– Вы, надеюсь, шутите? Вы кто, Нэнси Дрю? Вы нашли заброшенный подвал с лестницей?
– Пол, послушайте. Если вы зайдете на «Фейсбук», вы можете найти там страничку некоего Тодда Шулера, девятнадцати лет, который ходит в Колледж округа Дэлавер. А на этой страничке вы найдете его фотографию с Рене в Пикеринг-парке, сделанную месяц назад. – Эрик по прежнему старался не нарушать врачебную тайну, не выдать случайно то, что говорил ему Макс во время сеанса. Но он не собирался хранить в тайне то, что узнал.
– Ла-а-адно, – сказал Пол медленно. – Значит, вы у нас продвинутый пользователь «Фейсбука»… Что ж, это я смогу пережить. Я обычно хожу на странички к девушкам, которые меня когда-то бросили. Люблю, знаете, посмотреть, какими они стали страшными и с какими лузерами они теперь – это делает меня счастливым.
– Я уверен, что Тодд Шулер был бойфрендом Рене. И я думаю, полиция должна заняться им. Ведь это же обычная практика: когда убита жена, в первую очередь проверяют мужа. И я вроде как читал где-то, что подозреваемых ищут всегда в первую очередь среди самых близких и дорогих людей. Тодд Шулер был одним из самых близких и дорогих для Рене – так что нам надо найти способ рассказать о нем полиции. Вы сможете это сделать?
– Эрик… вы собираетесь заставить полицию начать расследование по факту троллинга на «Фейсбуке»? Не думаю, что это сработает. – Пол фыркнул. – Даже если учитывать, что среднестатистический констебль не является верхушкой пищевой цепочки – все-таки, я думаю, даже они достаточно сообразительны, чтобы понять, что надо искать бойфренда убитой. Предоставьте им возможность заниматься их непосредственной работой, а вам надо отдохнуть. А как там, кстати, репортеры? Они все еще на лужайке?
Эрик не ответил, потому что сам в данный момент находился довольно далеко от собственной лужайки – на стоянке около Колледжа округа Дэлавер.
– Но ведь… полиция должна знать, что у Рене был бойфренд?
– Я думаю, полиция вполне в состоянии выяснить, что у нее был бойфренд. Я думаю, это не самая сложная задача на свете.
Эрик сомневался.
– Но их отношения были тайными – ее родители, например, не знали о них.
– Тогда как же о них узнали вы?
– Я… я встречался с матерью Рене и…
– Вы – что?! Вы встречались с матерью убитой девушки? Когда? Как?!
– Она мне позвонила. Она умоляла меня с ней встретиться. Я ей ничего не сказал и не сделал ничего предосудительного.
– Эрик… Сама встреча с ней – это верх предосудительности, что бы ни значило это слово! Кто вообще сейчас использует такие слова? Разве это ваше дело? И что произошло во время встречи? Где вы вообще?!
– Это была короткая встреча в ресторане. Она просила меня, просто умоляла рассказать ей все, что я знаю о Максе. Но я отказался. Тогда она в конце концов стала угрожать иском против меня, но я решил не обращать внимания.
– Да вы шутите! Это вообще-то довольно опасная штука. Почему вы не сказали мне о встрече?
– Я знал, что вы скажете «нельзя».
Пол фыркнул.
– Кто еще там был?
– Никого.
– Она не привела с собой адвоката или кого-то в этом роде?
– Нет.
– У нее не было звукозаписывающей аппаратуры?
– Да нет, конечно.
– Откуда вы знаете?
– Просто знаю – и все.
Пол застонал.
– Вы записывали вашу беседу?
– Разумеется, нет.
– Она же может позвонить в полицию. Может сказать им что угодно. Она может даже сказать им, что вы признались в убийстве!
– Она этого не сделает.
– Вы не можете этого знать наверняка!
– Вообще-то могу. Она убитая горем мать, пытающаяся сделать хоть что-нибудь для своего погибшего ребенка. Что действительно важно – это то, что она не знала про бойфренда Рене, про Тодда. А значит, и полиция может о нем не знать.
– Подружки Рене наверняка знают о нем. Моя жена, например, рассказывает своим подругам абсолютно все.
– Они могут не сказать – если Рене хотела сохранить эти отношения в секрете, они могут решить и дальше не раскрывать ее тайну, раз уж она все равно уже умерла, а у полиции уже есть подозреваемый в убийстве.
– Эрик, но ведь вы как-то узнали эту информацию – значит, и копы смогут ее раскопать. У них тоже есть интернет. Ну, я так думаю, по крайней мере.
– Но они просто не будут искать. Плюс мать Рене сказала мне, что в распорядок дня Рене входила прогулка с собакой каждое утро, и я думаю, что на этих прогулках она встречалась с Тоддом. Тодд вполне мог убить ее – и я вам скажу, я считаю, что у него рыльце в пушку.
