— Вот как?
— И еще он снимался в кино. Первый его фильм назывался «Человек с той стороны». Увы, фильм с треском провалился…
— К чему вы клоните?
— К тому, что это название мы выбрали для своей операции не случайно. Мы, подобно Гудини, хотели разоблачить чародея Коша. Гудини против Коша, фокусник против фальшивого мага. То есть это был своеобразный трюк… с нашей стороны. Однако вы правы, помимо названия операции в целом, мы так называли одного конкретного сотрудника. — Альтман остановился. — Хотите с ним встретиться?
— Я?..
— Даю вам зеленый свет.
— Но почему?
— Сейчас поймете.
Альтман сделал мне знак подняться, затем подвел меня к боковой двери, за которой недавно скрылась секретарша.
— Куда мы идем? — спросил я.
— Недалеко. В соседнюю комнату.
Внезапно меня охватило дурное предчувствие.
Альтман открыл дверь.
Мы вошли в секретариат. Жанин сидела за столом вместе с другой женщиной: они собирались пить чай. Судя по их непринужденной манере общения и дружелюбным улыбкам, они были давно знакомы и хорошо относились друг к другу.
— Позвольте представить вам руководителя нашей операции, — произнес Альтман.
У меня перехватило дыхание.
Обе женщины мгновенно замолчали и застыли на своих местах. Затем та, что сидела напротив Жанин, поднялась. На ее лице вместо прежней улыбки читались грусть и даже легкое раскаяние.
Человеком С Той Стороны была Конни Ломбардо.
Аарон Альтман успел подхватить меня и усадить в кресло — иначе я, скорее всего, рухнул бы на пол.
Он не смеялся надо мной. Напротив, выражение его лица было очень серьезным.
— Не могу в это поверить… — пробормотал я, глядя на Конни.
Она молча выдержала мой взгляд.
— Вы работаете на ФБР?
— Да.
— Так вы не медсестра?..
— Ну почему же?
— Не понимаю…
Аарон Альтман слегка кивнул секретарше, которая бесшумно вышла. Альтман прислонился к стене и скрестил руки на груди.
Конни глубоко вздохнула и заговорила:
— Я совмещаю одно с другим. Я работала медсестрой в Национальном центре помощи жертвам домашнего насилия, как вам уже говорила. Но также работала некоторое время в ФБР. Два года назад. Я была агентом-консультантом. Я не полноправный агент — например, у меня нет права носить оружие. Я лишь давала консультации сотрудникам, которые пытались выйти на след банды педофилов.
Я смотрел на нее по-прежнему жестким взглядом.
— Вы мне лгали. Все то время, что вы работали в моей клинике, вы ломали комедию.
Конни нахмурилась:
— Ничего подобного! Я четко выполняла свои обязанности, а иногда даже и чужие!
— Ваши обязанности? И в чем же они заключались? Шпионить за мной? ФБР решило, что я член шайки педофилов?
Конни невозмутимо взглянула на меня:
— Это была гипотеза.
— Мой сын исчез! Кош, возможно, похитил мою семью! Вы об этом знали — и продолжали бездействовать?!
— Я не знала, что происходит.
Альтман повернулся к ней:
— Я вас предупреждал, что он отреагирует именно таким образом.
— Вы-то уж помолчите!. — в сердцах сказала она. — Как раз из-за ваших комбинаций он по уши увяз в этой истории!
Директор филиала ФБР разомкнул губы, явно намереваясь дать резкую отповедь своей подчиненной, но в последний момент передумал и решил дождаться окончания разговора.
Конни приблизилась ко мне и слегка сжала мои руки в своих ладонях:
— Я понимаю ваше состояние, Пол. Но и вы должны понять меня. Вначале мы вообще не знали, кто такой Кош Чародей. Нам было известно только это имя. Мы даже не знали, как он выглядит. Теоретически это мог оказаться кто угодно. Вы тоже были одним из подозреваемых, но потом мы вычеркнули вас из списка. В сущности, именно с вашей подачи мы его и вычислили. Вы смогли провести расследование даже более успешно, чем любой из наших сотрудников.
Я недоверчиво переводил взгляд с Конни на Альтмана и обратно:
— Вы что, издеваетесь надо мной? Тоже мне, нашли частного детектива!.. Собственных сил ФБР не хватает, чтобы справиться с этим делом?
— Хватает, конечно, — начал Альтман, — но…
— Ложь! — перебила его Конни. — Пол имеет право об этом знать!
Альтман снова замолчал — можно было подумать, что эта женщина, решившаяся ему нагрубить, вызывала его любопытство и даже, возможно, особое уважение.
