вызвать подозрение у тех, кто его уже читал.
Встал, захватил сумку и пошел в ванную. Почистил зубы, умылся, расчесал волосы.
Позвонили в дверь. Я вернулся в гостиную и открыл дверь. Принесли мой чемодан, и я дал коридорному доллар. Щелкнул замками, вынул измятый синий пиджак и набросил на плечи. Но распаковываться не стал. Взял со стола написанный мной факс и пошел вниз – не терпелось увидеть Сьюзан.
