— А проституток из Москвы в Мюнхен поставляете через «ТрансКом»?
— Здесь все законно. Главное, удобно. Мир становится более открытым, Ренко.
— Зачем тогда переправлять контрабандой картину?
— Демократия. Я остался в меньшинстве. Максу захотелось иметь картину, а Рите понравилось быть фрау Маргаритой Бенц, владелицей галереи, а не содержательницей бардака, кем она была. Когда я промахнулся с «Трабантом», то хотел пришить тебя здесь. Снова оказался в меньшинстве. Я ничего против тебя не имею, но хотел, чтобы у меня в Москве было чисто. Когда я узнал, что ты здесь, я взорвался. Макс говорит, что ты будешь вести себя тихо, что у тебя личный интерес и ты не будешь стоять поперек пути. Что ты в деле. Мне бы хотелось поверить этому, но когда я за тобой последил, то увидел, что ты вскочил в машину с немецким полицейским и на целый день уехал в Потсдам. Забрось меня в любую страну, и я распознаю полицейского. Ты ведешь с нами двойную игру, Ренко, и здесь ты ошибся. Это новый мир для нас обоих, и мы должны брать от него, а не валить друг друга наземь. Нельзя оставаться неандертальцами всю оставшуюся жизнь. Я с радостью готов учиться у немцев, американцев или японцев. Проблема с чеченцами. Они собираются испоганить Берлин, как уже испоганили Москву. Они берут на мушку русских деловых людей. Привезли сюда своих ублюдков — смотреть стыдно. Разгуливают как у себя дома, с автоматами, врываются в рестораны, громят лавки, крадут детей — ужас! Немецкая полиция пока не знает, что делать, потому что в жизни не видела такого. Она не может внедриться, потому что ни один немец не сойдет за чеченца. Но чеченцы не видят дальше своего носа: вложи они здесь свои деньги законным образом, сразу бы стали богачами. Я мог бы им показать, как можно выгодно заняться бизнесом. Руди был экономистом, Макс — фантазер, а я — бизнесмен. По себе могу сказать, что бизнес основан на доверии. У себя на площадке для гольфа я уверен, что мои поставщики продают мне настоящее спиртное, а не какую-нибудь отраву. А поставщики уверены, что я плачу им настоящими деньгами, а не какими-то там рублями. Доверие — это наиболее цивилизующее понятие в мире. Если бы Махмуд просто выслушал меня, мы могли бы жить в мире.
— Это все, чего вы хотите?
— Это все, чего я хочу.
Они ехали мимо примелькавшихся уже толп на Ку'дамм под неоновыми названиями фирм «АЕГ», «Сименс», «Найк» и «Чинзано» на фоне бледно-голубого неба. Руины церкви Памяти кайзера Вильгельма выглядели неуместными, потому что во всей округе это было единственное довоенное здание. Позади него тяжело возвышалась стена центра «Европа». Кое-где уже засветились окна. Боря поставил машину в гараже центра.
В торговой его части насчитывалось более сотни магазинов, ресторанов, кинотеатров и кабаре. Боря повел Аркадия мимо соблазнов: экзотических баров, свежих вестернов, культивированного жемчуга, швейцарских часов и салонов маникюра.
— Махмуд тебе доверяет. Если ты будешь рядом, он, может быть, станет слушать.
— А он здесь? — спросил Аркадий.
— Одно дело, когда Макс говорит, что ты почти наш. А другое… В общем, если окажешь мне эту небольшую услугу, буду знать, что с тобой все в порядке. Он как раз наверху. Знаешь, как он бережет здоровье.
Они поднялись на три пролета. Аркадий ожидал, что встреча с Махмудом Хасбулатовым произойдет где-нибудь на заднем сиденье автомобиля или в углу слабо освещенного ресторана, но наверху, в зале, ярко горел свет, пол был устлан коврами, на длинном столе стояли бесчисленные флаконы изготовленных на травах шампуней и коробочки с витаминами, лежали защитные очки. За шестьдесят марок служитель выдал им полотенца, резиновые шлепанцы и ключи на цепочке из металлических бус.
— Это что, баня? — спросил Аркадий.
— Сауна, — ответил Боря.
В раздевалке были шкафчики для одежды, души, сушилки для волос, бесплатные губки. Аркадий повесил свою жалкую одежку, запер дверцу и надел цепочку на руку, как браслет. Борин гардероб с трудом влез в шкаф. Большинство раздетых догола мужчин кажутся бесформенными и ниже ростом. Спортсмен Боря Губенко всю жизнь раздевался перед людьми. Он был физически раскован. Рядом с ним Аркадий казался голодающим в знак протеста против чего-нибудь.
— И Махмуд ходит сюда? — спросил Аркадий.
— Махмуд помешан на своем здоровье. Куда бы его ни заносило, он каждый день по часу сидит в сауне.