Эрик не хотел вдаваться в подробности, потому что тогда ему пришлось бы рассказать об услышанной от Макса ссоре Рене с ее бойфрендом.
– Эрик, ну откуда вы можете знать, что у него рыльце в пуху? Из школьных сплетен? Или он сейчас у вас дома?
– Поверьте, вы не хотите этого знать. У меня есть номер его машины, я пришлю вам смской. А то, что Рене гуляла с собакой каждое утро, – доказанный факт. И любой, кто ее знал, знал и то, что она одна гуляет с собакой в одно и то же время в одном и том же месте.
– Эрик, пожалуйста, остановитесь…
– Вы позвоните в полицию и скажете им о Тодде Шулере? И еще скажите им расспросить всех добровольных дружинников, может быть, кто-нибудь из них видел его машину в окрестностях Пикеринг-парка в то утро, когда случилось убийство, или в другие дни.
– Если я сделаю это – они поймут, что информация исходит от вас.
– И что? Я не собираюсь отвечать ни на какие вопросы от них. Я даже думал о том, чтобы анонимно позвонить на телефон доверия, но не уверен, что они относятся к анонимным заявлениям достаточно серьезно.
– Думаю, достаточно серьезно.
– Но я не хочу действовать таким образом. Я хочу точно знать, что мое сообщение получено. Я хотел бы передать всю эту информацию и Мэри, но заранее знаю, чтó вы мне скажете: не звонить ей.
– Слава богу, вы наконец-то услышали хоть что-то из того, что я говорю. Нет, мы не можем ей звонить. Я скажу вам, почему я как раз собирался вам позвонить. Я разговаривал с новым адвокатом Макса, Лайонелом Болтоном. Он один из лучших адвокатов по уголовным делам в нашем городе.
– Прекрасно!
– Нет, совсем не прекрасно. Я уверен, что он взялся за это дело потому, что оно имеет большой резонанс, а Лайонел любит сделать из мухи слона.
– Но я думаю, что данный случай и так вполне тянет на слона. Макс нуждается в психологическом освидетельствовании, поэтому они должны предоставить ему лечение, которое ему необходимо, а потом его адвокат покажет кузькину мать Ньюмайеру…
– Эрик, ваша наивность трогает меня до слез. Вы просто какой-то невинный младенец.
– В каком смысле?
– Единственный человек, который может увидеть кузькину мать в данном случае, – это вы. Лайонел мне, конечно, не рассказывал о своей стратегии, но я уже сталкивался с ним раньше по работе. Он никогда не играет в команде. Его девиз – «разделяй и властвуй».
– Как это?
– Он попрет на вас, Эрик. Он будет придерживаться версии, что это вы манипулировали Максом – этим слабоумным юным парнишкой.
Эрик хмыкнул:
– Как намекали копы? И ради чего же мне манипулировать Максом, заставлять его убивать Рене?
– Ему не нужно отвечать на этот вопрос – по крайней мере, перед присяжными. Все, что ему нужно, – посеять семена сомнения. Ему нужен кто-то более сильный, чем Макс, и тогда довольно просто сделать этого более сильного во всем виноватым. Он преподнесет ситуацию с Максом в торговом центре как иллюстрацию вашего безграничного влияния на ребенка, который будет выглядеть невинным, словно агнец божий. А с другой стороны, будете вы – влиятельный психиатр, которого сегодня воспринимают уже как какого-то хулигана, потому что, кстати, некто по имени Линда Перино болтает в прессе, что вы напали на ее мужа прямо в отделении, в его палате!
Эрик ушам своим не поверил.
– Но… я этого не делал, это ложь!
– Да неважно, ложь это или правда – главное, что это есть в газетах. И я не удивлюсь, если Лайонел найдет способ вызвать миссис Перино к микрофону в зале суда для дачи показаний.
Эрик шумно вздохнул.
– Макс сейчас будет окружен самой заботливой и внимательной психиатрической помощью, потому что его новый адвокат хочет доказать его ментальную нестабильность, которая могла привести к тому, что под чужим влиянием, в практически бессознательном состоянии, он совершил убийство. Или – как вариант – вообще развалить процесс, доказав, что его подзащитный настолько душевнобольной человек, что не может отвечать за свои поступки.
Эрик почувствовал некоторую неуверенность.
– Но вот еще что: чтобы защитить своего недееспособного клиента, адвокат должен представить жюри присяжных кого-то, на чью шею можно набросить веревку. И этим «кем-то» будете вы. Поэтому с этого момента роли в нашей пьесе распределяются по-другому. Отныне и навсегда Макс, Мэри и ее дружок Снежный Человек – это наши враги. Мы не имеем с ними ничего общего. Полное и окончательное отделение. Как церковь и государство. Как любовь и брак.