— Представьте себе, — продолжала Конни, — вопреки тому, что только что сказал директор Альтман, в ФБР мало людей, способных заниматься расследованиями именно такого рода. Бюро не готовит таких специалистов десятками. Его возможности небезграничны. На самом деле большую часть людей и ресурсов забирает борьба с терроризмом. Если прибавить к этому борьбу с наркотрафиком, организованной преступностью, бандитизмом, коррупцией, то можно убедиться, что дел у ФБР хватает. Что же касается их успешного завершения, оно влечет за собой многие положительные изменения: это и улучшение работы полиции, и спокойствие избирателей, и оздоровление экономики… Все это связано одно с другим. Я знаю, что это прозвучит ужасно, но дела о сексуальном насилии над малолетними не входят в число первоочередных задач ФБР. Тема педофилии вообще невероятно болезненна для всех. Она разрушает семьи и общество в целом, взламывает вековые табу. Не говоря уже о том, что любой неверный шаг, любое неосторожное вмешательство в каждом конкретном случае может иметь тяжелые, долго не исправимые последствия…
— Вы меня растрогали до слез.
— Ну что ж, спасибо, это ценно — особенно если учесть, сколько сил я потратила на свое расследование… Идем дальше. К счастью, есть такие сотрудники — как, например, директор Альтман, — которые не забывают об этой проблеме и считают ее весьма важной. Они заставляют всю систему перестраиваться в этом направлении, хотя это происходит, на мой взгляд, гораздо медленнее, чем следовало бы. С одной стороны, создаются небольшие специальные группировки внутри ФБР, ориентированные на расследования именно такого рода, с другой — привлекаются специалисты со стороны, вроде меня. А также полицейские стажеры, которых дополнительно обучают в Квантико методам специальных расследований. И мы все вместе принимаемся за работу. Энергичные, мотивированные, не слишком требовательные в плане вознаграждения…
— Грубо говоря, вас просто эксплуатируют, — заключил я.
— Грубо говоря, да, — кивнула Конни. — Особенно в тех случаях, когда политики вроде Хелен Маккарти делают борьбу с педофилами гвоздем своей предвыборной программы. Не обольщайтесь, Пол, — либо так, либо никак. Больше нет никого, кто мог бы делать эту работу. Преступления на сексуальной почве иногда неделями обсуждаются в газетах, но когда случается изнасилование хорошенькой маленькой девочки из богатой семьи, это обычно не вызывает ни у кого интереса. Помните цунами в Индонезии в две тысячи первом году? Говорят, что туда съехались педофилы со всего света и, пользуясь паникой среди населения, похищали детей. Гораздо реже говорят о том, что многие бедные семьи из третьего мира сами продают своих детей — меняют лишний рот в семье на деньги, позволяющие прокормить остальных. У них зачастую нет других способов выжить. Как бы вы с этим предложили бороться?
Конни замолчала, переводя дыхание.
Я тоже молчал. Чувствовал себя оглушенным.
— Но как вы могли заподозрить меня? — наконец все же спросил я.
— Вот из-за этого, — сказала она, вынимая из кармана флэшку, точную копию той, что я нашел в ножке стола. — Вы знаете, что здесь?
— У него точно такая же, — подал голос Альтман. — Я уверен, что он знает.
— Ах вот как?.. — проговорила Конни. И несмело спросила: — Так вы видели… фильм?
— С моим сыном?
Она кивнула.
— Да. Но это не Билли. Кто-то сделал монтаж.
У Конни и у Альтмана вытянулись физиономии.
— Монтаж? — переспросил директор филиала ФБР. — То есть как? Наши эксперты ничего не заметили.
— Я не знаю технических деталей, но ясно одно: на видеозаписи лицо моего сына, а тело — другого ребенка. У этого ребенка множество шрамов, к тому же он слишком худой. На первый взгляд это незаметно, и даже я не сразу обратил на это внимание. Но вы легко сможете это проверить. Найдите Билли, и пусть врач его осмотрит. А потом сравните результаты осмотра с видеозаписью. Тогда и увидите разницу.
— Невероятно… — задумчиво произнес Альтман, качая головой. — Как же наши техники не заметили монтажа?..
— Я же вам говорила! — воскликнула Конни. — У ребенка очень странное выражение лица, если учесть обстоятельства съемки. К тому же, если бы сын Пола подвергся такому обращению, Пол не мог об этом не догадаться. — Она взглянула на меня и с улыбкой прибавила: — Билли для него как свет в окошке.