— Сколько еще здесь чеченцев? — на автомобильном рынке в Южном порту вокруг Махмуда всегда было не меньше полудюжины.
— Не много. Отдыхай, — сказал Боря. — Я хочу, чтобы ты поговорил с Махмудом с глазу на глаз. Не знаю почему, но ты ему нравишься. Кроме того, я хочу, чтобы ты видел, что все, что я здесь делаю, законно.
— Это общественное заведение?
Боря распахнул дверь сауны.
— Самое что ни на есть общественное.
Аркадий был привычен к коммунальным баням, бледным русским телам и запаху выходящего вместе с потом алкоголя. Здесь было иначе. Терраса с тропическим лесом из синтетических деревьев открывалась в сторону круглого бассейна, к которому со всех сторон вели мраморные ступени. Повсюду плавали, отдыхали на воде или полулежали, развалившись в шезлонгах, голые фигуры, до того розовые, что казалось, будто они только что повалялись в снегу. Мужчины, женщины, мальчики и девочки. Если бы не серьезный вид купающихся, можно было бы подумать, что здесь собрались любители поразвлечься. Люди, пышущие здоровьем, с упругими телами олимпийцев. Единственным украшением было полотенце, а некоторые обходились и без него. Мужчина с козлиной бородкой и заросшим седыми волосами животом поднимался по ступеням с видом по крайней мере сенатора. Чеченцев было нетрудно распознать. Двое из них, опершись на перила, разглядывали медленно плававшую туда и обратно женщину, все одеяние которой состояло из купальной шапочки и защитных очков. Хотя чеченцы ни за что в жизни не позволили бы своим женам появиться обнаженными на публике, здесь они нисколько не возражали против того, что донага раздеваются другие женщины.
Из буфета, пронзительно визжа, выбежали малыши со светлыми пушистыми волосенками. Эхо их голосов отразилось от медных звукопоглотителей над бассейном. Аркадий услышал стук костяшек домино об обеденный стол: скорее всего, чеченцы.
Боря повел Аркадия в другую сторону, мимо двух небольших сидячих бассейнов. Через деревянную дверь они вошли в сухую сауну. Внутри был сенаторского вида немец. Они поднялись на верхние полки, где было погорячее. Немец не обращал на них ни малейшего внимания. Он сидел у настенного термометра и растирал, словно мыло, по телу пот, при этом каждые несколько секунд смотрел на термометр. Казалось, что все его внимание было сосредоточено на процессе потения. Металлические бусинки на цепочке Аркадия стали горячими. Сауна была хорошо изолирована. Звуков из бассейна совсем не было слышно.
— Где же Махмуд?
— Где-то здесь, — ответил Боря.
— А где Али?
«Если Махмуд поблизости, то тут же должен быть и его любимый телохранитель», — подумал Аркадий.
Боря приложил палец к губам. Он мог бы сойти за статую, если бы не капельки пота, которые стали появляться на висках, на верхней губе, в углублении, где шея погружалась в броню мышц, называемую грудью. Он шепотом сказал:
— В сухой долго. Пойдем попробуем русскую парную.
Он спустился вниз, Аркадий за ним. Снаружи чеченцы у балюстрады следили, как вытиралась стоявшая на ближнем к ним краю бассейна купальщица. Она была немолода, но если глядеть сзади, у нее была крепкая спортивная фигура, которой можно и погордиться. Она вытиралась тщательно, не спеша. Сняла шапочку, распустила густые светлые волосы и стала энергично ворошить их пальцами, потом откинула мокрые пряди с лица, которое оказалось широким, славянским, ничуть не немецким, оценивающе бросила дерзкий и одновременно подозрительный взгляд на чеченцев и Аркадия. Это была Рита Бенц.
Боря толкнул дверь с надписью «Russisch Dampfbaden» — русская парная. Аркадий вошел следом, окунувшись в ароматное облако. Полка по одну сторону была пуста. Он сел, протянул руку и потрогал край каменного кольца. Фонтан. Свет проникал сквозь клубы пара только через четыре стеклянные плитки в полу у подножия фонтана. Он не мог разглядеть Борю, сидевшего по другую сторону.
Сауна — это духовка, которая медленно выжимает пот, а русская баня до такой степени насыщена паром, что пот выступает мгновенно… Кипарисовый экстракт открывает поры. Пот струился со лба Аркадия, бежал по груди, скапливался между пальцами ног, заполнял все складки тела. Он вспомнил о Рите и о том, как впервые увидел ее в Южном порту. Брошенный на него сейчас взгляд очень напоминал тот, каким она глядела на Руди.
— Это Али? — раздался из угла голос Махмуда.
Аркадий уже направлялся к двери, когда Боря нанес ему удар. Он ударился головой о стену, повалился на скамейку и скатился на пол.
